Страница 59 из 70
– Она… не тут.
– А где?
– У меня дома, – подхватывает Марсела. – Я купила приставку, чтобы Келлан мог оставаться там все время.
Нэйт фыркает.
Кросби пожимает плечами.
– Пофиг. Тогда, давайте сыграем во что-нибудь другое.
– Давайте, – говорю я. – А мы с Марселой все приберем.
– Я готовила! – протестует Марсела.
Теперь фыркаю я. Марсела не может приготовить и тоста. Она просто надела фартук и стояла рядом с Келланом несколько часов.
Мы все встаем из-за стола, парни перемещаются на диван, чтобы что-то повзрывать, а мы с Марселой ополаскиваем тарелки и загружаем посудомоечную машину. Селестия достает свой телефон и начинает переписываться, Нэйт же бродит по комнате, рассматривая декорации.
– Что это? – спрашивает он.
Я разворачиваюсь взглянуть, о чем он, и замираю. Он поднял лист с Рождественской елкой и просматривает список с зачеркнутыми именами.
– Это… список, – говорит Келлан.
Кросби ставит игру на паузу.
– Келлан пытался… – он осекается, закашлявшись, когда Келлан тыкает его локтем под ребра. Мое сердце колотится, пока, вцепившись в полотенце, я спешу в гостиную.
– Пытался найти старого друга, – заканчиваю я. – Чтобы поздороваться.
Нэйт хмурится, глядя на список.
– А почему ты не помнишь имен своих друзей?
– Это было очень давно.
Селестия встает и присоединяется к Нэйту, хмурясь на мольберт.
– Пахнет как картофель фри?
Келлан ошалело смотрит на меня.
– У меня плохая память.
– Туристка №1 – с веснушками?
– Э-э, да, она была милой.
– А где десерт? – в отчаянии спрашиваю я. – Разве мы не покупали чизкейк?
– Точно покупали! – отвечает Келлан, вскакивая на ноги. – Кто готов к десерту?
– Мы же только что поели, – говорит Кросби. – Давайте немного подождем.
Но Келлан уже спешит на кухню.
– Благорождение никого не ждет.
Нэйт похоже в замешательстве.
– Кто?
– Это шоколадный чизкейк, – делаю попытку я. – Он вам понравится.
Селестия морщится.
– Ой, в составе есть молоко? Я не ем молочные продукты.
Марсела прерывает сервировку стола, чтобы засунуть в горло палец, изображая рвотные позывы.
– Выпей еще вина, – говорю я. – Или пива. Или водопроводной воды. Давайте просто все срочно вернемся за стол.
Селестия пожимает плечами и разворачивается, чтобы сесть, Кросби следует ее примеру. Я уже на полпути к ним, когда Нэйт произносит:
– Красный Корсет?
Неожиданно я останавливаюсь статуей, одна нога в воздухе, руки замирают при ходьбе. Готова поклясться, что вся комната слышит перезвон колокольчиков и появившиеся в воздухе, указывающие на меня стрелочки с ярко переливающейся на концах надписью: «Виновна, виновна, виновна!».
– Она была актрисой, – бесстрастно лжет Келлан, подходя, чтобы опустить на место картинку Рождественской елки и тем самым прекратить расспросы относительно списка. – Это была одна из тех исторических пьес, в которых женщины носят корсеты.
– Хмм, – Нэйт садится на свое место и берет кусочек чизкейка. Я смотрю на свой, будто это комок грязи, и гадаю, как, черт побери, мне удастся его проглотить. – А разве у тебя нет красного корсета, Нора?
Теперь я точно уверена, что они слышат тревожные колокольчики, потому что на целых десять секунд в комнате наступает мертвая тишина. Кросби с удивлением смотрит на меня, и я открываю рот, чтобы что-то сказать, хоть что-нибудь, когда Келлан успевает вклиниться.
– Нора? – смеется он. – В корсете? Не могу себе представить.
– Ты хоть когда-нибудь вообще бывала на сцене? – спрашивает Марсела, помогая мне, когда становится ясно, что я слишком отупела, чтобы справиться в одиночку. – Хотя бы мечтала стать актрисой?
– Нет, – удается выдавать из себя. – Никогда.
– Не та девушка, – беспечно произносит Марсела. – Ты что-то выдумываешь.
Нэйт пожимает плечами:
– Да. Ну ладно.
