Страница 12 из 41
— Попробуйте.
Он спохватился.
— Вы пользуетесь палочками или предпочитаете европейские столовые приборы?
Элизабет понравилась его тактичность.
— Я воспользуюсь палочками, спасибо.
Сакурай передал ей палочки и подставку для них — хасиоки.
Она поняла, почему они сели именно так: Лино с госпожой Каору, а Сакурай с ней — ей оказывали поддержку.
— Ваш муж рассказывал нам, что вы — художница, — Сказала госпожа Каору. — Он сказал, что у вас прекрасный талант!
Элизабет посмотрела на Лино — их глаза встретились.
Лазурно-голубые глаза её любви вспыхнули, он посмотрел на неё с нежностью, взволнованно.
— Я очень стараюсь…
Она перевела взгляд на хозяйку дома.
— Мне кажется, что талант — это постоянная работа над собой, над своим менталитетом.
— Наш сын думал так же, — Раздался рядом с ней уравновешенный голос Сакурая. — Маленький худенький мальчик мечтал стать военным. Казалось, у него нет таких физических данных — казалось, что это несбыточная мечта, но однажды он поступил в Королевскую военную академию…
Элизабет посмотрела на него.
— Это была Судьба!?
— Вы правы, госпожа Гаравани, это была Судьба, и маленький худенький мальчик это чувствовал!
Его глаза покраснели — он опустил голову.
За столом стало тихо — госпожа Каору тоже опустила голову.
— Можно взять вас за руку? — Неожиданно для себя, спросила Элизабет, Сакурая.
Он посмотрел на неё — он плакал.
Сакурай Рюу предложил ей свою руку.
— Малышка толкается…
Элизабет положила его руку на свой живот.
Ребёнок внутри неё — этот энергичный ребёнок, сначала замер, а потом зашевелился под рукой Сакурая.
— Вы видите? — Сказала ему она. — Смерти нет!
Море шумело — море шумело так страшно, что живые и мертвые смешались друг с другом…
— «Я никогда не знал, как выигрывать от начала и до конца, но знал лишь о том, как не оказаться последним в любой ситуации»87…
Японский сад потемнел, поменялся — он был прекрасен, но сейчас как демон.
Лино расслаблялся в бане Фурако.
— Я понял: никто ничего не выигрывает и не проигрывает — каждый остаётся с тем, что заслужил!
Элизабет хотелось сказать ему, что он не прав, но он был прав.
— Мы тоже? — Спросила его она.
Он посмотрел на неё, великолепный мужчина в татуировке Гаман.
— Мы все умираем одинаково, и живём — тоже.
Она удивилась.
— Я, конечно же, не имею в виду падальщиков. — Заметив её удивление, сказал ей Лино.
— «Падальщиков»?
— Воров, убийц, насильников, ненормальных!
— Когда-то я тоже потерял ребёнка, и я спрашивал себя: я это заслужил?! Я страдал, и страдания мои были нечеловеческими!
Лино надел чёрное хлопковое кимоно юката, и начал завязывать пояс оби — белый, с чёрным геометрическим рисунком.
Элизабет завороженно наблюдала за ним — он завязывал оби так, словно делал это всю жизнь!
— В Китае однажды жил человек, которому нравились драконы, и вся его одежда и обстановка в доме были украшены их изображениями. О его глубоком увлечении этими существами стало известно драконьему богу, и в один прекрасный день, перед окном этого человека появился настоящий дракон. Говорят, что человек умер от страха88.
Лино улыбнулся.
Элизабет почувствовала себя очарованной.
— Это был ты? Драконий бог…
— Я?
Его глаза вспыхнули.
— Да, Ты…
Его руки замерли.
Он сел в сэйдза — традиционную японскую позу сидения на коленях.
— Никто не смотрел на меня, так как ты! За это можно всё отдать!
— «Всё»?
Они заглянули друг другу в глаза.
— Да, — даже последнее.
Элизабет удивилась.
— Знаешь, когда человек понимает человека? — Вдруг сказал ей Лино. — Когда переживает трагедию, когда нет выхода — только понять!
Она поняла.
— Ты страдал…
— От одиночества! Поэтому я могу отдать… всё, кроме времени!
Элизабет вновь была заворожена.
— Я хочу провести с тобой всё время, которое у меня есть в этой жизни, на этой земле!
Они прижались друг к другу безумные от счастья, и земля была прекрасна!
