Путешествие в тайну

– Дозволите взглянуть?

– Ради бога, – старушка величественным шагом двинулась в противоположный конец флигеля.

Кавалькада гостей, извиваясь змеей, зашуршала за нею между дубовых столешниц и комодов. Пилигрим на ходу взял за локоток капитана и, шепнув ему что-то в ухо, увлек в боковой проход. Смотрительница ввела Борисыча в крохотную комнатку, целиком занятую огромным письменным столом и двумя ломберными столиками, покрытыми зеленым сукном. Посреди одного из них стояла резная шкатулка темного, почти черного дерева. Величественным жестом она подвинула ее гостю. Борисыч взял шкатулку и заинтересованно разглядывал сцены рыцарского турнира, искусно вырезанные на ней. На крышке был изображен рыцарь, положенный в саркофаг, со скрещенными на груди руками, в одной зажат меч. Судя по гербу на щите, это был тамплиер. Так хоронили или Великих магистров Ордена или тех, кто геройски погиб в бою. Да и сама шкатулка походила на маленький саркофаг.

– Если вы ищете секрет, то его нет, – сказала старушка, – его и не было никогда. Эта шкатулка без секрета.

– Вы уверены? – невесело улыбнулся Борисыч. – У всех старых вещей есть секреты.

Он открыл крышку. В шкатулке в специальных отсеках уютно разместились шесть колод карт. Обычные стандартные колоды, каких полно на полках магазинов России. Борисыч разочарованно брал колоды по одной и неуловимым движением руки распускал их веером и снова складывал. Это было похоже на трюк заезжего фокусника. На четвертой колоде он выдохнул облегченно.

– Ну вот, – поманил полковника и показал карту. – Такой валет?

– Такой, – кивнул тот, – только червонный… и сажей перепачканный.

– Что и требовалось доказать! – удовлетворенно потер руки Борисыч и повернулся к хранительнице. – Премного вам благодарен, Анна Сергеевна.

– За что? – всплеснула руками та.

– За поиск истины! А вот и наши следопыты, – он повернулся к двери, в проеме которой мелькнули капитан и Пилигрим. – Ну что?

– Что и требовалось доказать! – отозвался Пилигрим.

– Что там?

– Пропажа части архива по генеалогии Мамоновых и документов за подписью Потемкина и Екатерины.

– Ну что, господа, – повернулся к бригаде Борисыч. – Подозреваемого мы вам укажем, мотив убийства ясен, факт совершения преступления налицо. Остальное дело следствия. К сожалению, мистики здесь никакой.

– Евгений Борисович но… как!??? – удивленно воскликнул милицейский генерал.

– Позже, друг мой, позже, – ответил Борисыч, поцеловал сухую ручку хранительницы и направился к выходу.

Пилигрим закончил рассказ, и устало потянулся, глядя на часы.

– Но как??? – воскликнули Маша с Лешей. – И причем тут валет?

– А я разве не сказал? – как кот прищурился рассказчик.

– Нет!

– Извините молодые люди. Все дело в том, что фаворит Екатерины II Александр Дмитриев-Мамонов неожиданно влюбился в ее фрейлину Дашеньку и надумал жениться.

Евгений Борисович удовлетворенно хрюкнул, наблюдая, как сначала вытянулись от удивления лица слушателей, когда рассказ прервался на самом интересном месте, а потом они опять, открыв рот, замерли при первых словах продолжения.

– Так вот. Любовь творит чудеса, и всесильная императрица не только не наказала бывшего любимца, не отобрала подаренное ему имение Дубровицы, выкупленное ею у самого Григория Потемкина, но еще и пожаловала молодым 2000 душ крестьян и 100 000 рублей золотом. Это по нынешним меркам чуть больше, чем у Абрамовича. А еще при дворе судачили, будто Екатерина подарила своему бывшему возлюбленному старинное зеркало и шкатулку с колодой карт. Странный подарок и загадочный. Но еще более странными были слова Екатерины, шепотом передаваемые в дворцовых покоях. «Играй, мой друг вволю, да не заигрывайся!». Так вроде бы сказала, вручая подарок, всемогущая государыня.

– Однако это мало имеет отношения к нашему делу, – подал голос из полумрака Борисыч. – Фаворит себя более ничем не проявил, кроме того, что родил сына. Он, по-моему, даже в карты не играл. Так что как стояло зеркало, завешенное черным шелком, так и стояло. Да и шкатулку со странной колодой он тоже, по всей видимости, с того дня так и не открывал ни разу.

