Страница 37 из 55
Она сама назначила ему следующее свидание в этом баре. Он еще пытался перенести встречу, объясняя, что будет сдавать банковский отчет за квартал, хотя служил обыкновенным охранником в музее, и именно в этот день у него было назначено дежурство, но она сказала, что если он не придет, то будет жалеть всю жизнь. И он сбежал со службы, оставив музей на Пушкову, мировую девку, если конечно не сравнивать ее с Региной, так отрекомендовалась его новая знакомая.
Виктория-Регия – всплыло в памяти что-то из школьного курса ботаники. Хищный цветок? Вот и у этой хищность во взгляде и движениях и, должно быть, там, под платьем, она такая же жадная и хищная.
Она немного опоздала, ровно настолько, чтобы заставить его замереть в ожидании и нервно сыпать пепел мимо пепельницы.
– Регина! – он бросился навстречу.
За соседним столиком возмущенно забубнили кавказцы, но Валерий успел обернуться и извиниться.
– Пойдем в парк, – прошептала Регина и с ласковой силой потянула его за руку.
– Я там на двоих заказал, – попробовал притормозить ее Валерий, но она взглянула на него, как укротительница на тигра, и он послушно побрел за нею.
Они уединились за кустами сирени позади ресторана.
– Давай выпьем, у меня есть… – Она раскрыла широкую сумку, которая так не сочеталась с вечерним платьем, и достала бутылку ликера.
– Это лучший «Черри—Бренди», – Регина сомкнула руки за спиной Валерия и высоко закинула сильную стройную ногу, точно обняла. Все закружилось и поплыло перед глазами Валерия: яркие огни бара «Атлантида» и удивительные глаза его новой знакомой. В светлом сумраке летней ночи их бледно-голубая радужка казалась белой, отчего зрачки темнели узкими кошачьими полумесяцами. Этот мистический взгляд придавал лицу Регины что-то потустороннее, демоническое, но именно эта деталь была привлекательней всего остального…
Сквозь сон Наташе послышались тихие крадущиеся шаги. Кто-то снаружи осторожно подергал дверь, и сразу же мерзко завыла сигнализация.
Она быстро оделась, выскочила из каптерки, и подбежала к пульту. Вновь сработал запертый чердак. Она сбегала на третий этаж, проверила замок и печати. Должно быть, крыса… Она выключила сигнализацию, записала ее в ремонт и долго лежала в темноте, раскрывая глаза все шире, чтобы чернильный мрак пролился в ее мозг и вызвал короткий облегчающий сон.
Снова сработал датчик, на этот раз в тихом и темном Бронзовом зале. Наташа едва дошла до пульта и сбросила сигнал.
Она разделась и снова легла, но новая тревога подбросила ее с постели. Она кое-как оделась, не заметив, что неровно застегнула рубашку, схватила пистолет и на всякий случай передернула затвор. На схеме мигал красный клоп: Бронзовый зал. Что делать: самой осмотреть зал или вызвать тревожную группу? Тогда выяснится, что она сама отпустила Галкина, не поставив в известность дежурного. Не в силах унять нервную дрожь, Наташа вынула пистолет, передернула затвор и, старясь ступать как можно тише, пошла по коридору.
В маленьком тесном зальчике было тихо и затхло. Датчики влажности бросали зеленоватые отсветы, как болотные огоньки. Кто-то черный, бесформенный горбился у ног глиняной богини. Широкий воспаленно-розовый луч ползал по плите с надписями и по распахнутой витрине. Метнувшись по паркету, он нащупал цель и впился в Наташу.
– Стой! Руки за голову! – срывающимся голосом крикнула Наташа.
Темное существо метнулось к выходу, но она успела перегородить дорогу и, держа пистолет обеими, руками предупредила:
– Стой! Стрелять буду!
