Страница 3 из 21
– Я ноне Мария, а не Солнечная Дева, еще раз тебе напоминаю. Накличешь беду на нас старый дуралей.
– Да уж не старше некоторых.
– Ладно, я это любя. Ты что обиделся побратим? Брось. И туману тут никакого нет. Сама не знаю пошто сбор общий. Но полетим на Мальту к Раймону. Он там и сидит в золотом дворце своем. Там всех встретишь. Обо всем узнаешь. А то сидишь тут сиднем, как сыч в болотах, лет наверно сто.
– А мне тут тихо и спокойно. Не мешает никто. Графьям я золотишко подкидывал, они и не будоражили. Разбойничков чарами пужал, чтоб не шалили. Звезды смотрел. Думы думал. Чего-то изобретал. Книги пописывал. Чужие почитывал. Совсем все было хорошо. Но ты ведь пурга северная, суздальская. Дочь Велеса да Макоши-Судьбы. Любимая жрица Матери Природы. Ты ж все с ног на голову поставишь. Прискакала. Гром. Огонь. Дым. Серой воняет. Будто сам Вельзевул явился. Так нет. Это она в громе и молнии. Рыжая, красивая, молодая.
– А что? Не нравлюсь что ли?
– Ты хвостом не крути. Закончила тихую жизнь. Что прикажешь делать? Коня седлать, суммы собирать? Не в трубу же на метле вылетать будем. И так все кругом судачат, что я с нечистой силой знаюсь.
– Седлай коня. Повечеряем и с утра, помолясь, в путь-дорожку. Да не забудь меня ликерами бенедектинскими угостить. Страсть как люблю.
Счастлив, кто мог познать причины вещей И поверг под ноги все страхи и неумолимую судьбу.
Утром затворник монах и посетившая его гостья, к удивлению обитателей затерянного замка и проживавших в этом глухом краю крестьян оседлали коней и в сопровождении баронессовых слуг выехали из ворот в сторону Черного бора.
Более всех удивился маршал, потому, как он себя помнил, монах не покидал замка даже для прогулок по лугу. Да и Черный бор не внушал доверия и желания прогуляться по „ему, даже в сопровождении такого эскорта, и самой обворожительной баронессы. Но как говориться «Чем черт не шутит, когда Бог спит».
– Когда вернетесь отец? – Спросил маршал.
– Да вы меня не ждите. Я может, с оказией к епископу заскочу в Вену, или к патриарху в Царьград…, тьфу ты черт в Константинополь, – К удивлению слышавших его сорвалось с языка у благочестивого отца, – Так что, не беспокойтесь, если вообще не вернусь. Маркграфу привет и поклон в пояс – за приют за ласку, – Он хлестнул коня.
Ворота со скрипом затворились за отъезжающими, и стражники с высоты стены еще долго видели, как вилась пыль за маленьким отрядом, удалявшимся по пыльной дороге.
– Ты посмотри, как баронесса-то в седле держится! Любому рыцарю фору даст. Не баба, а кентавр, – Восхитился один из стражей.
– Да и благоверный наш, если присмотреться, то же знает толк в верховой езде. А ведь с первого взгляда и не скажешь. Поп и поп, – Поддержал его второй, – Нет тут дело не чисто. Точно про него молва идет, что он Сатане душу продал. А это видать за его душой сатанинская девка прискакала.
Всадники скрылись в зелени леса, а на стене еще долго обсуждали: и чернокнижника, и его гостью, и их свиту, и пришли к мнению, что точно они от лукового все посланцы. Ну и хорошо, что он их прибрал к себе. Баба с возу кобыле легче.
Отъехавшим все это было не в диковинку и не в тягость. Пусть чешут языки. Они еще и не такое про себя слышали. Когда за спинами сомкнулись ветки передовых деревьев, отделявших опушку от тенистой дубравы, Малка повернулась к Микулице:
– Слушай побратим, „у их всех в черту, давай коней Угрюмам оставим, а сами к Раймону так перенесемся. Надоело в седле болтаться, да и лень, чес™о говоря. Летать-то не разучился? Или без метлы слабо? – Она опять залилась, так знакомым ему, смехом.
– Давай, – Серьезно ответил он, – Не разучился.
– Эй, братцы, – Подозвала она Угрюмов, – Коней возьмите в повод и скачите в Трансильванию к графу Дракуле. У него пока погостюйте. Я вас найду, коли нужны будете, – Она спрыгнула с коня, передавая повод одному из сопровождавших ее верных и вечных своих телохранителей.
