Цвет мести (ЛП)

– Хули ты творишь? – хрипло спросил Чёрный Шип.

Андерс осмотрелся в поисках другого оставленного без присмотра кубка. Увидел лишь один, принадлежавший его отцу.

– Если я умру, то предпочту сделать это с полным животом. Умереть, как жил. В этом есть что-то поэтическое, не находите? – Чёрного Шипа это не позабавило.

– Есть у тя план, как нас отсюда вытащить? – спросил Шип.

– Эм-м…

– Он же, вроде, твой папаша, а? Мож, ты просто его мило попросишь, или чё-нть типа того?

– Мы, эм-м-м… в не самых лучших отношениях, – поведал Андерс, хотя на его взгляд это было довольно очевидно.

– Блядь! – Шип всё ещё держал Андерса за руку, не давая ему попробовать схватить другой кубок. – А брательник твой, вроде, хочет с тобой сражаться. Если победишь, то будешь свободен, так?

– Если брат на это согласится, то да. – Андерс обнаружил, что ему сложно ясно мыслить. Весь его план сводился к тому, чтобы вызвать неразбериху и стащить выпивку, а что делать дальше, он не думал.

– Так ты можешь его победить? Братишку-то?

Андерс фыркнул.

– Нет. – Он поднял трясущуюся руку. – И сомневаюсь, что я в моём состоянии могу принять участие в каком-либо поединке.

– Ясно. А чё нащёт поединщика? Вы, чистокровные, всё время заставляете других сражаться вместо себя, чтоб вас не поранили. Мож, мне за тя подраться?

– Хм-м. – Возможно, это было последнее, чего ожидал Андерс – Чёрный Шип предлагает сражаться от его лица, предлагает рискнуть своей жизнью. – Не думаю, что мой отец на такое согласится. Он не похож на других чистокровных. Считает, что мужчина должен сам сражаться в своих битвах и всё такое.

– Ладно тогда. – Когда Чёрный Шип отпустил руку Андерса, он тут же споткнулся и чуть снова не упал на колени – он даже не замечал, что босс его поддерживает.

– Лорд Брекович, – начал Шип, повышая голос, чтобы его было слышно за гвалтом в зале. – Думаю, мы стоили вам немало, и думаю, мы кое-что должны вам. Но люди вроде вас всегда могут использовать людей вроде меня, вроде нас. Так может, мы как-нть заплатим? Вам надо только назвать это.

Пока Чёрный Шип говорил, Найлз Брекович кивнул старому солдату, который их сопровождал. Андерс видел, что случится, но никак не мог этого остановить. Торивал встал за спиной Чёрного Шипа и сильно ударил того в основание черепа навершием кинжала. Шип без сознания упал ничком на пол. Андерс слышал, как Генри сзади низко зарычала, и метнул на неё предупредительный взгляд. Его отец был в милосердном настроении, иначе Шип получил бы острым концом. Если бы Генри попыталась убивать людей, то всё могло измениться.

С преувеличенной медлительностью Найлз Брекович поднялся со стула.

– Довольно, – его голос был тихим, но громче и не требовалось. В главном зале находилось более шестидесяти мужчин и женщин, и все как один замолкли. Некоторые взгляды вернулись к пожилому лорду, а некоторые – к его закованному в кандалы, трясущемуся, потеющему сыну. Андерс хотел бы съёжиться, но заставил себя выдерживать неприятельские взгляды.

– Андерс, ты будешь казнён.

Это был шок, и даже более того. На самом деле Андерс верил, что отец его отпустит. Пожурит и прогонит с глаз долой. Может, несколько ночей в камере – но казнь?

– Неужели, отец? – он услышал, что в его голос закрались трогательные панические нотки. – Ты и правда казнишь своего старшего сына?

– Френсис мой старший сын. Ты, наверное, помнишь, что я лишил тебя наследства, Андерс.

Собственно говоря, Андерс и впрямь помнил, и помнил хорошо. Он стоял в этом самом зале. В окружении примерно этих же аристократов – несколько примечательных лиц сейчас отсутствовали, но это было ожидаемо. Френсис ухмылялся, как король дураков, которым он и являлся – после лишения Андерса наследства, в случае смерти их отца всё переходило его быкоголовому младшему братцу.

