Страница 43 из 44
Он показался ей таким невероятно уставшим, измотанным и обессиленным, что её собственное сердце невольно замерло на миг от сострадания и жалости к нему. Она уже забыла о его грубости, хотя гораздо сильнее ненавидела себя за слабость.
Локи медленно стянул с себя потрёпанную рубашку – всё, что было на нём в тот момент – пригладил волосы рукой и, подойдя ближе, ступил под струящуюся воду. Он мягко подтолкнул Карли к стене и, когда она прижалась спиной к камню, глядя на мага снизу вверх, он положил руки ей на талию. Её разгорячённая кожа и тепло воды обожгли его ладони, и Локи приоткрыл губы в немом вздохе прежде, чем нагнулся и коснулся её влажной шеи. Карли издала слабый стон и, высвободив руки, обняла трикстера за плечи. Вода стекала с его волос по спине и протекала сквозь её пальцы.
– Громче.
Он опустил правую руку, втиснув её между своим телом и телом девушки; скользнул длинными пальцами по её мягкому животу, ниже и ещё ниже, пока не проник в неё. И он сам застонал, глухо и протяжно, уткнувшись носом в её влажные волосы, а когда резко двинул рукой, Карли всхлипнула, и её тело задрожало, будто в ознобе.
– Громче!
Звук его голоса заставил её закричать; в этот момент его палец проник глубже, и она почувствовала, как Локи укусил её, сжав зубами кожу на плече. И тогда её ноги подкосились, она упала бы, если б не держалась за его широкие плечи. Дразнящий, мучительный жар между бёдер ослаб, и Карли с трудом открыла глаза. Её губы нашли его рот, и она целовала его, отдавая свои стоны. Целовала, пока лишь хватало дыхания, затем отстранялась, запрокидывая голову, и через мгновение всё начиналось сызнова.
Карли чувствовала, как тело мага расслабляется под тонкими струями воды, как его напряжение спадает. Локи сильнее прижал девушку к себе, терзая её губы и с силой сдавливая её груди.
– Что ты делаешь со мной? – прошептал он между поцелуями. – Я боюсь той власти… которую ты надо мной имеешь. О, ведьма, не будь жестокой… Умоляй меня не останавливаться.
Для неё же сама мысль прекратить каждое касание к нему была хуже любого кошмара. Его голод и страсть стали для Карли доказательством нужды в ней. Он больше не злился на неё за испуг и сорванное видение его матери. Он просто был одинок и ждал утешения в своём одиночестве, как и любое покинутое существо.
Локи опустил руки ниже, резко раздвинул её бёдра и, сжав пальцами ягодицы, приподнял Карли выше. Её спина заскользила по влажной стене, и девушка застонала, когда маг, наконец, прижался к ней так, как хотел. Она обняла его ногами, держась за его плечи, и не прекращала целовать, пока он не вошёл в неё, так резко и быстро, что она закричала, едва не сорвав голос. И Локи замер, открыв глаза, и только смотрел на то, как Карли стонет, и с её губ срываются короткие вздохи. Её наслаждение вновь было близко, и он почувствовал это, когда её глаза распахнулись и потемнели, а спина выгнулась. Маг прижимался губами ко впадинке на её шее и слизывал капли воды, пока двигался в ней всё быстрее и быстрее. Его спина горела от оставленных ею ссадин, и Локи нравилось это: она заклеймила его так, как и он сделал это с нею.
Он забирал её стоны в себя, целуя приоткрытые, влажные губы, и наступило то мгновение, когда он был вне себя; когда он не мог остановиться; когда наслаждение превращалось в боль и наоборот, и опять, и опять всё повторялось. И он хотел поглотить её, заставить выкрикивать его имя в момент экстаза, и когда она позвала его – мягко и нежно – он ощутил себя свободнее, легче, лучше.
– Я люблю тебя, – прошептала она, тяжело дыша. – Прости меня… Я не смогла тебе помочь… не так, как ты того хотел. Я испугалась, хотя должна была тебе довериться. Прости меня, прошу тебя.
Его пристальный взгляд, прикованный к её побледневшему лицу, был хмурым, неясным. Локи молчал, пока выравнивалось его дыхание, пока стук сердца замедлялся, восстанавливая привычный, спокойный ритм. Карли уже ощущала себя неуютно, стоя обнажённой перед ним, таким строгим и молчаливым. А между тем, приближался рассвет, озаряя всё вокруг; падал снег, медленно ложась на землю крупными хлопьями; становилось всё холоднее.
