Страница 28 из 58
Значит, где-то тут на него напали. И ранили. Вот тогда понятно, чего он побежал, - он спасался... Ладно. Добежал до пауков и...
Черт его знает, на, что дальше было. Если б его пауки сцапали, тут бы он и висел, точнее, то, что от него осталось. Под этим вот деревом, с которого явно спускалась паучища, недаром паутина на ветке болтается... А должен бы висеть хоббит, замотанный в тенета по самое немогу. Но ведь не висит же! Зараза, на... Жаль, до дождя как следует не осмотрел, на, эту полянку, может что и отыскалось бы, на. А все эта белобрысая панночка, Ленска. Быстрей ей, быстрей... Доторопились, на...
Родж шел все дальше, пытаясь распознать на мокрой листве, траве и мху хоть какую-то зацепку, чтобы в сознании, как бывало, всплыл зримый образ, подсказка для поиска... Он был так сосредоточен, что не сразу отреагировал на звук, который донесся до его слуха сквозь стук дождевых капель по брезенту плаща и листьям вокруг...
Родж услышал приглушенный, далекий, но различимый выстрел. Он слышал на своем веку немало выстрелов, и безошибочно определил, из какого оружия стреляли, - это был звонкий, резкий выхлоп винтовки под патрон "хоббит-карбайн"... Родж прислушался, но звук не повторялся. Черт, далеко, на. Больше мили. И не совсем понятно, где... Он остановился, достал из-под плаща седельный карабин крупного калибра, с граненным двадцатидюймовым стволом и трубчатым магазином на семь патронов. Дослал, щелкнув рычагом, патрон в ствол и дозарядил магазин восьмым, блестящим двухдюймовым латунным цилиндриком с тупоносой серебристой пулей, увенчанной шестигранным "кратером" в головной части. Осторожно удерживая спицу курка, поставил его на предохранительный взвод.
Дело может обернуться как угодно. Кажется, его нехорошее предчувствие оправдывалось. Родж оседлал коняшку, слегка пришпорил, и сноровисто правя между деревьями, рысью поскакал через лес, чувствуя, как вода с хлещущих по лицу и плечам веток собирается на его одежде и устремляется к телу.
Но было уже не до того, на. Поспеть бы ко времени, на...
...Командира не зря смутила уступчивость Обезьяна. Собственно, Командира вообще редко что-то смущало зря, - предчувствие у людей с его жизненным опытом со временем становится таким же четким и железным ориентиром-указателем, как для иных - наручные часы. Однако в этот раз Обезьян довольно долго вел себя паинькой, - четко исполнял приказы, осторожно и профессионально действовал в дозорах, неплохо сработавшись с Грабом и Молчуном. Геннеорг его по-прежнему терпеть не мог, как признался Командиру сам орк, - из-за расизма, ссылки на который присутствовали чуть ли не в каждой даже походя брошенной фразе Обезьяна.
Обезьян ненавидел белых людей, ненавидел всех нелюдей, считая их уродливыми реликтами древних времен, не имеющими права на жизнь в современном мире.
Вообще, вызывал недоумение вопрос, - на кого же собственно, не распространялась ненависть Обезьяна? Ведь и соотечественников, шаанов, он тоже клеймил "тупыми скотами" за потворство завоевателям (как южным, так и северным), а нигроу из маатуцких саванн, своих единоверцев по "львиной крови" - "дикарями", за упорное нежелание терпеть некоторые привычки Обезьяна в своем обществе. Гномы, орки, огры, дхулхих и вамбу в его речах мешались в одну большую вонючую кучу, которую Обезьян бы с радостью спалил из гигантского огнемета, дай ему волю... Тот факт, что полурослики практически ничем не отличались от людей, кроме роста, то, что дхулхих, крылатые люди-нетопыри, ни с кем не контактировали, живя замкнутым и таинственным сообществом, в людских делах нимало не участвуя, а также то, что как минимум один орк был сейчас его боевым товарищем, его ничуть не смущало. Умудряясь прямо не дерзить Геннеоргу и не задирать его, шаан, тем не менее, регулярно давал понять всем и каждому, что он о нем думает.
Поэтому еще в самом начале пути Командир начал непроизвольно следить за новым членом группы, подспудно ожидая от него какой-нибудь пакости. И Обезьян не заставил себя долго ждать...
Весь первый день он послушно шел во фланговом дозоре, и за это ночью лег спать одним из первых - одновременно с Командиром. Командир предпочитал, чтобы их дежурства с Обезьяном так же совпадали, - спать, когда шаан бодрствовал, ему было как-то неуютно. Однако, уже через полчаса сна, он внезапно проснулся, и не от привязанного к большому пальцу сигнального шнура, ровно как и не по "биологическому будильнику". Первое, что зафиксировало его сознание, было отсутствие Обезьяна рядом. Второе действие, взгляд на хронометр, заставило его убедиться, что до его смены еще час. Значит, это Обезьян разбудил его, поднимаясь из укрытия...
