Страница 26 из 145
Как считается, аргентинская хунта приняла решение о переносе сроков вторжения на совещании, посвященном кризису вокруг Южной Георгии, в пятницу, 26 марта. Остается лишь строить предположения о том, какие соображения сыграли основные роли. Так или иначе, среди них не могло не присутствовать момента осознания факта невозможности избежать конфронтации в Лите за счет одних лишь усилий дипломатии. Усиление Британией гарнизона Порт-Стэнли в той или иной форме являлось несомненным шагом. Вдобавок к этому напряженность на домашнем фронте для хунты стала видимо возрастать, по мере того как реформы Алемана начали все размашистее бить по кошелькам многих, и возникала угроза уличных демонстраций на следующей неделе. Отвлечение на войну из желательного хода превращалось в насущную необходимость. Тем временем Коста Мендес продолжал твердо держаться мнения об ограниченном характере дипломатических последствий и малой вероятности попытки Британией отбить территорию военными средствами. В защиту его надо сказать, что для такой позиции наличествовали здравые эмпирические основания (в том числе докладная мистера Нотта о предполагаемых действиях в чрезвычайных обстоятельствах).
В субботу разведка доносила о двух аргентинских ракетных корветах с совершенно английскими названиями, «Друммонд» и «Гранвилль»[68], которые вышли из участия в уругвайских маневрах и взяли курс на юг с целью усиления транспортного судна «Байя Параисо». В этом явно просматривался прямой вызов Лондону. Кто бы ни принял решение, вся хунта целиком или только командование ВМС, — тут данные расходятся, — он, несомненно, бросил кости. В те выходные были отменены отпуска у личного состава военно-морских сил, всевозможные припасы и военное снаряжение потоками хлынули в сторону крупнейшей военно-морской базы Пуэрто-Бельграно и на ближайший к Фолклендским островам аэродром Комодоро-Ривадавии. Пролеты над Порт-Стэнли военно-транспортных самолетов «Геркулес», не являвшиеся сами по себе чем-то неожиданным, заметно участились. На совещании с высокопоставленными дипломатами в Министерстве иностранных дел Коста Мендес сообщил коллегам о принятом решении осуществить вторжение. В ночь на воскресенье Министерство официально поставило в известность посла Уильямса о том, что «двери к дальнейшим переговорам по Южной Георгии закрыты». В то же самое время аргентинским посольствам за границей велели отменить пасхальные каникулы и ждать дальнейшего развития событий.
Все перечисленные шаги должным образом отметила британская разведка. Данные появились в рапортах с оценками, приготовленных для министров на воскресенье, 28 марта. Миссис Тэтчер и лорд Каррингтон обсуждали сведения по телефону тем вечером, а затем более пространно в понедельник утром, пока летели в Брюссель на намеченное на тот день совещание по вопросам организации Общего рынка. ОКРС по-прежнему не считал вторжение неминуемым. Но как премьер, так и министр иностранных дел уже осознавали масштабы положения в Южной Атлантике, в каковом угроза не ограничивалась теперь одним лишь островом Южная Георгия, а распространялась на сами Фолклендские острова. К моменту приземления самолета в аэропорту Брюсселя оба высокопоставленных лица сошлись на необходимости незамедлительно отправить в дальний поход на юг три ядерные субмарины. Соответственно, в их телефонном звонке из аэропорта Джон Нотт в Министерстве обороны получил надлежащие инструкции. Говоря обо всей хуле и поношении, обрушившихся на британских министров и на персон кабинета в преддверии аргентинского вторжения на Фолкленды, стоит отметить, что группа подлодок получила приказ о выходе в море не позднее чем через двое с половиной суток после вероятного момента принятия хунтой решения о вторжении. И все же, как и предсказывали составители всевозможных планов действий в чрезвычайной ситуации, даже и при такой оперативности реакция слишком запоздала.
4
ЧАС АДМИРАЛА
Фолклендские острова даже и во времена мира будут иметь огромное значение для этой страны, а в военную пору — сделают нас хозяевами морей.
Лорд Ансон, 1740 г.
Если смотреть на события заключительной мирной недели перед аргентинским нападением на Фолклендские острова в ретроспективе, в происходившем тогда так и читается ужасная неизбежность. В Аргентине машина вторжения закрутилась со все возрастающей скоростью, хотя в некоторых кругах (в том числе в американской разведке) продолжают утверждать, будто окончательное решение начать захват территории 2 апреля принималось не ранее 31 марта (в среду). Политики и должностные лица в Лондоне очевидно пребывали в состоянии смятения и нерешительности, а тем временем события кружились вокруг них стремительным водоворотом. Похоже, всего один институт отреагировал на оценки обстановки 28 марта целенаправленно — Королевские ВМС. Однако в его случае действовали некие скрытые мотивы.
