Пятое Евангелие

– Даже с этой волшебной палочкой, – сказал он, – мне потребовалось две недели, прежде чем я понял, что манускрипт должен находиться здесь, внизу. Две недели – и немного удачи.

Уго кивнул на белую пластмассовую коробку, установленную на потолке.

– Там – стационарные сканеры. По какой-то причине они нарушают работу системы безопасности, поэтому стальная дверь должна оставаться открытой, пока дефект не устранят.

Он перевел взгляд на меня.

– Для нас это хорошая новость. А плохая – в том, что из-за этой техники стальная дверь больше нас не защищает. В мой первый визит в подвал я совершил ошибку – перенес книгу через проход на другую полку. Сканеры засекли ее движение. Через пять минут здесь была охрана.

– И что вы сделали?

– Спрятался и молился. К счастью, охрана решила, что просто сломалась система. С того дня я следую двум правилам. Первое: читаю на месте. И второе: надеваю вот это.

Он достал из сумки пару латексных перчаток.

– Чтобы не оставлять отпечатков? – спросил я.

– Не тех, о которых вы подумали, – сверкнул он глазами. – А сейчас следуйте за мной.

По мере того как мы двигались вдоль стеллажей, Уго становился сосредоточеннее. Поставив сумку в конце прохода, он выкопал из нее банку со спиртовыми тампонами, протер руки и лишь после этого надел перчатки.

– Это он? – спросил я, видя, что пульт начал фиксировать массив книг на древнесирийском – языке Эдессы периода Диатессарона. Языке, ближайшем к арамейскому Иисуса.

Но Уго покачал головой и пошел глубже по проходу.

– Вот! – сказал он.

На экране появилась странная запись. Вместо шифра значилось латинское слово «CORRUPTAE».

«Повреждено».

– Эта полка – недоработка реставрационной мастерской, – сказал Уго и обвел рукой стеллаж, в котором полок было больше сотни. – Там, похоже, даже не знают, что он здесь.

– Как вы нашли нужный манускрипт?

Уго не умел читать по-гречески, а люди со знанием древнесирийского встречались и того реже.

– Отец Алекс, я приходил сюда каждую ночь после возвращения из Турции. Спал только днем. То, что вы здесь видите, стало моей жизнью. Я вот настолько, – он сложил пальцы щепоткой, – от доказательства, что плащаница во втором веке находилась в Эдессе. Если бы потребовалось, я бы вручную просмотрел каждый манускрипт в этом дворце.

Он усмехнулся.

– К счастью, все манускрипты на этой полке по-прежнему имеют индексы старой системы учета – написанные на превосходной латыни.

Прищурившись, он вгляделся в полки и провел пальцем по воздуху, в волоске от корешков. Добравшись до нужной книги, Уго склонил голову и оглянулся на ближайший настенный сканер, оценивая его чувствительность к движению. И наконец сказал:

– Наденьте перчатки.

Трепет, охвативший меня после этих слов, был сильнее, чем я ожидал.

– Прежде чем надену, можно дотронуться до него? – попросил я. – Всего на секунду. Я очень осторожно.

Вместо ответа Уго отработанным движением вынул том с полки, открыл позолоченную кожаную обложку – и оттуда выскользнуло что-то покореженное и неприятное на вид. Не больше футляра для колье, со ржавыми царапинами, сеткой покрывшими черную помятую поверхность. Не снимая оригинального переплета, библиотекари надели на книгу обложку папской библиотеки.

– Вам нужно кое-что узнать, – сказал Уго, – прежде чем дотронетесь до него. То, до чего я докопался только после того, как обнаружил книгу. Триста лет назад папа отправил целую армию священников на поиски самых древних манускриптов в мире. Один священник наткнулся на библиотеку в пустынях Нитрийского Египта, в монастыре сирийцев, где в девятом веке нашей эры один аббат собрал коллекцию текстов. Даже во времена аббата эти тексты были очень старыми. Сегодня это самые древние из существующих и известных нам книг. Внутри каждой аббат напечатал предостережение: «Тот, кто увезет книги из монастыря, будет проклят Богом». Священник, которого звали Ассемани, не обратил внимания на предостережение, и на обратном пути в Рим его лодка перевернулась на Ниле. Один монах утонул. Ассемани заплатил людям, чтобы они достали со дна манускрипты, но книги повредила вода, и их пришлось реставрировать, и это одна из причин, по которой книга оказалась на забытой полке. Вторая причина – в том, что двоюродный брат Ассемани, попытавшийся составить каталог манускриптов, умер, не закончив работы. Дело продолжил третий Ассемани, и в его доме рядом с библиотекой случился пожар. Сгорел весь каталог, и никто его так и не закончил. Вот почему не существует списка этих манускриптов, и, судя по всему, никто не знает, что они здесь.