В ее лицо уперся горячий ядовито-сиреневый луч. Зажмурив глаза, девушка упала на колени. Слезы лились по щекам. Холодная чешуя рукояти царапнула ладонь, пистолет качнулся в ее ладонях, обретая свое привычное равновесие. Сжимая обожженные веки, она надавила на спусковой крючок и оглохла от грохота взрыва. Глиняная статуя богини разлетелась на черепки и рассыпалась по полу грудой осколков. Секунда, и пистолет вылетел из ее руки, выбитый резким ударом. Удар в живот, и она забилась под тяжестью гибкого тела. Ледяное дуло впилось в правый висок…
Ясный летний рассвет, пляска солнечных пятен на дорожке сада и беззаботное пение птах дарят радость лишь людям с чистой совестью. Валерий проснулся от чувства непоправимого ужаса. Яркий солнечный свет, бьющий сквозь прищуренные веки, был для него ужаснее могильной тьмы. Он встал на карачки и долго тряс головой, прогоняя зудящую боль. Немного опамятовав, он обшарил карманы, на правом боку болталась пустая кобура.
Не надеясь дождаться первого троллейбуса, он на заплетающихся ногах побежал к музею. У него еще оставалась безумная надежда, что пистолет там, заперт в сейфе, хотя он отлично помнил литую тяжесть на бедре.
Он позвонил, потом резко дернул дверь, и она легко подалась навстречу. Чуя недоброе, он медленно прошел в комнату охраны, мимоходом заглянул в распахнутую дверь Бронзового зала.
Весь пол бы усеян глинными черепками. На полу, откинув руку с пистолетом, лежала Наташа. В широко раскрытых глазах отражался утренний свет, словно они все еще были полны недавних слез. Под виском на полу стыл вишневый сироп.
– Наталка… Что ж ты натворила-то… Наталка… – бормотал Галкин, в ту минуту ему показалось, что Наташа покончила с собой, но на полу рядом с девушкой он разглядел второй пистолет. Свой ствол он узнал сразу по выщербленной накладке на рукояти. Валерий поднял его и машинально убрал в кобуру. Повернув ключ, достал из сейфа свой «Кипарис» и перебросил через плечо.
– Теперь все… Конец… – бормотал он, чувствуя, что растворяется в ядовитом бреду, пролившимся в него из бокала вишневого бренди.
Костя умолк. Все время рассказа Глеб стоял отвернувшись.
– Да, я слышал выстрелы в зале, и я пошел туда, хотя меня тоже могли убить. Прошу это заметить! Когда я вошел, Наташа была уже мертва, да мертва! Я подошел к ней, и тут среди осколков и глинных черепков увидел лабрис. Я стал как безумный… Всю руку, до плеча кололо электричеством… Помню, я брел по улицам, пошатываясь как лунатик. В моей руке покачивался лабрис, если бы кто-нибудь попытался меня остановить…
Костя занес руку, словно все еще сжимал секиру.
– Как ты мог разглядеть топор в полной темноте? – внезапно спросила Виктория.
– Откуда вы знаете, что там было темно? – по-птичьи встрепенулся Костя, – Вы там тоже были, прекрасная амазонка?
– Что ты мелешь, кретин!
– О, я узнаю древний сюжет: «Калидонской охоты», – с ненавистью проговорил Костя. – Боги снова решили поиграть в любимые игры. Ну, меня вы порешите, это ясно. А следующим будет наш доблестный Мелеагр: «Пиф-паф»! – Костя приставил к виску пальцы, сложенные «пистолетиком», и завалился на бок.
Глеб развел костер у небольшой скальной ниши, чтобы рядом с огнем было что-то вроде экрана, Костя подобрался ближе к огню и затих. В окулярах очков играло пламя.
– Пойдешь с нами? – спросил его Глеб.
– Оставьте меня, я вам больше ничего не должен!
Глеб дал Косте спичек, оставил мороженого мяса и вернул карабин с небольшим огневым запасом.
– Пропадет мужик, – заметил Глеб, оглянувшись на одинокий ночной костер.
– Сам виноват, мы не тимуровцы его на руках на Богуру тащить, – отрезала Виктория. – Пусть к кордону идет, пока следы видно.
Виктория решительно заткнула за пояс стальной трофей. Эта древняя секира поведет их, как стрелка компаса, и где-то в конце пути Глеб получит ответы на все вопросы.
Глава 17
Темный лес
Лесоруб забрел порубить дубы –
Не нашел обратно пути-судьбы,
И охотник был, и стрелу метал,
Но вернулся к нему металл.
Мамоныч уже вполне обжился у костра. Светлое, мощное пламя с шумом рвалось в ночное небо.
– В сильном месте огонь высок, – радовался старик. – Так раньше место для церкви выбирали.