Когда в понедельник, 29-го, приказ об отправке трех атомных многоцелевых подводных лодок поступил в Министерство обороны, ВМС располагали для немедленной отсылки в поход всего одной субмариной, HMS «Спартан», принимавшей участие в учениях «Спринггрэйн»[69] в составе 1-й флотилии вблизи Гибралтара. Подлодки, по словам одного чиновника, «не появляются сами собой из воздуха», и первая реакция штаба подводного флота в ставке ВМФ в Нортвуде отражала удивление: «У нас есть чем занять наши субмарины кроме отправки Бог знает куда в Южную Атлантику», тем не менее атомную субмарину «Спартан» тотчас же отозвали в доки Гибралтара, где учебные торпеды заменили боевыми, позаимствованными у дизельной торпедной подлодки «Оракл». Не прошло и сорока восьми часов, как субмарина находилась в пути. АПЛ (атомная подводная лодка) «Сплендид» последовала за ней 1 апреля, за день до старта аргентинского вторжения, а «Конкерор» — еще тремя сутками позднее (обе из Фаслейна в Шотландии). Все они шли курсом на юг, держа весьма достойную среднюю скорость в 23 узла[70]. Но даже и при таких условиях подлодка «Спартан» достигла вод в виду Порт-Стэнли не ранее 12 апреля. Транспорт снабжения Королевского вспомогательного флота, «Форт Остин», вышел из Гибралтара 29-го с целью оказания поддержки субмаринам и «Эндьюрансу».
Как бы ни недоумевали вначале иные из младших офицеров, другим фигурам в Королевских ВМС Бог даровал способность смотреть на вещи шире. Встреча начальника главного морского штаба, сэра Генри Лича, со старшим оперативным составом состоялась во второй половине дня в понедельник в Министерстве обороны в Уайтхолле. Военные рассмотрели варианты, представленные в докладной Нотта на прошлой неделе, в свете поступления новых разведданных и решения отправить в поход подлодки. Что если потребуется «более крупное оперативное соединение»? Такое, которому «будет под силу вести действительно результативные действия против аргентинских ВМС»? Аргентина располагала значительным флотом, способным действовать над и под водой, а также наносить удары с воздуха. У нее имелись по крайней мере шесть кораблей, оснащенных установками ракет «Экзосет», предназначенных для поражения вражеских судов и летавших на предельно малой высоте над поверхностью моря[71]. Словом, суда противника несли такое же главное надводное оружие, как и корабли Королевских ВМС. Кроме того, в перечень материальной части флота Аргентины входили четыре субмарины, местонахождение двух из которых почти не поддавалось определению с помощью эхолокаторов, наличествовали также военно-воздушные силы из более чем двух сотен машин, готовых к налетам на британские морские или сухопутные войска. При всем том в ходе операции против таких внушительных сил на дистанции в 8000 миль (15 000 км) от родных берегов предполагались огромные трудности обеспечения тыла и стратегических действий. Простая осмотрительность в плане ведения конвенциональных боевых действий диктовала: при имеющейся в распоряжении Королевских ВМС в 1982 г. материальной части было бы крайне опасно отправляться в дальний поход для противодействия таким силам. Посему на совещании сразу же отбросили любые варианты оперативного соединения для действий в чрезвычайной ситуации, которое бы не включало в себя все доступные ресурсы, в том числе авианосцы, субмарины и формирования морского десанта.
68
По аргентинской и британской классификации оба эти боевых корабля французской постройки считаются корветами, а по российской — фрегатами; «Друммонд» (Drummond), принятый в состав ВМС Аргентины в 1978 г., и «Гранвилль» (Granville), включенный туда же в 1981 г., получили свои названия по фамилиям двух морских офицеров британского происхождения, служивших в аргентинском флоте во время Аргентино-бразильской войны 1825–1828 гг., — шотландца Фрэнсиса Драммонда (Франсиско Друммонда), погибшего 8 апреля 1827 г. в бою при Монте-Сантьяго, и англичанина Уильяма Генри Гренвилла (Гильермо Энрико Гранвилля). — Прим. ред.
69
Springtrain («Весенний караван»). — Прим. пер.
70
Узел — единица измерения скорости судна, равная одной морской миле (1,85 км) в час; следовательно, 23 узла = 42,5 км/ч. — Прим. пер.
71
В описываемый период существовали три версии противокорабельных ракет «Экзосет» (Exocet, французское обозначение летучей рыбы), производимых во Франции компанией Аэроспасьяль. Одна из них, твердотопливная ракета ММ 38 (класса «море-море»), запускалась с установки контейнерного типа, размещаемой на надводных военных судах, другая, АМ 39 (класса «воздух-море»), тоже использующая твердотопливный двигатель, применялась в качестве оружия военно-морской авиации, тогда как третья, ММ 40, снабженная турбореактивным двигателем, была разработана как для надводных кораблей, так и для береговой обороны. «Экзосет» ММ 38, используемая на флоте с 1975 г., имела длину 5,21 метра, размах крыла 1 метр и стартовый вес 735 кг, АМ 39, поступившая на вооружение в 1979 г., — длину 4,69 метра, размах крыла 1,1 метра и вес 655 кг, а ММ 40, принятая на вооружение в 1981 г., — длину 5,8 метра, размах крыла 1,35 метра и вес 870 кг. У всех трех образцов ракет был один и тот же диаметр (0,348 метра) и одинаковые боеголовки, весившие 165 кг и снаряженные 50 кг гексолита. Все три развивали скорость 0,93 Маха, однако у ММ 38 дальность стрельбы составляла 40 км, у АМ 39–50 км (при пуске с высоты 300 метров) или 70 км (при пуске с высоты 10 км), и у турбореактивной ММ 40–50 км. Ценным преимуществом данных ракет являлась их способность лететь очень низко над водой, не опасаясь, что волны захлестнут воздухозаборник. Маршевая высота полета «Экзосета» достигала 1–2 метров над гребнями волн (меньше, чем у любой сопоставимой ракеты), благодаря чему кораблям противника было очень трудно засечь ее своими радарами и своевременно перехватить средствами ПВО. — Прим. ред.