Страница 46 из 55
В начале XX в., и особенно после революции 1905-1907 гг. значительно интенсифицировалась русификация белорусского населения. Это подтверждается рядом статистических источников. Среди них — однодневная перепись начальных школ 1911 г. Она представляет собой скорее масштабный социологический опрос, цель которого — выяснить потребности в школах с нерусским языком обучения. Естественно, что министерство просвещения, проводившее опрос, было заинтересовано в сохранении как можно большего количества школ с русским языком обучения. Среди всех ведомств Российской империи именно министерство просвещения в наибольшей степени отстаивало позиции бюрократического национализма [например 381]. Однако возможность манипулирования мнением учащихся и родителей значительно варьировала на различных этнических территориях, что будет показано ниже. И, следовательно, материалы однодневной переписи 1911 г. отражают не только настроения чиновников министерства просвещения, но реальные тенденции этнического развития.
Всего на территории Беларуси переписью была охвачена 321 тыс. учащихся [подсчитано автором по 151]. Были собраны данные об этническом, конфессиональном и сословном составе. По всем этим критериям состав учащихся отличался от данных переписи 1897 г. Так, крестьяне составляли 86,0 % всех учащихся, хотя их доля в структуре населения составляла только 76,4 %, мещане 10,4 % (против 20,0 %), купцы 0,05 % (против 0,18 %), духовенство 0,29 % (против 0,77 %), дворяне 1,3 % (против 2,6 %). Серьезные отличия существовали в конфессиональной структуре: доля православных (85,4 %) среди учащихся значительно превышала их удельный вес среди всего населения (70,8 %), а других конфессий — наоборот. Католиков, староверов и иудеев было вдвое меньше среди учащихся, чем в реальности: соответственно 6,7 % (против 13,5 %), 0,5 % (против 1,0 %), 5,9 % (против 14,1 %). Таким образом, данные переписи отражают, прежде всего, настроения среди крестьян православного вероисповедания. При этом удельный вес учащихся, считавших родным белорусский язык, составил лишь 59,1 % (против 73,2 %), а русский — 29,0 % (против 4,3 %). Таким образом, доля русских среди учащихся была в 6,7 раза выше, чем в структуре населения. Она естественно могла быть выше, так как согласно с данными переписи 1897 г. русские были одной из наиболее образованных групп населения. Однако региональный анализ материалов однодневной переписи 1911 г. показывает, что в большей степени это было именно отражение процессов русификации: в Среднебе-лорусском регионе русские составляли 30,7 % учащихся, белорусы — 61,1 % , в Восточном соответственно 42,6 % и 50,0 %, а в Центральном и Восточном Полесье удельный вес русских (44,0 %) превысил долю белорусов (43,1 %). В то же время в Западном регионе, там, где российской администрации, исходя из политики «разобщения католицизма и полонизма», было выгодно наличие белорусов, они составляли 75,0 % учащихся (77,0 % в этнической структуре). При этом удельный вес русских среди учащихся (12,5 %), хотя не был таким высоким как на востоке, все равно значительно превышал долю русских в структуре населения (3,4 %). Характерно, что однодневная перепись зафиксировала дальнейшее изменение общественных настроений в пользу белорусской опции среди населения Западного Полесья: только 21,3 % учащихся назвали родным языком украинский, а 56,0 % — белорусский. В 1897 г. это соотношение было соответственно 54,7 % к 20,4 %.
То, что русификация носила региональный характер и в наибольшей степени затронула восточную часть Беларуси, свидетельствуют и другие источники. По подсчетам С. И. Брука и В. М. Кабузана с 1897 по 1917 г. численность белорусов в Моги-левской губернии сократилась с 82,4 % до 50,3 %. При этом особенно заметное снижение произошло в Могилевском, Гомельском и Рогачевском уездах [23, с. 29]. Характерно, что эти данные в определенной степени совпадают с результатами однодневной переписи 1911 г.