Микулица тоже спешился, отдав поводья своего коня другому брату, и они пошли по высокой траве, затерянной среди дубравы поляны. Малка молчала, проводив взглядом удалявшихся по лесной дороге Угрюмов и „а ходу срывая ромашки и еще какие-то цветки. Руки ее автоматически плели венок. Микулица шел так же молча, сбивая „а ходу ВЫСОКО подросшие стебельки. Они дошли до края поляны, и Малка безошибочным чутьем угадала начало совершенно неприметной тропинки, ведущей дальше в чащу леса. Она раздвинула кусты малинника, и смело ступила „а „ее. Они прошли еще какое-то время, и вышли „а совсем маленькую полянку с капищем посередине, затаившимся под развесистыми ветвями векового дуба:
– Смотри-ка, сохранилось еще, – Шепотом сказала Малка.
– Вы что здесь? – В ответ на ее слова раздался требовательный вопрос.
– Ты кто? – Малка разглядела в тени исполинского ствола маленькую фигурку, – Весталка что ли?
– Я здесь Богов храню, – Ответил голос. Теперь и Микулица разглядел говорившего, скорее говорящую, – На тебя похожа, да на Любашу, – Сказал он Малке.
– Мы все друг на друга похожи, лесные феи, – Ответила она, – Выйди защитница и лук опус™. Мы с добром.
– Вижу что с добром. Ты ведь сама Богиня леса? – Осторожно спросил голос, и на полянке появилась маленькая девочка с огромным зеленым луком.
– Ты что здесь одна? – Спросила Малка.
– Одна.
– А где остальные?
– Солдаты убили. Наемники, что по лесам рыскают.
– Ну, иди сюда, малявка.
– Не пойду, с тобой монах.
– Это мой монах. Не бойся.
Девчушка подошла поближе. Микулица разглядел, что на вид ей было лет двенадцать-тринадцать. В оборванном платье, но опрятно заштопанном и босиком, она, однако пыталась держаться с достоинством, как настоящая весталка старых Богов. Волховиня, кудесница. Малка взяла ее за руку, погладила по русой голове.
– Чего делать будем, брат? Угрюмы уже далеко, не вернешь. Надо ее с собой брать.
– Я никуда не пойду. Я капище стеречь буду, – Серьезно сказала девчушка.
– Тебя как звать, защитница? – Стараясь говорить тише, спросил Микулица.
– Ивонна, – Тихо ответила та.
– Ивонна значит. Слушай меня Ивонна, – Малка присела на корточки, – Я как Богиня твоего леса и твоего капища забираю тебя с собой…
– В Ирий, – С испугом спросила Ивонна, и зеленые ее глаза распахнулись от ужаса.
– Нетне в Ирий, – Улыбнулась Малка, – Сначала в сказочный чертог, а потом посмотрим. – Согласна?
– Согласна, – Страх в глазах девочки пропал.
– Тогда вот тебе напиток, – Малка протянула ей пузырек, – Пей.
Та без опаски взяла питье из ее рук, выпила и тут же заснула, мягко оседая на траву. Микулица подхватил ее и положил себе на локоть.
– Ну что Лучезарная полетели?
– Полетели. Только не в Мдину на Мальте, а в новую крепость на Гоцо, что Раймон недавно построил. Это рядышком с Мальтой островок небольшой. Смотри, не урони малышку.
– Обижаешь, Богиня, – С усмешкой сказал Микулица.
С высоты птичьего полета Мальта с тремя своими товарищами – островами Филфла, Комиио и Гоцо, казалась просто вершиной горной гряды, покрытой морской волной Правда, Гоцо все-таки походил немного тоже „а остров, не в пример своим меньшим братьям, напоминающим из поднебесья просто потерянные кем-то кусочки земли. На зеленой вершине, возвышавшейся над Гоцо сопки, белым овалом резко выделялись на фоне буйных кустарников, сахарные стены новой цитадели хозяина этих островов. Сложенные из гигантских каменных блоков, они в зародыше гасили мысль о возможности их штурма. Под охраной этих стен гордо вознес в голубое небо такие же белые стены Соборі посвященный Деве Марии, к величественному порталу которого вела широкая мраморная лестница.
– С чего это Раймон такую крепостицу отгрохал? – Мысленно спросил Микулица.
– Опасается, – Коротко ответила Малка.
– Милости прошу, – раздался в головах надтреснутый голос Раймона.