В тот день здесь была и его мать. Андерс никогда с ней особо не ладил, но по крайней мере она заявляла, что любит его – когда была достаточно трезва, чтобы вспомнить его имя. Другие два его брата, Алфрик и Ноен, в тот день отсутствовали – преследовали бандитов, напавших на одну деревеньку. Сёстры тогда присутствовали – Жакуин смотрела на него таким же враждебным взглядом, как и отец, а Нат оплакивала потерю брата.

Тогда шёл дождь. Во время дождя в главном зале всегда стоял специфический запах, от которого, как помнил Андерс, он чувствовал тошноту. Сейчас, когда он подумал об этом, он решил, что тошнило его, скорее, от алкоголя – в тот день он выпил целый бурдюк. Достаточно, чтобы он чувствовал вино на себе, достаточно, чтобы все его силы уходили на то, чтобы его не вывернуло наизнанку. В тот день он был на одиннадцатой, или даже на двенадцатой стадии.

Но лучше всего из того дня он помнил своего отца, хотя и сквозь пьяную пелену. Тот был разгневан, если не сказать больше. Это был единственный раз, когда отец выказывал хоть какие-то эмоции, и все они яростным потоком были направлены на старшего сына.

Лорд Брекович перечислил преступления Андерса – и это был поистине длинный список – выделяя каждое вопросом: "Ты это отрицаешь?". Словно отрицание хотя бы одного пункта могло принести хоть крупицу чего-то хорошего.

Андерс молчал весь процесс, лишённый своего обычного остроумия и чувства юмора. Даже он сам не мог найти оправдания некоторым из своих преступлений; на самом деле, большей части.

Отец закончил процесс, оповестив, что, вследствие перечисленного, лишает своего старшего сына наследства и отказывается от него. Что с этих пор Андерс не имеет право носить имя Брековичей, и если его ещё раз увидят в Тигле, это будет означать его смерть.

– Отведи их в темницы, Торивал, – сказал лорд Брекович и уставился на Андерса немигающими глазами. – Проведёте несколько дней в темноте, пока я не решу, как вы умрёте.

Андерс как раз открыл рот, чтобы протестовать, когда что-то твёрдое ударило его по затылку, и пол помчался ему навстречу. Он попытался выставить руки перед собой, но из этого ничего не вышло. Всё начало темнеть, и он лишь слышал хохот младшего брата.

Сузку

Перн с тяжёлым сердцем наблюдал за бедолагой. Но ничего нельзя было поделать, не сейчас. Тот был привязан к большой бочке с песком, его руки были закреплены сверху. Подбородок располагался на краю бочки, позволяя смотреть на руки. Те были на данный момент целыми.

Подошёл Шустрый. Время от времени переводил мрачный взгляд с привязанного человека на дверь камеры и обратно. Перн ждал. Он годами учился терпению и теперь, медитируя в мрачном молчании, должен был стать свидетелем пытки. Он знал, что может уйти – Шустрый не требовал его присутствия, но Перн также знал, что рано или поздно ему придётся стать свидетелем всех тёмных деяний своего клиента.

За несколько коротких месяцев Шустрый уже продемонстрировал Перну все глубины своей порочности и невоздержанности. Хаарин наблюдал, как его клиент совершает акты убийства и насилия, воровства и работорговли, манипуляции и принуждения. И всё это за несколько месяцев. Десять лет – это очень большой срок.

Всё это было частью кодекса хаарина. Для Перна являлось честью быть связанным со своим клиентом, защищать его жизнь, хранить его секреты. Не его делом было судить или высказывать мнение. Он был хаарином, и, за исключением его смерти, его услуги Шустрому могли закончиться лишь в том случае, если бы клиент стал угрожать клану хааринов.

– Где, блядь, эта падла? – Шустрый не обращался ни к кому и не ждал ответа. – Охуенно тупо заставлять людей ждать. Особенно, таких людей, как я.

Перн не мог не согласиться. Он сам видел, как с каждым днём терпения у Шустрого становилось всё меньше. И прибытие Дрейка Моррасса, а особенно его продолжающееся присутствие в городе, этого терпения не прибавляли.

– Те эт с рук не сойдёт, – выплюнул привязанный к бочке мужчина через сжатые зубы. – Он придёт за мной.