Я возвращаюсь к моему десерту, но отсутствия у меня аппетита никто не замечает, так как все едят очень медленно, всё еще сытые от переедания за ужином.
Селестия продолжает печатать в телефоне, а спустя минуту Нэйт откладывает свою вилку в сторону и достает телефон, я гадаю какое сообщение она ему посылает. «Уведи меня отсюда? Думаешь, у них есть перрье?».
Но все оказывается вовсе не так.
– Аха! – счастливо восклицает Нэйт. – Вот оно. – Он показывает свой телефон Кросби, который вежливо бросает взгляд на экран, а затем замирает не дожевав. Понятия не имею, что он видит, но от его лица отливает вся кровь, и вдруг он сжимает вилку до побелевших костяшек.
– Что там? – спрашивает Келлан.
Я тянусь взять его за руку, но Кросби одергивает ее.
– Ты в порядке? – делаю я попытку, но он даже не смотрит на меня. Он ни на кого не смотрит.
– Я знал, что у тебя был красный корсет, – говорит Нэйт, ничего не замечая. – Марсела прислала мне это после вечеринки «Майское Сумасшествие». Помнишь, когда вы пошли туда, чтобы напиться после того, как ты узнала о своих плохих оценках? Тогда вы еще сказали, что вечеринка была беспонтовой, поэтому вы ушли, чтобы отправиться заняться стрикингом на Мэйн-Стрит?
Я едва могу дышать.
– Что ты делаешь?
– Она рассказала мне, чем вы занимаетесь, но я ей не поверил, поэтому она прислала мне подтверждение, – продолжает он, развернув телефон так, что я могу видеть весь причиненный урон. И он ужасен. Невероятно ужасен.
На ней фотография нашей смятой одежды, сброшенной на тротуар, а сверху поблескивает корсет как светоч моей вины. Словно закладываешь последний блок в очень шаткую башню, какую-то долю секунды она стоит, заявляя о своем существовании, прежде чем полностью обрушивается.
Кросби тяжело дышит.
– Это правда? – спрашивает он.
– Да, – отвечает Нэйт, не обращая внимания. – Ее арестовали и все такое. Вы не знали?
Кросби игнорирует его, полностью сосредотачивая взгляд на мне.
– Красный Корсет, – произносит он. – Это ты?
Я не могу выдавить из себя ни слова в свою защиту. Не хочу это признавать, но больше не хочу и лгать. В моем случае даже особо не важно, что я сделаю, потому что он знает правду, даже если не может в нее поверить.
– Ты знал? – он разворачивается к Келлану. Его взгляд умоляет, молит друга признаться, что он не знал, что не предавал его. – Ты знал, что это была она?
Келлан беспомощно кивает.
– Я просто… Я не помнил…
Я окаменела. Каждая частичка меня. Я даже не чувствую слез, лишь вижу, как они капают на мою тарелку, на нетронутый торт, на всё разрушенное.
– Что я пропустила? – спрашивает Селестия, рассеивая чары.
Но уже слишком поздно, потому что, когда я наконец поднимаю взгляд на Кросби, его место пустует, куртки нет, а входная дверь хлопает, закрываясь.
– Нет! – слово звучит сдавленно, в то время как я подскакиваю со своего стула, чтобы последовать за ним. Спотыкаясь, обегаю стол и несусь вниз по лестнице, распахиваю входную дверь, и мне в лицо ударяет ледяной дождь. Ноги скользят на мокром камне, когда я сбегаю на тротуар, но его не видать. За секунду мои волосы намокают и прилипают к лицу, зубы выстукивают дробь, а виски ломит от холода. Улицы погружены в темноту, совершенно пустые в такую неприглядную ночь, и когда я выкрикиваю его имя, единственным ответом мне служит звук заводящегося двигателя где-то вне поля моего зрения, визг колес по покрытой слякотью и льдом дороге и утихающий рев его удаляющейся от меня машины.
Глава двадцатая
Я ковыляю обратно в дом и, закрывая за собой дверь, прижимаюсь к ней спиной, когда мне становится невыносима мысль о том, что нужно подняться обратно и предстать перед всеми. Я окоченела от холода и от шока из-за произошедшего. Конечно он бы узнал об этом. Конечно он бы узнал обо всем. Безусловно. В конце концов, правда всегда всплывает.