Цвет мести (ЛП)

Перн не убрал руку с меча.

– Разговоры со мной ничего тебе не дадут. У меня нет влияния на действия Шустрого. Я хаарин, – ответил Перн спокойным голосом.

До его слуха донёсся лязг металла по металлу. Перн знал, что это мог быть Шустрый, и что он должен был защитить своего клиента. Если Шустрый умрёт… у Перна не останется выбора.

– Мне не нужно, чтобы ты влиял на него, – сказал Кессик, выходя из тени в сторону Перна, который отступил назад. В своих возможностях он был уверен, но он слышал, что арбитры используют магию, и хоть он ни разу её не видел, но не собирался испытывать против неё свои навыки.

Откуда-то поблизости донёсся крик. В Чаде воцарился хаос. Стражники больше не патрулировали улицы. Торговцы теперь собирались лишь на рынках или в доках – причём последнее в основном потому, что они бежали из города. Жители Чада стали кроткими тенями, прячась в своих домах от открытой войны на улицах.

Даже в Золотом городе теперь было не спастись от насилия. Самые богатые жители съёживались за своими стенами и за спинами охраны, но ничего не предпринимали, чтобы остановить сражения на улицах. Ничего не предпринимали, чтобы остановить смерти.

Чад был таким уже две недели. Две недели назад Шустрый начал собирать наёмников. Три недели назад его убийца не смог убить Кессика.

– Твой хозяин меня предал, – говорил Кессик.

– Ты знал, что так и будет, – сказал Перн. Его глаза стреляли по сторонам в поисках новых опасностей, но Кессик был один и, похоже, не вооружён.

Убийца потерпел неудачу, и Кессик отправил его голову Шустрому в ящике. Как предупреждение.

– Это правда, – сказал Кессик, делая ещё шаг вперёд, перешагивая через труп одного из пиратов, – но я не ожидал, что он преуспеет.

Шустрый хохотал, когда вытаскивал голову из ящика, хохотал и заявлял, что это было лучшее вложение в его жизни. Говорил, что оно окупилось десятикратно. Тогда Перн узнал, что у убийцы было две задачи – он должен был убить Кессика только после того, как выследит его и узнает, где бывший арбитр хранит состояние Х'оста. Убийца преуспел в половине своего контракта.

– Мне нужно, чтобы ты доставил своему хозяину сообщение, – сказал Кессик.

– Это не моя работа, доставлять сообщения. Я…

– Скажи Шустрому, что мне плевать на деньги. Он может оставить их себе. Все. Скажи, что мне нужно больше людей. Больше, чем в прошлый раз.

Кессик сделал ещё один шаг вперёд и остановился. Перн напрягся, держа правую руку на рукояти меча, а левую на ножнах. Клинок показался на дюйм.

– Скажи ему это, хаарин Перн Сузку. Скажи ему, что если он будет уважать моё требование, то, быть может, даже переживёт этот, – Кессик широко развёл руки, указывая на город, – хаос, который он создал.

Впервые Перн почувствовал в ауре Кессика что-то кроме опасности и контроля – он почувствовал отчаяние.

– Он не послушает, – сказал Перн.

Кессик повернулся и снова скрылся в тени.

Часть 3 – Враг моего врага

Джейкоб Ли

Правой рукой Джейкоб схватил духа за шею и сжал. Он представлял себе, что если бы тварь была разумной, то она бы удивилась, но Джейкоб знал, что это не так. Создание цеплялось в руку, стараясь высвободиться, рвало плащ на полосы, но эти атаки не могли пробить защиту Джейкоба, не могли пробить его веру.

Он сжал сильнее, и дух возобновил атаки. Холод начал просачиваться в кожу Джейкоба, в его мышцы, прямо в кости. Он чувствовал, как его татуировки покалывает чудесной прохладой. Органы чувств смаковали каждый миг этого ощущения. Он раздавил шею духа.

Существо стало клочком серого тумана. В конце концов, его никогда на самом деле не существовало. Духи были ничем, созданным из жестоких эмоций, которому форму придавала магия, сокрытая глубоко в земле. Туман был всего лишь средой, в которой эти эмоции могли проявить себя, принять форму и искать утешения в высасывании жизни у тех, кому повезло больше.