Локи покачал головой, и его внезапное напряжение, казалось бы, спало. Осторожно дотронувшись до плеча девушки, он нагнулся и поцеловал маленькую ранку, оставленную его зубами на тонкой коже, затем поднял Карли на руки и, когда она крепко обняла его за шею, вернулся с ней в дом.
Уложив её в постель, он какое-то время только глядел на Карли, и его упорное молчание убивало её. Чего угодно она могла ждать, но не этого. Его холодность была настоящей мукой, худшим наказанием из всех, какие он мог придумать. В конце концов, она просто обняла мага, прижавшись грудью к его ещё влажной спине, и стала водить пальцами по его плечам, желая утешить и принести ему покой, хотя понимала, что это невозможно. Когда он обернулся, взял её за плечи, уложив на спину, и навис над ней, Карли удивилась, но затем вернула каждый поцелуй и ответила на любую ласку, какими только он её одаривал. Утешение пришло гораздо быстрее, чем они оба тогда ожидали.
***
– Я ещё никогда так долго не разговаривал с женщиной. Не было ни желания, ни возможностей. Правда, когда я был ещё мальчишкой, лишь Фригга состояла в круге моих постоянных слушателей. С ней я мог говорить, с ней я хотел говорить. И я ненавидел Одина за то, что он отнимал у меня возможность быть к ней ближе. Всеотец считал, что чрезмерные нежность и мягкость с её стороны, проявленные ко мне, никогда не сделают из меня настоящего мужчину, воина, и ограничивал её в выражении этих чувств. А в результате, несмотря на всё её попытки разбудить во мне сострадание и любовь, Один ограничил именно меня. И я стал таким, каким он меня создавал.
Локи издал короткий смешок, закрыл усталые глаза, затем вновь открыл их. Карли всё так же лежала рядом, внимательно слушая и глядя ему в лицо; тонкая простынь была зажата между её ног, а её грудь совсем ничего не скрывало.
– Позже я лишь последовал его отрицательным примерам, и потерпел крах, так как был ещё слишком молод и слаб. Странно, но братец оказался прав: нам обоим подобная манера править не чужда. Что ты об этом думаешь?
– Я думаю, что трон Асгарда тебе не нужен, чтобы видеть, как Один и все остальные страдают. Я думаю, Амора сделала за тебя большую часть работы, и ты этому рад.
– Ты стала ещё более проницательной, – он улыбнулся, скривив губы, и вздохнул. – Но трон всегда был мне по душе. А что до Аморы… Видимо, ей просто не суждено править Асгардом.
– А кому тогда суждено?
Последовала долгая, давящая своей тишиной пауза, затем маг вдруг тихо заговорил, устремив взгляд куда-то вперёд:
– Однажды я услышал, как она сравнивала себя с нею, с Фриггой. Говорила, что стала гораздо сильнее её, и смогла бы убить её, проклятую соперницу, что обладала такой невероятной властью здесь, если бы захотела. Это разозлило меня. Разозлило ещё больше, чем когда я узнал, что Чаровница испытывает к Тору. Амора планировала сотрясти нас и потягаться с Одином, но кое-кто рассказал Всеотцу об этом. Он был быстр и твёрд в своём решении: изгнание. Когда Амора уходила, Тор глядел на неё якобы с сочувствием. Я же не ощущал ничего, кроме ненависти и торжества. Да, я был рад тому, что избавился от неё.
Фригга учила нас, что мы – сами творцы своей судьбы, и тот путь, что мы изберём в самом начале жизни – станет главным. Она хотела направить мои силы на нечто большее, чем просто прикрытие спины моего тупого братца в очередной раз, когда он попадёт в беду. И я прикрывал его, надеясь, что мне воздастся… После всего, что случилось, она ещё могла увидеть во мне нечто такое, что я сам уже увидеть не смогу. Даже ты не сможешь… И когда её не стало, меня не было рядом. Я просто не мог смириться с этим. Вот почему я пошёл на ту битву. Вот почему защищал Джейн Фостер и помог Тору. Она бы тоже этого хотела.
Карли медленно выдохнула и, приподнявшись на постели, села, глядя Локи в лицо. Всё, что она хотела сказать, чтобы хоть как-то утешить его, она уже сказала или выразила это иначе. Его откровение тронуло её так, что его боль, казалось, разделилась и перешла к ней, таким образом, освободив и Локи от доли вины. Карли взяла его руку в свою, поцеловала его пальцы и ладонь и произнесла: