Страница 166 из 176
— Я не ревнивый больше, — ответил Майтимо. — Больше нет.
— Ты, наверно, хочешь знать, был ли у меня за это время ещё кто-нибудь, да?
— Нет, не хочу, — сказал Майтимо. — Про то я спросил просто потому, что если… если так, я просто… просто пожалел бы. Вот и всё. Просто хотел пожалеть.
— А если бы кто-то был? — спросил Фингон.
— Если бы ты полюбил другого, мне бы… я бы… Я бы своими руками расстелил для вас ложе любви и усыпал бы его цветами.
Фингон хотел было рассмеяться, но звук застрял у него в горле. Он понял, что Майтимо говорит серьёзно.
— Понимаешь, я просто хотел бы всегда видеть тебя живым и счастливым, больше ничего. Ты можешь на меня рассчитывать. Я всё, что угодно для тебя сделаю. Ты же знаешь, теперь я свободен, поэтому можешь мне верить. Просто позволь мне сопровождать тебя. Везде быть с тобой, чтобы помогать тебе. Служить тебе. Прошу.
В ответ Фингон просто обнял его. Через какое-то время он смог прошептать:
— Нет, нет, не думай, никого кроме тебя у меня нет и за всю мою жизнь не было. Просто я…
— Просто ты иногда любишь меня помучить, я знаю, — Майтимо коротко и счастливо рассмеялся.
— Не надо так говорить! — воскликнул Фингон.
— Ты можешь со мной делать всё, что угодно, ты же знаешь, — ответил Майтимо.
— Тогда пока просто помоги мне согреться, — вздохнул Фингон. — Всё время мёрзну, ничего не могу с этим поделать.
Майтимо лёг рядом, обнял его, укрыл; Фингон вздрогнул, когда всё его тело охватило сладкое, почти невыносимое тепло, прижался к любимому и уснул.
Шли недели; Карантир и её супруг Гватрен решили отправиться к тому месту на северном побережье Эндорэ, где родился и вырос Гватрен, и Нерданэль — к большому огорчению остальных детей — решила, что будет жить с дочерью. Тургон вместе с бывшими пленниками из Гондолина отправился в дальнюю поездку к руинам города — чтобы решить, можно ли снова поселиться там (и хотят ли они этого) или можно обосноваться где-то рядом. Маэдросу, откровенно говоря, показалось, что Фингон вздохнул с облегчением: в его отношениях с братом всё равно продолжала ощущаться некоторая неловкость. Маглор и его жена так трогательно заботились об Элронде и Элросе, что Майтимо уже стал волноваться: когда же они соберутся завести собственных детей, как они того хотели, и что же с ними будет, когда вернутся Эарендил и Эльвинг?
Майтимо, конечно, хотелось, чтобы Фингон поправился, но и сам Фингон, и Натрон, который был более-менее в курсе того, что с ним произошло, говорили, что на это понадобятся годы. Он готов был ждать сколько угодно — и ему не нужно было ждать, ибо Фингон был с ним, и он ничего больше не желал.
Они были бы полностью счастливы, если бы не воспоминания и мысли о Финголфине.
— Я правда могу отпустить тебя одного? — тревожно спросил Майтимо. — Куда ты пойдёшь?
— Хотел пойти к реке, там, на востоке. Найнет говорит, там высокий берег и красивый вид.
— Не забудь трость, пожалуйста! Не подходи к берегу, прошу тебя. Может быть, я провожу тебя хотя бы до большого дуба? А, Финьо? — умоляюще спросил он.
Фингон рассмеялся и провёл рукой по его рыжим волосам.
— Хорошо, как хочешь! Но не дальше!
На берегу реки Фингон и увидел их.
Там сидела черноволосая девушка с алой лентой в короткой толстой косе, а рядом с ней спал юноша-квенди с длинными волнистыми чёрными волосами.
Он не узнал его сначала: Фингон почти не помнил отца таким юным. Однажды отец, смеясь, взял его на руки: наверное, тогда он сам был совсем маленьким, года два-три: тогда у него было такое лицо, нежное, смеющееся.
Она положила руку ему на лоб и посмотрела на Фингона.
Это было так странно — это одновременно была его мать и не она. «Это как если бы у матери была старшая сестра, только весёлая», подумал он.
— Отец, — прошептал Фингон.
— Он спит, — сказала Варда. — Он очень устал, Фингон. Твой отец слишком многое пережил. Он придёт в себя. Прости меня, пожалуйста! — воскликнула она.
— Это ведь ты была в облике Кирдана, правда?.. Кирдан… он вообще когда-то существовал?
— Новэ? Да, — ответила Варда, — Новэ, или Кирдан Корабел действительно был королём фалатрим, но он утонул много лет назад. Они отправились в дальнее плавание на север, к далёким льдам. Их корабль начал вмерзать в лёд, и Кирдан хотел спуститься вниз, чтобы попытаться его вырубить. Он поскользнулся и упал за борт — ударился головой об лёд и погиб мгновенно. Его тело ушло на дно. Я как раз случайно наблюдала за ними, и мне стало так жаль его спутников! Они метались по кораблю и не могли понять, куда он делся. Я решила принять его облик, чтобы они хотя бы смогли добраться до дому и не погибли тут, в ледяной глуши. Я добралась с ними до Средиземья, и я очень к ним всем привязалась. Мне не хотелось с ними расставаться. Вот так я и превратилась в Кирдана Корабела. Расстояние между Валинором и Средиземьем для меня ничего не значило; Кирдан и раньше любил путешествовать один, и пешком, и на своем корабле, так что мои отлучки никого не удивляли. Потом, правда, я решила носить бороду, как у Младших Детей Илуватара, — поскольку даже в этом облике кое-кто мог меня узнать, особенно Перворожденные эльфы, такие, как Эол или Татиэ. Эол рассказал обо мне твоему брату Тургону, так что с некоторых пор он тоже это знал…
Фингон не мог оторвать глаз от невероятно юного лица безмятежно спавшего Финголфина.
— Ты правда так любишь моего отца? — сказал Фингон. — Майтимо рассказал мне о том, как вы познакомились… То есть я понял, что это ты приходила к нему в дом Финвэ. Ты тогда в первый раз увидела его?..
— Понимаешь, Фингон, — ответила она тихо, — мы, Валар и те майар, что обитали в Амане — все тогда вели себя, как дети. Нам было просто очень интересно то, что происходит у вас в семье. Я не поняла, что случилось с Мириэль, но всё это было очень странно. Любопытно. Я обсуждала это с Румилем и с другими старшими эльфами, в том числе с Имином и Иминэ, первыми ваниар, которые до сих пор живут в Амане. Румиль считал, что твой отец — Финарфин тогда ещё не родился — должен быть… ну я не знаю, как сказать, чтобы это не прозвучало обидно — что он должен быть неполноценным. Что у Финвэ не хватит сил, чтобы зачать дитя от ещё одной женщины. Мы думали, что с ним делать. Манвэ вообще задавался вопросом, следует ли считать его разумным существом.
— Не может быть, — растерянный Фингон присел рядом с ними. — Ведь отец такой… я не знаю, он такой сильный, красивый; он ведь на самом деле умный, просто очень скромный и не хочет хвалиться, и часто молчит, когда мог бы что-то сказать. Он…
— Я знаю, Фингон, — ответила она. — Теперь я знаю. Мы боялись, что он будет завидовать брату, что попытается ему повредить. Боялись, что Феанор погибнет… как это случилось и с нашим братом Макаром.
— Значит, Карнистир был прав, — сказал Фингон. — Вы подозревали моего отца в злых намерениях потому, что для вас это было уже знакомо.
— Я решила поговорить с ним. Притвориться одной из нолдор. Узнать, что он чувствует на самом деле по отношению к брату. Твой отец, конечно, быстро догадался, что я не квенди, но решил, что я — одна из майар Аулэ, друзей Феанора. Я пришла к нему, и… Понимаешь, Фингон, он оказался самым добрым, самым чистым существом из всех, кого я знала. И эльфов, и айнур. Мне хотелось говорить с ним всё больше и больше. Я с трудом ушла в тот вечер, когда его позвали в дом. Я пришла на следующий день и проговорила с ним до вечера. Он рассказал мне о себе всё. Рассказывал, как он обижен на Финвэ за то, что тот не говорил ему, что у него есть брат. Я поняла, что он чувствует, что к нему относятся, как к какому-то… недоделанному, и очень страдает от этого. И потом я осознала, что мне не следует больше его видеть. Я поняла, что люблю его, Финьо. Я впервые поняла, что это такое. Манвэ был мне другом, у нас всё было общее, мысли, чувства, всё, но я полюбила Ноло. И я продолжала любить его всё это время.