Джейкоб взглянул на свою руку и смотрел, как туман клубится вокруг пальцев. Тепло начало возвращаться в конечности, и он понял, что уже скучает по холоду. Холод был таким резким и ярким чувством. Слишком много холода может убить, но немного может прочистить разум и обеспечить ясность.

Очередное несчастное бездушное существо выплыло из тумана в его сторону. Джейкоб протянул к нему руки, горя желанием снова испытать холод его прикосновения.

"Проооооооооошшшшшшшшууууу"

Джейкоб замер.

Дух подплыл к нему, обнял Джейкоба своими руками, обернул себя вокруг него. Холодное мёртвое лицо твари с раскрытым ртом парило в нескольких дюймах от лица Джейкоба. Существо высасывало тепло из его тела, но он не двигался. Он погрузился в воспоминания.

Сара лежала на полу и шептала Джейкобу: "Прошу".

Он только что вернулся после завершения эксперимента. Арбитр Филдс и арбитр Кессик провели осмотр и заявили об оглушительном успехе. Джейкоб не только выжил, он был цел и невредим. Лучше, чем просто цел – он был сильнее, быстрее и бдительнее, чем когда-либо прежде. Его органы чувств были настолько замечательно настроены и настолько сосредоточены, что весь мир казался совершенно новым творением, и куда более прекрасным, чем прежде. Он с нетерпением хотел пойти домой, увидеть Сару, услышать её, почувствовать её, познать её со всей своей новой глубиной.

Сара лежала на полу с бездонной любовью в глазах, и шептала Джейкобу: "Прошу".

Их дом располагался в богатом районе Сарта. Немногим арбитрам было дозволено жить в своих домах, вне здания Инквизиции, но Джейкоб всегда был особенным. Он был богат, и более чем богат: брат короля и один из самых влиятельных арбитров, каких видела Инквизиция со времён самого́ великого инквизитора.

Она была прекраснее всего, что когда-либо видел Джейкоб. Его сердце быстро застучало при её виде, и он ощущал каждый удар. Она бросилась к нему, и они обнялись. Она плакала ему в плечо от облегчения, что он не умер, и покрывала поцелуями каждый дюйм его лица.

Сара лежала на полу с бездонной любовью в глазах, вся в крови, и шептала Джейкобу: "Прошу".

Они занимались любовью прямо у двери их дома, а потом снова в их спальне. Потом Джейкоб смотрел, как она дремлет, и каждый изгиб и поворот её лица вытравился в его памяти. Он помнил каждую веснушку, каждую прядь волос, и даже как её губы приоткрылись во сне, испустив лёгкий выдох идеального удовольствия.

Проснувшись, Сара взяла свою флейту. Ей всегда нравилось играть, и больше всего – для Джейкоба. Когда она выдула первую ноту, он почувствовал внутри, как что-то тянет – что-то, чего он не мог объяснить; то, с чем он сражался каждой частичкой своей воли. Сара продолжала, ничего не замечая, а тянущее чувство стало мучительным, стало непреодолимой тягой, с которой он не мог сражаться. Даже когда она сообразила, что что-то не так и остановилась, было уже слишком поздно. Музыка уже играла у него в голове.

Сара лежала на полу с бездонной любовью в глазах, вся в крови, и шептала Джейкобу: "Прошу". Его руки, окрашенные кровью, лежали на её шее и медленно сжимались. Он смотрел, как свет медленно угасает в её глазах.

Той ночью внутри Джейкоба что-то сломалось. Что-то, чего он не мог исправить, что-то, чего он не хотел исправлять. Пока он был разрушен, ему не приходилось признавать то, что он натворил.

И холод этого не изменил. Окоченения для Джейкоба не существовало. Он чувствовал каждый градус холода. Он был вокруг него, внутри него, и Джейкоб не чувствовал ничего, кроме холода. Дух по-прежнему оборачивался вокруг его тела, шипел и урчал. Голодные глаза умоляли его присоединиться к нему в его вечных муках.

Правая рука Джейкоба ожила, сжала в ладони лицо существа и начала толкать. Оно цеплялось, царапалось и скреблось, пытаясь причинить любой урон. Но дух был созданием ереси, а защита веры Джейкоба слишком сильна. Он согнул пальцы, и дух завыл, как раз перед тем, как его череп сжался в руке Джейкоба. Тело духа растворилось в тумане и исчезло.