– Уго, – сказал я, – почему вы мне это рассказываете?

– Потому что я хотя и считаю себя выше суеверий и расцениваю находку как удачу, вашу судьбу вы вправе выбирать сами.

– Не смешите меня!

Я преподавал Евангелие по современным методам. Методам научного, рационального прочтения Библии. Поэтому не колебался ни секунды.

Уго переложил древний том так, чтобы он лежал на ладони одной его руки, а вторую продемонстрировал мне. Там, где книга соприкасалась с перчаткой, латекс стал ржаво-коричневым.

– Обложка оставляет почти не стираемые пятна, – сказал он. – Мне потребовалось несколько дней, чтобы соскрести их с кожи. Пожалуйста, наденьте перчатки.

Он дождался, пока я исполнил указание, затем бережно, как врач, что положил Петроса мне в руки, передал текст.

Раньше я никогда не видел, чтобы книги делались подобным образом. Как доисторическое существо, найденное на дне моря, она лишь слабо напоминала своих современных сородичей. Обложка книги была сделана из листа кожи, висевшего, будто клапан сумки, предназначался он для того, чтобы оборачиваться вокруг страниц несколько раз, для сохранности. С него свисал кожаный хвостик, похожий на пояс, который петлей обхватывал книгу и удерживал ее закрытой.

Я развязал ремешок, осторожно, словно разбирая волоски на голове младенца. Внутри страницы были серыми и мягкими. Текучие буквы – выписаны длинными гладкими штрихами, без скругленных концов: сирийский! Рядом с ними прямо на странице красовался латинский шифр, вписанный давно умершим ватиканским библиотекарем.

«Ранее – Книга VIII из Нитрийской сирийской коллекции».

А дальше, очень отчетливо:

«Евангельская гармония Татиана (Диатессарон)».

По мне пробежала дрожь. У меня в руках лежало творение, созданное одним из столпов раннего христианства. Каноническое жизнеописание Иисуса из Назарета в одной книге. Матфей, Марк, Лука и Иоанн, соединенные вместе в виде обобщенного Евангелия древней сирийской церкви.

Здесь, внизу, не было никаких звуков, кроме назойливого гудения из воздуховода на потолке, продуваемого далекими механическими легкими. Но в ушах у меня громко стучала кровь.

– Крашеный сафьян, основа из папируса, – нервно и еле слышно сказал Уго. – Страницы – из пергамента.

Каким-то неизвестным мне инструментом он перевернул первую страницу.

Я ахнул. Внутри все так размыла вода, что текст не читался. Но на следующей странице пятна уменьшились. А на третьей уже получалось разобрать буквы.

– Вы правы, – прошептал я. – Это двуязычная книга.

На странице было две колонки: левая – на сирийском, правая – на греческом. И на этот раз, когда Уго перевернул лист, над текстом словно рассеялся туман повреждений, скрывавших смысл. Там, заглавными буками без пробелов, была написана строчка по-гречески, в которой я узнал слова:

– «Был глагол Божий к Иоанну, сыну Захарии», – сказал я. – Это Лука.

Уго глянул на меня, потом снова на страницу. Его глаза тоже загорелись.

– Но посмотрите на следующую строку! – воскликнул я. – «Он объявил, и не отрекся, и объявил, что я не Христос». Этот стих есть только в Евангелии от Иоанна.

Уго порылся в карманах, но не нашел искомого. Он ринулся обратно к сумке и, отдуваясь, вытащил блокнот.