— «Я — нож, проливший кровь, и рана,/Удар в лицо и боль щеки,/Орудье пытки, тел куски;/Я — жертвы стон и смех тирана!»89…
Лино с сожалением улыбнулся.
— Да, всё это я, — всё это мы, люди!
Он отдыхал сидя в плетёном кресле, стоящем у входа во внутренний дворик.
— Знаешь, чему я научился у японцев? — Вдруг сказал ей он. — Замечать жизнь!
Элизабет сидела рядом с ним закутанная в плед.
— Я её не замечал, жизнь — вечная спешка: учёба, работа, семья!
Лино посмотрел на неё с мягкой улыбкой.
— Мне всё время хотелось работать — я чувствовал в себе огромный потенциал!
Улыбка стала лукавой.
— Я так отдыхал.
Она понимающе рассмеялась.
— А потом, — Сказал ей он. — Смерть вдруг перестала быть объяснимой, а может не вдруг…
— Ты прав — смерть должна быть понятна!
— Это предрассудок о смерти, Элизабет — предрассудок о Боге звучит так: «То есть мы знаем, например, что предрассудок о Боге произошел от грома и молнии, — вдруг рванулась опять студентка, чуть не вскакивая глазами на Ставрогина; — слишком известно, что первоначальное человечество, пугаясь грома и молнии, обоготворило невидимого врага, чувствуя пред ним свою слабость»90, а предрассудок о смерти звучит так: «Святой Августин был уверен: Бог не говорит ему неправду»…
Лино не договорил, весело улыбнувшись.
— «СВЯТОЙ АВГУСТИН БЫЛ УВЕРЕН: БОГ НЕ ГОВОРИТ ЕМУ НЕПРАВДУ, ПО ЕГО, АВГУСТИНА, МНЕНИЮ»!
Элизабет задумчиво заулыбалась — она поняла.
— Мы ничего не знаем, ни о Боге, ни о смерти, — мы только измышляем!
— Да, любимая — «И все же истинная трагедия Фауста заключается не в том, что он продал душу дьяволу. Настоящая трагедия в том, что нет никакого дьявола, чтобы купить вашу душу»91!
Началась гроза.
Лино закрыл стеклянные двери, и они ушли вглубь гостиной рёкан-отеля.
Обслуга принесла полдник: Торо92 — жирное брюшко голубого тунца, виноград римский рубиновый93, и зелёный чай… в винной бутылке.
Они сели за стол — обычный европейский стол.
— «Смерть сообщает новую форму любви — а равно и жизни, она превращает любовь в Судьбу»94!
Он заглянул ей в глаза, очаровательно красивый мужчина в чёрном кимоно с тремя гербами камон.
— «Маленький худенький мальчик мечтал стать военным. Казалось, у него нет таких физических данных — казалось, что это несбыточная мечта, но однажды он поступил в Королевскую военную академию»…
Элизабет тоже заглянула ему в глаза.
— Когда он сказал мне это, я вспомнила «Visita Interiorem Terrae Rectificando Operae Lapidem» («Посети внутренность земли, и, исправившись, ты найдешь спрятанный камень»)…
— Ты боишься…
— Называть его по имени? Да!
— Это значит, что тебе больно.
— Мне всегда больно! С тобой я поняла, что терять нельзя — можно не вернуть!
Грустно Лино посмотрел на неё.
— Такова жизнь, девочка моя; одних убиваем мы, а другие — нас!
— Это слишком жестоко!
Она взяла палочки хаси, ролл Торо…
И вновь боги Джаза — Херби Хэнкок и «Maiden voyage»…
— «Maiden voyage», — Сказал ей он. — «Путешествие в неизведанное». Эта пластинка вышла в 1965 году, с поэмой Норы Келли на обложке: «Перед рассветом вода чиста и спокойна, тихие и плавные движения волн ритмичны и безмятежны. Птицы ещё молчат, пляжи пустынны как небо, если не считать нескольких малюток-крабов, которые снуют между камнями в поисках пищи ещё более мелкой, чем они сами. В тот миг, когда первый отблеск солнца приподнимет горизонт и незаметно осветит темноту глубоких вод, лёгкий ветерок начнёт дразнить ленивые волны, убеляя их гребни игривыми барашками пены. Пески пляжей начинают медленно оживать, бархатистость ночи приобретает золотистый оттенок, предвестник слепящей белизны дня.