Пятое Евангелие

– Pronto! – ответили на другом конце.

– Это Майкл?

– А кто говорит?

– Алекс Андреу.

Молчание было таким долгим, что я испугался, как бы на этом все не закончилось.

– Майкл, – сказал я, – мне надо с вами кое о чем поговорить. Лично, если возможно. Где вы находитесь?

– Это не ваше дело.

Его голос почти не изменился. Сухой, резкий и нетерпеливый. Но растянутый американский акцент, который когда-то сильно выделялся, сгладили десятилетия практики, отчего стало легче услышать защитную реакцию, спрятанную за грубыми словами. Услышать, как он мучительно пытается сообразить, зачем я звоню.

Я рассказал о фотографии, но он не ответил.

– Прошу вас, – сказал я, – мне необходимо знать, кто на вас напал.

– Не. Ваше. Дело.

Тогда я наконец сообщил ему, что убит человек.

– Какой еще человек?

Говорить об Уго оказалось неожиданно тяжело. Я попытался быть краток – сказал, что он был ватиканским куратором, готовил выставку, которая скоро откроется. Майкл наверняка услышал, как в моем голосе растет взволнованность. Он ждал.

– Он был моим другом, – сказал я.

На какое-то мгновение Майкл смягчился.

– Кто бы это ни сделал, – сказал он, – от души надеюсь, что его поймают. – И снова в его голос вернулась резкость. – Но я не собираюсь рассказывать о случившемся со мной. Вам придется расспросить кого-то другого.

Я не вполне понял, содержится ли в словах намек.

– Я уже спросил у брата, – сообщил я Майклу. – Симон связан присягой не рассказывать об этом.

Майкл насмешливо фыркнул. Видимо, между ними до сих пор сохранилась вражда. Или, может, это остатки более старых разладов. Например, воспоминания о том, как он расстался с моим отцом.

– Прошу вас, – повторил я. – Мне не важно, что случилось до того…

– Вам не важно? – заорал он. – Мне сломали глазницу! Мне пришлось восстанавливать нос!

– Я хотел сказать, не важно, что произошло между вами и Симоном. Или моим отцом. Я только хочу знать, кто это сделал.

– Вы невозможный народ! Я как будто с вашим отцом разговариваю. Вы, греки, – вечные жертвы. Это он разрушил мою карьеру!

«Вы, народ. Вы, греки». Я еле удержался от гневной отповеди.

– Прошу вас, скажите мне, что произошло.

Он тяжело дышал в трубку.

– Не могу. Я тоже связан присягой.

Внутри меня что-то щелкнуло.

– Мой пятилетний сын не может спать в своей постели из-за того, что вы принесли присягу!

Присяги. Лучшие друзья чиновника. Что делает кабинетный епископ, желая скрыть свои ошибки? Приводит священников-подчиненных к присяге, заставляя соблюдать секретность.

– Знаете что? – сказал я. – Забудьте. Хорошего отпуска.

Я уже положил палец на кнопку, чтобы закончить разговор, когда Майкл закричал:

– Ты, урод, да меня мой нунций уже замордовал, за то что я не могу ответить на его вопросы! Только тебя еще не хватало! Если хотите знать, что произошло, пойдите и спросите у его святейшества!

– У его святейшества? – осекся я.

– Да. Это он приказал.

Майкл огорошил меня. Так вот почему Симон мне ничего не рассказал. Есть присяга и присяга.

Но меня грызло неприятное чувство. Какие могут быть причины у Иоанна Павла замалчивать подобные события?!

– Майкл, я…

Но не успел я договорить, как телефон замолчал.

Через мгновение в дверь постучали. На пороге стоял Лео с корзиной еды.

– Что это там за тип? – тихо спросил с порога, кивнув в сторону агента Мартелли, который ошивался на площадке в нескольких футах от двери.

– Группа личной охраны, приставленная к нам моим дядюшкой.

Лео хотел отпустить какое-то пренебрежительное замечание (швейцарская гвардия и жандармы – старые соперники), но придержал язык. Вместо этого он вытащил из корзины глиняное блюдо и сказал:

– От жены.

Я думал, он прихватит еду снизу, из ресторана, а София сама приготовила нам обед.

– Как держится маленький Пи? – спросил Лео.

– Боится.

– До сих пор? Я думал, дети быстро восстанавливаются.

Да, отцовство сулило ему еще много сюрпризов.

Я принес еду Петросу в спальню и обнаружил, что сын заснул. Осенние дни были теплыми, но я все же натянул на него одеяло и закрыл деревянные ставни. В комнате воцарился полумрак, почти темнота.

– Пошли, – прошептал Лео, протягивая мне тарелку. – Там поговорим.

Но только мы сели, как затрезвонил мой мобильный. На том конце раздался знакомый грубый голос.

– Алекс, это опять Майкл. Я размышлял о том, что вы сказали.

Его голос звучал по-другому. Более нервно.

– Я не знал, что у вас ребенок, – продолжал он. – Есть вещи, которые вам нужно услышать.

– Расскажите.

– Идите к телефону-автомату за городскими стенами, около вокзала.

– Мы в безопасности. Это мой мобильный.

В нашей стране царит неистовый страх, что телефонные линии прослушиваются. Некоторые люди из секретариата вообще не пользуются телефонами – только назначают по ним личные встречи.

– Я не доверяю вашим представлениям о безопасности, – сказал Майкл. – Идите к будке на виа делла Стационе Ватикана. Она стоит около рекламного щита рядом с заправкой. Позвоню вам туда через двадцать минут.

Место, которое он описывал, находилось сразу за «Казой». Я мог там оказаться не через двадцать, а через пять минут. Повернувшись к Лео, я беззвучно спросил: «Можешь немного побыть с Петросом?»

Он кивнул, и я ответил в трубку:

– Отлично, буду ждать.

Заправка оказалась развалюхой с разрисованными граффити стенами и металлическими решетками в оконных проемах. На рекламном щите женщина с грудями, как два футбольных мяча, рекламировала телефонные услуги. Мусорный бак глазел на нее с другой стороны улицы из-под полуприкрытых век. Отсюда я мог разглядеть над ватиканской стеной задний фасад «Казы» и возвышающийся над ним купол собора Святого Петра. Но мой взгляд остановился не на них, а на уходящих вдаль железнодорожных рельсах.

Мы с Симоном любили смотреть, как на вокзал Ватикана прибывают и отправляются товарные поезда. Вместо вагонов с углем или зерном они везли деловые костюмы для нашего супермаркета, или мрамор для строительных проектов Лучо, или вакцины для миссионеров в далеких странах. Когда мне было двенадцать, Гвидо Канали попытался украсть из вагона коробку наручных часов и в конце концов опрокинул на себя два ряда ящиков. На ящиках было написано: «Только для его высокопреосвященства», и поэтому мальчишки не хотели их касаться, даже ради того, чтобы освободить Гвидо. Только Симон стащил их, по сто фунтов каждый. Красные апельсины – вот что оказалось на платформе. Красные апельсины, разбитые, как пасхальные яйца. Апельсины, которые прислал Иоанну Павлу монастырь на Сицилии. Вот из-за чего чуть не погиб Гвидо.

Неужели Симон из той ночи жил сейчас только в моей памяти? Неужели секретариат выдрессировал его так, что прошлый Симон исчез? Присяга – весомая вещь для любого католика; по церковному праву за нарушение присяги могут последовать наказания. Но даже у Майкла Блэка есть сердце, способное сделать исключение.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.