Страница 101 из 108
Тем временем монахини просто умирали от любопытства, желая знать, какая же судьба постигла гримуар, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор. Наконец они спросили об этом саму Розетту. Желая их позлить, Розетта отвечать отказалась; они пришли в ярость, и с этого дня жизнь ее могла бы стать совершенно непереносимой, если бы не вмешательство викария: он приказал оставить девицу в покое. Тем не менее презрение Розетты к сестрам не прошло ей даром. Прежде всего Лавердюра несколько дней не впускали в приют. Узнав, наконец, в чем дело, он испросил разрешения поговорить с сестрой Моник и заявил ей, что сам принес книги Розетте, дабы та читала их в оставшееся от молитв время. Книги эти были о далеких землях, и только из-за крайнего упрямства Розетта отказалась их показать; правоту его слов подтверждал визит к Розетте самого господина викария, который не нашел в ее чтении ничего предосудительного. Выдумка Лавердюра удовлетворила любопытство сестры, и ему позволили поговорить с Розеттой, ожидавшей его с нетерпением. Однако эти неприятности были не последними.
Председатель заметил частные отлучки Лавердюра и пожелал узнать, в чем тут дело и в какой интрижке замешан его слуга. Однако вытянуть правду из Лавердюра ему не удалось. Тогда он приказал выследить его и узнал, что его верный слуга, переодевшись в женское платье, время от времени посещает монастырский приют Сент-Пелажи. Господин де Мондорвиль всегда был снисходителен к Лавердюру, однако теперь он решил слегка проучить его и напугать. Для этого он как-то утром дал ему несколько мелких поручений и сказал, что, выполнив их, он свободен до вечера; вечером же Лавердюр должен был ждать председателя у маркизы де Сен-Лоран. Воспользовавшись предоставленной ему свободой, Лавердюр, как обычно, решил навестить Розетту. Шпион тотчас сообщил хозяину, что слуга его, переодевшись в женское платье, отправился в Сент-Пелажи. Председатель быстро сообщил настоятельнице, что в монастырь проник мужчина в женском платье; волк этот может нанести большой урон овечкам из ее пастырской овчарни, ибо он весьма опасен, так как всего лишь несколько дней назад совершил ужасное преступление. Настоятельница получила письмо, прочла его, смертельно перепугалась и предупредила комиссара полиции. Комиссар прибыл в сопровождении стражников и приказал арестовать всех шестерых посетительниц, находившихся в тот час в приемной. К несчастью, среди них оказалась одна женщина с мужеподобной внешностью; в ней-то и заподозрили переодетого мужчину. Ее схватили и, несмотря на протесты и уверения, что она честная женщина и не сделала ничего дурного, увели в потайную комнату. Надо было слышать, какие вопли испускала эта новоявленная Лукреция, когда сержант принялся проверять обвинения, выдвинутые против нее. В подобных обстоятельствах, когда терять им уже нечего, женщины обороняются с особенным усердием. Наконец проверяющий во всеуслышание заявил, что мадам Бурю (таково было имя несчастной подозреваемой) действительно женщина, несмотря на свое могучее телосложение. После этой проверки комиссар не стал переворачивать вверх дном весь приют, а ограничился тем, что обошел его в сопровождении стражников. Ничего подозрительного, разумеется, обнаружено не было, и служители правосудия удалились, посоветовав настоятельнице не пугаться из-за каждого анонимного письма: скорей всего, над ней просто захотели подшутить. Стражи порядка удалились; председатель же, зная, что они побывали в Сент-Пелажи, ожидал, что вскоре к нему доставят в наручниках Лавердюра. Однако Лавердюр явился к нему сам и уверенно отчитался в исполнении данных ему поручений. Господин де Мондорвиль ничего ему не сказал, но ему было чрезвычайно любопытно узнать, как слуге удалось выпутаться из этой истории. Наверное, дорогой маркиз, вам это также интересно? Так вот, скажу сразу: Лавердюр не попадал ни в какую историю, а посему и выпутываться было не из чего. Нередко случай, посылая нам мелкие неприятности, тем самым спасает нас от больших несчастий.