Другой, не менее значимой угрозой стала полонизация белорусского католического, включая относительно недавно перешедшего в православие населения. Хотя реальные возможности полонизации были несопоставимы с ресурсами русификации, их воздействие оказывалось достаточно эффективным.
Одним из средств ассимиляционного воздействия стали польские нелегальные школы. Примеров тайного обучения более чем достаточно. Так, только в Минской губернии с января по июль 1906 г. было обнаружено и закрыто 24 нелегальные школы, в которых обучалось свыше 350 чел. [118]. Как правило, эти школы располагались в помещичьих имениях, реже — в городах. Большой размах тайного обучения объяснялся сохранением высокого престижа польского языка, особенно среди католического населения. «В Виленской, Гродненской и большей части Минской губерний, — отмечалось в 1905 г. в «Виленском вестнике», — каждый крестьянин-католик считает для себя позором не уметь говорить и читать по-польски» [28].
Важнейшую роль в полонизации по-прежнему играла католическая церковь. Вследствие либерализации политического режима после указа «О веротерпимости» на протяжении 1905-1909 гг. многие тысячи православных верующих перешли в католичество. Статистические данные, отражающие этот процесс, достаточно противоречивы, что отмечает В. Яновская, однако ясно, что речь идет о десятках тысяч человек (данные колеблются в пределах от 30 до 62 тыс. чел.) [322, с. 106]. В начале XX в. по всей территории Беларуси развернулось массовое строительство новых и реставрация старых костелов. Хотя точных данных о его масштабах собрать не удалось, ясно, что речь идет о многих десятках, если не сотнях новых храмов. Новые сооружения, например, так называемый Красный костел в Минске, костелы в Видзах, Гервятах, Старых Васи-лишках, Лынтупах, Беняконях и т. д. отличались не только высокими архитектурно-художественными достоинствами, но и производили огромное впечатление на современников (впрочем как и сегодня) своими размерами.
С достаточной очевидностью позиция католических священников проявилась в вопросе о языке преподавания Закона Божия для католиков. По свидетельству попечителя Виленского учебного округа, инспектировавшего Дриссенский уезд, «назвавшие первоначально природным языком белорусский, под влиянием угроз ксендзов объясняют, что они поляки» [173, л. 9]. Деятельность католических священников содействовала консервации представлений о тождественности конфессиональной и этнической принадлежности. Характерно в этом отношении письмо крестьян д. Городище Пинского уезда минскому губернатору. «Просим о преподавании в народном училище Закона божия на польском языке, писали они в 1910 г., — ввиду того, что в нашем обществе большинство — католики» [117, л. 9].
Значительную роль сыграло польское национальное движение, достигшее высокого уровня развития, о чем свидетельствовали не только политическая и культурная активность, но и создание массовых спортивных (считай в будущем силовых структур) организаций [390].
Развитие ассимиляционных тенденций в определенной степени было связано притоком иммигрантов из Польши, которым ряд помещиков предлагали землю в аренду на льготных условиях. По мнению Н. А. Тизенгаузена, переселенцы из Польши составляли не менее 18 % польского населения Беларуси и Литвы [223, с. 21].
В результате воздействия этих факторов численность населения, относившего себя к полякам, в начале 1910-х гг. значительно увеличилась. Более-менее достоверные сведения имеются только по городскому населению. Так, с 1897 по 1910 г. численность поляков возросла на 70 %, а удельный вес — на 1,5 % [подсчитано по 35]. Особенно значительные изменения произошли в 1910-е гг. Так, в Минске с 1897 по 1917 г. численность поляков возросла в 2,5 раза, а удельный вес — в 2 раза. При этом удельный вес белорусов снизился в 4 раза [подсчитано по 162]. Не менее показателен рост в этот же период доли поляков в структуре городского населения Могилевской губернии с 2,7 % до 9,1 % [подсчитано по 36]. Безусловно, что рост численности польского населения в данном случае был отчасти связан с волной беженцев из Западной Беларуси, однако полностью объяснить этим этот феномен вряд ли представляется возможным.