Страница 16 из 29
Во дворец Ангелина вернулась к ночи. Сестры уже спали – она привычно заглянула в комнату к Каролине, поцеловала ее, и вернулась к себе в гостиную – на столике лежала пачка личных дел. Несмотря на все переезды, встречи и на подавляемую зевоту, до завтра нужно было их изучить, чтобы не путать сотрудников и понимать, что от кого ждать.
Глава 3
Пески
Засыпанный песком старый Город-на-реке, Тафия, снова принимал гостей. Предзимнее солнце больше не раскаляло пустыню, но светило исправно, и иссеченные песком дома с высоты казались новыми, нарядными, ослепительно-белыми.
На покрытый рябью сыпучий ковер, похожий на широкую полосу прибоя – с теми же мелкими волнами, накатывающими на здания и вздымающимися у стен ввысь, - снижались два белых дракона. Они не спеша облетели город по кругу, оглядывая былое великолепие, и, наконец, приземлились на узенькой площади – ветра, круглогодично дующие вдоль домов и старых улиц, веером сходившихся к месту приземления, чудесным образом смешались и оставили ее почти без песка, с проглядывающими пятнами старого булыжника и тонким слоем пустынной пыли.
Ящерки, прячущиеся в тени домов, да неутомимые тушканчики, снующие туда-сюда, с любопытством наблюдали, как огромные крылатые гости вспыхивают тонким ослепительным контуром, мгновенно уплотнившимся в две высокие мужские фигуры с красными волосами.
Мужчины некоторое время молча полюбовались на дворец Владыки Тафии, возносящийся над городом куполами, и направились к нему. Пустынная живность, непуганая и любопытная, то и дело подбиралась слишком близко, застывала перед ними – пока один из красноволосых, с короткой косой, не цыкнул на не в меру наглого тушкана, лезшего под ноги – зверье стрелками прыснуло в разные стороны и больше странных гостей не донимало. И хотя ко дворцу можно было пройти по насыпанным валам песка, мужчины двигались к воротам, таким огромным, что даже за полтысячелетия пустыня не смогла поглотить их полностью.
Ворота, массивные, белые, были настоящим произведением искусства – в кружеве резьбы угадывались и батальные сцены, и мирные, и фигуры парящих драконов – и были закрыты наглухо. Один из мужчин, тот самый, который стал жертвой тушканьего любопытства, подошел к ним вплотную. Второй остался позади, наблюдая, как кладет его друг руки на створки ворот, закрывает глаза – и воздух вздрагивает и только им двоим слышно гудит, шумит глубоко под землей вода, и старые щиты, сохраняющие дворец в неприкосновенности, отзываются на касания пальцев нового Владыки, которого с момента принятия Ключа все сильнее зовет Тафия. Отзываются, узнают… и мягко отталкивают его от резной поверхности, словно показывая – рано, еще рано.
- Я говорил, что не чувствую еще в себе силы поднять Город, - резко и разочарованно сказал Чет. – Мощь нарастает, но все равно не хватает ее.
- Мне это непонятно, - Нории задумчиво посмотрел на ворота, на друга. - Истаил отдался мне сразу после получения Ключа. Я был уверен, что ты просто…
- Что? Не хочу развязывать тебе руки? – проницательно спросил воин-дракон. Владыка Истаила пожал плечами, не собираясь отрицать.
- Подождем, Четери. И попробуем еще раз. Рано или поздно Тафия откроется тебе, раз ты слышишь ее голос.
- У меня есть желание никогда сюда не возвращаться, - вопреки сказанному Четери так и не отнял рук от ворот, прислушался и улыбнулся печально. И все-таки отступил. - Я оживляю город и становлюсь твоим могильщиком? Хватит с меня смертей.
- Однажды ты просто не сможешь сопротивляться, - спокойно ответил Нории. – Такова уж природа Владык. И не хорони меня раньше времени.
- Думаешь, она вернется?
Гости старого города шли обратно, оставляя за спиной так и не оживший дворец.
- Нет, - проговорил Владыка Истаила, - не думаю. Но надеюсь. До весны еще есть время. Я сделал все, чтобы Пески проросли в ее душе, теперь остается только ждать.
- Если она и вернется, то не к Пескам, а к тебе, Нори-эн, - Чет заливисто свистнул, и зазевавшийся песчаный лис сорвался с места и побежал прочь, стелясь по земле. - Но сидеть и ждать… ждут женщины, Владыка. Когда ты собираешься в Рудлог?
- Я и не собираюсь просто ждать, Чет. Но рано еще. Пусть пока распробует свою свободу.
- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Нори.
- Если бы, друг…
Мужчины вернулись на площадь, и через несколько мгновений уже снова поднимались в воздух двумя крылатыми ящерами.
«Куда ты сейчас, Чет?»
«К Белому морю, Нори. Поздороваюсь и в Йелловинь»
«Удачи, Мастер»
Пять дней назад, Маль-Серена
Царица Иппоталия почти каждое утро встречала рассвет на берегу океана. Она видела многие рассветы– и нежные, розовеющие, купающиеся в тихой и дымной зеркальной поверхности, и стылые, когда по поверхности воды тянет низом северный ветер с владений Гюнтера Блакорийца, а море тревожно гонит косые волны на берег, и штормовые, грозные, когда солнце едва пробивается из-за рваных туч и пляшет светлыми пятнами на огромных валах зеленоватой воды, рушащейся песком и пеной к ногам владычицы Маль-Серены.
В любую погоду она купалась – здоровалась с морем – и оно крепко держало свою дочь в прозрачных ладонях, показывало ей чудеса в своих глубинах, дарило тяжелые старинные сундуки с затонувших когда-то кораблей, играло с ней дельфинами и касатками, щекотало стайками разноцветных рыбок. И сама она родилась в соленой воде, и дочерей рожала в теплом прибое – и каждую океан принял ласково, нашептав ей имя. И в последний путь дети Синей Богини уходили в свою стихию, как было заведено испокон веков.
Редко, но бывало, что царица по несколько часов проводила под водой и выходила на берег цветущая, прекрасная, отдохнувшая лучше, чем после самого сладкого сна. В народе говорили, что иногда правительница, как и далекая основательница царского дома Таласиос Эфимония Серена, оборачивается большой чайкой и лениво скользит над волнами, а то и садится на воду и долго качается на них – когда ей нужно подумать. Но из говоривших никто этого лично не видел, а живущие во дворце умели хранить секреты.
Вот и сегодня ждали свою царицу на берегу служанки с полотенцами и напитками, ждала охрана – хотя кто бы посмел напасть на госпожу в ее владениях? - а она медленно выходила из неохотно отпускающего ее океана, целующего на прощание ее спину и ноги, и тело после воды казалось тяжелым, грузным. Поднявшееся уже солнце грело песок и светило ей в лицо, и чайки кричали своими пронзительными голосами, и теплый ветерок обещал жаркий день, даром, что зима была на носу.