Переодевшись, Лавердюр, как обычно, направился в Сент-Пелажи. Да, едва не забыл, дорогой маркиз: плут влюбился в Розетту и, занимаясь моими делами, надеялся продвинуть и свои, так что им руководили целых два чувства: выгода и любовь; неудивительно, что он столь тщательно выполнял мои указания. По дороге ему повстречались двое молодых людей, разгоряченных чрезмерным употреблением шампанского; отпустив Лавердюру несколько двусмысленных комплиментов, они остановили его и, оглядев со всех сторон, решили, что перед ними и впрямь богиня красоты, а значит, сия богиня должна отвести их в храм, где они в полной мере принесут ей жертвы, коих она заслуживает. Как видите, маркиз, повязка Вакха еще плотнее прикрывает глаза смертных, нежели повязка Амура; ежели вторая лишает зоркости, то первая и вовсе искажает зрение: нет ничего опаснее призрачных видений.
Попытки Лавердюра отбиться были напрасны: его осыпали самыми лестными комплиментами, награждали самыми нежными эпитетами. Потом он признался мне, что, будучи представителем сильного пола и имея привычку расточать дамам столь же пошлые комплименты, он внезапно осознал, какому сильному искушению подвергается хорошенькая женщина, чьи уши услаждают сотнями подобных любезностей. Не в силах вырваться из рук затуманенных алкоголем повес и не желая разыгрывать чересчур честную женщину — из опасения, как бы приятелям не захотелось поближе ознакомиться с этой самой ее честью, которая, как это нередко случается, при ближайшем рассмотрении отсутствует вовсе, Лавердюр пригласил кавалеров к себе. Тем более, что предприимчивые молодые люди сами просили его об этом. Он почел за лучшее выполнить их просьбу. Они взяли фиакр, и Лавердюр назвал кучеру адрес, куда их везти. А теперь, дорогой маркиз, постарайтесь забыть, что Лавердюр — всего лишь слуга; представьте, что в подобную историю влип один из наших друзей. Тогда рассказ сей станет для вас занимателен вдвойне.
Ну и забавный же вид был у нашего Лавердюра! Представляю себе, как молодые люди ласкали его, целовали, подступали к нему с нескромными предложениями, а он старался увильнуть от поцелуя одного и сдержать нескромные руки другого, хотя весьма быстро мог бы поставить их на место, позволив обнаружить все признаки своего пола. Повесы с удовольствием убеждали себя, как приятно будет завладеть и обладать прелестями упрямой красотки, а «красотка» с огромным удовольствием обороняла эти прелести, зная, что она ими не обладает. Обычно мы с большей радостью делаем то, что приказывает нам ложь, нежели правда.
Наконец компания прибыла на место — туда, где Лавердюр имел обыкновение переодеваться в женское платье: там жила одна из его кузин, служившая модисткой. При виде ее молодые люди вновь испытали сильнейший прилив страсти, еще больший, нежели при встрече нашего красавчика Адониса.
Гостям были предложены освежительные напитки, и молодые люди, воистину испытывавшие потребность освежиться, воздали им должное. Но так как поползновения, кои они совершали в экипаже, продолжались, было решено устроить небольшую трапезу, во время которой можно было и поговорить о деле. Лавердюр решил продолжать приключение до тех пор, пока родственница его сможет соблюдать приличия и пристойность. Увидев, однако, что кузина уже отбивается изо всех сил, и зная, что чем дольше длится атака, тем меньше у женщины шансов отразить ее, Лавердюр выскочил в соседнюю комнату, сбросил платье и предстал перед незваными ухажерами в своем истинном облике. Вооружившись охотничьим ножом, которым ему, к счастью, никогда не доводилось пользоваться, он подскочил к обоим молодым людям и приказал им убираться вон: иначе будет худо. Как вам известно, дорогой маркиз, Лавердюр никогда не отличался трусостью; грозный вид его отрезвляюще подействовал на юных повес. Выскочив из дома, где они надеялись получить вознаграждение за свое долготерпение, а встретили прием отнюдь не дружественный, они сели в дилижанс и укатили прочь. Возможно, Лавердюр и приврал мне, сказав, что еще долго бежал по улице за каретой, грозя повесам кулаком; впрочем, не исключаю, что он действительно так и сделал. Словом, он благополучно отделался от навязчивых незнакомцев, а его осмотрительность и случай в тот день спасли его от ловушки, подстроенной ему председателем.