– А вот сынок его оказался малым любопытным и пытливым, – перехватил инициативу Пилигрим. – Матвей Александрович хорошо известен в русской истории. Он участник войны 1812 года. На свои деньги сформировал целый гусарский полк, участвовал в войне сам в чине генерала и шефа своего полка. Награжден государем Александром I золотой саблей за храбрость. Потом вышел в отставку и поселился в Дубровицах.

С ним связан самый загадочный период в движении декабристов. Именно с него началось создание тайных обществ, приведших цвет российского дворянства на Сенатскую площадь, под пушки Николая I, а затем в сибирскую ссылку. В 1814 году вместе генерал-майором Михаилом Федоровичем Орловым, внуком знаменитого Григория Орлова, того, что привел к власти Екатерину, он основывает так называемый «Орден рыцарей русского креста». Целью ордена было учреждение в России конституционной монархии, а еще лучше парламентской республики.

Каким же образом собирался Дмитриев-Мамонов достичь столь радикальных целей? Подготовкой военного переворота? Нет, это было бы слишком банально. Страстный человек, он разрабатывает детальные ритуалы заседаний ордена с бесконечным множеством обрядов. Пишет катехизисы для каждой из трех проектируемых степеней ордена и в особой рукописи распространяется о том, что орден должен в окрестностях обеих столиц, а также во всех главных пунктах империи иметь обширные «дачи», принадлежащие его членам, где будут подземелья и ложи со сводами для ведения великих таинств.

Его мало кто мог понять, а еще меньше было тех, кто мог пойти его путем. В результате к 1818 году орден практически прекратил активную деятельность. Его члены перешли в новую декабристскую организацию – хорошо всем известный со школьной скамьи «Союз благоденствия». А Дмитриев-Мамонов безвылазно поселился в своем подмосковном имении Дубровицы. Единственное, чем он занимался постоянно – доставал из удивительной шкатулки зальцбургскую колоду карт и раскладывал пасьянсы, сидя у старого екатерининского зеркала.

Отринутый и друзьями и врагами, объявленный «человеком не в своем уме», он метал карты перед зеркалом и страстно шептал: «Есть оружие пострашней пистолета и шпаги. Поединки и заговоры не дадут нужного результата. Убьешь одного – навечно закуют в железо. Как говорят мудрые люди, сделай так, чтобы враги твои сели играть с красным валетом, а оказались во власти черного…».

«Союз благоденствия» сменился «Союзом спасения», потом Южным и Северным обществами, потом наступил декабрь 1825 года, и все его друзья вышли на Сенатскую площадь, а граф все метал карты. Он отказался присягнуть новому царю и не выходил из кабинета. Его прозвали «невидимым графом». Наконец его объявили сумасшедшим и сдали на лечение, где он облил себя спиртом и сжег. В бумагах графа были найдены письма Екатерины II, Вольтера, Руссо и других писателей Франции и Европы, меморандум Наполеона, остатки переписки французских маршалов, документы Потемкина, Орловых и Голицыных. Отдельно лежал Устав Ордена рыцарей смерти, полностью соответствующий уставу закрытой части Ордена тамплиеров, а также обряды, клятвы и другие документы этой страшной организации. Некоторые листы были вырваны. Специальная комиссия, учрежденная Николаем I, искала долго. Не нашла она только заветной колоды и описания самого Зальцбургского пасьянса.

– А вот человека, – опять подал голос Евгений Борисович, – посланного в Зальцбург с тайным поручением, нашли в начале 1827 года у подножья горы в глухом лесу. Отчего он умер – загадка. В правой руке покойник сжимал игральную карту. Это был червонный валет, но черного цвета.

– Да ну? – удивился Леша. – Чертовщина какая-то.

– Кроме того, в архивах ВЧК еще с 20-х годов прошлого века осталось дело об управляющем Дубровиц Потапове. Будто бы оный Потапов пытался рыться в бумагах графа и искать потаенные комнаты в усадьбе, о чем громко заявлял в пьяном виде в придорожном трактире. Однажды был найден уличной канаве без следов насилия. Хотя и не играл покойный в карты, а в зубах у него был карточный валет червонной масти, перепачканный сажей, – подлил масла в огонь генерал.