Вначале Командир решил, что Обезьян расслабился настолько, что отошел по нужде. Вообще-то это следовало делать в походном режиме, - то есть, оправляться под надрезанный дерн, который после возвращался на место, а затем поливался жидкостью, подавляющей запах. И разумеется, ради такой ерунды не стоило шататься впотьмах, отвлекая дозорных и вообще создавая шум. Однако, едва Командир приподнялся из укрытия сам, как понял, что Обезьян "расслабился" даже сильнее, чем можно было предположить!..
Ночное зрения у Командира было развито достаточно, чтобы разглядеть сцену, проистекающую в нескольких шагах от укрытия, во всех подробностях. Обезьян, одной рукой умело заломив Омеле руку за спину, придавил её лицом на гигантский пень, пресекая крики и стоны густой подушкой мха. Другой же рукой он сосредоточенно шарил в районе пряжки брючного ремня девушки, но расстегнуть его все никак не мог, - в том числе и оттого, что Омела энергично, хоть и без особых результатов, дергалась и крутила задиком, пытаясь вырваться. Ширинка самого Обезьяна уже была расстегнута, выпуская на свободу внушительное "достоинство"...
"Сайтан! Вот позорище", - отстраненно думал Командир, в два прыжка заходя Обезьяну за спину, - "Тренируй этих дурочек, не тренируй, все равно найдется мерзавец, который безнаказанно и бесшумно сцапает их посреди ночи и определит в собачью позу к какому-нибудь пеньку..."
У Командира даже возникла мысль дать Обезьяну слегка поглумится над девчонкой, в педагогических целях, однако он её тут же отбросил. Никто, кроме учителя, права на наказание не имеет, а Омела и так уже получила свою дозу унижения и потом еще осознает, за что... Наказать, и строго, сейчас необходимо Обезьяна.
- Мймыла, оставь в покое девку, - нарочито мягко произнес он, встав так, чтобы Обезьяну пришлось как минимум обернуться, чтобы увидеть его. Одного звука его голоса оказалось достаточно, чтобы сбоку от шаана прямо из темноты вырос Геннеорг. Орк в мгновение все понял, ухмыльнулся, нехорошо обнажив желтые клыки, и поудобнее перехватил цевье "бобби", давая Командиру понять, что достаточно одного жеста... Но Командир не спешил, и дождался, когда сходу уловивший смысл ситуации Обезьян отпустит Омелу. Девочка выглядела исключительно непривлекательно, - все лицо в размазанных слезах, соплях и грязи, и сил у неё хватило только на то, чтоб проползти пару ярдов в сторону, всхлипывая и с трудом глотая воздух. Всевышний, и это - его боец!..
Но сейчас надо заниматься другим.
- Мймыла, я ведь тебя предупреждал? - спросил Командир, легко приближаясь к Обезьяну пружинистой походкой, - Ты меня неправильно понял? Я что, сказал тебе, - "девочка общая, её можно трахать, можно, - силком, можно даже слегка поколотить, но только когда я сплю и ничего не вижу"?
- Ну, - Обезьян попытался состроить хорошую мину при плохой игре, поспешно прибрал свое "хозяйство" и застегнул штаны, - ты конечно, сказал по-другому. Но ты-то её имел, когда хотел, ведь так? Не спорь, у меня на это наметанный взгляд. Чем я хуже?! Или у нас только командиры имеют право на расслабуху после боя?
Обезьян отлично понимал, что сейчас будет. И сейчас не пытался "восстановить справедливость", - он знал Командира, и не строил иллюзий. Другое дело, он машинально старался вывести из себя потенциального противника, заставить Командира вести себя резко и необдуманно в предстоящей схватке. Эта тактика, обычная в маатуцкой лювейре, полутанце-полуборьбе, когда соперники перед боем подолгу осыпают друг друга изощренными ругательствами и пытаются вывести врага из себя, была излюбленной и для всех акций Обезьяна. Казалось, ему сейчас не хватает только вытянутого, как стручок, щита в одной руке, и ассегая в другой, чтобы начать смертоносный танец из блоков, ударов оружием, щитом и ногами, уколов и широких подрезов. Высшим классом считалось, когда бойцы вообще не касались друг друга, вплетаясь в движения противника и стремительно подстраиваясь под его тактику... Ассегая у шаана не было, однако правая рука Обезьяна уже нырнула за спину, где на поясе в жестяных ножнах висел широкий длинный кхукри.