Страница 118 из 176
— Но Валар, как Самовоплощённые, не могут желать… — возмущённо начал Финрод.
— Финрод, — сказал Кирдан. — Здесь присутствует кое-кто, кто, может быть, мог бы объяснить тебе это лучше, — и он бросил взгляд на Гельмира, — но всё, что обладает разумом, обладает и личностью. Как правильно пытался сказать тебе Карнистир, личность, обладающая волей, может совершать самые разные поступки, которые не всегда будут обусловлены разумом, каким бы высоким и развитым он ни был.
— Но Валар не могут… — снова начал Финрод.
— Достаточно сказать… — неохотно выговорил Гельмир, пристально глядя Финроду в глаза; тот вздрогнул и опустил глаза, узнав в нём Ульмо, — достаточно сказать тебе, что сейчас Мелькор — не единственный из Валар, кто познал страх. Но вообще-то я тоже хотел бы знать, кого же из нас ты подозреваешь, Тургон?
— Я не могу высказываться на этот счёт, — сказал Тургон, выговаривая слова резко и отрывисто, как будто кругом был ледяной холод, — но если это не Мелькор, и Мелькор понял, что произошло, то он решил, что ему будет очень выгодно иметь эту вещь, вечное напоминание о преступлении, при себе. Тогда получается, что тот, кто убил одного из себе подобных, только рад, что Мелькор вместе с камнями покинул Валинор, и не заинтересован ни в его наказании, ни в возвращении Сильмариллов. А ты что-нибудь помнишь об этом, Майрон?
— Нет, — сказал тот, пристально смотря на Тургона. — Ничего.
— Может быть, давно. ещё до пробуждения детей Илуватара?.. Может быть, ты помнишь, чтобы кто-то из вас пропал? Долго не подавал о себе вестей? Какие-то подозрительные ссоры или?.. Или ты пришёл в Арду ещё позже? Если это так, то…
— Не знаю, — с усилием ответил Майрон. — Не помню.
Он встал и вдруг быстро подошёл к Маглору и взял у него из рук шкатулку, в которой тот хранил осколок. Майрон достал искрящийся жёлтыми огнями перстень.
Маглор хотел было вернуть его себе, но замер. Майрон сжал перстень в кулаке. Лицо его при этом видел только Маглор — Маглор опустил глаза и отошёл.
— Эту вещь — вещи — ты тоже там нашёл, сын Феанора? — спросил Майрон.
— Нет, нет, — ответил Маглор дрогнувшим голосом, — нет, не может быть. Их сделал отец. Отец сделал это для матери. Оно не могло там быть. Это не могло — не могло принадлежать тому, кто…
— Кано, ты неправ, и ты это прекрасно знаешь, — жёстко ответил Маэдрос. — Когда эти украшения появились у нас в доме, отец ещё не мог сделать что-то подобное. Мы же все прекрасно понимали, что они чужие, и мать не стала их носить.
— Ты уверен, что они женские? — спросил Тургон. — То есть что они предназначены для женщины?
— Думаю, да, — сказал Маэдрос.
Майрон обернулся к ним — и только Тургон смог спокойно выдержать его взгляд. И именно к нему он обратился.
— Тургон, ты думаешь, что так ловко всё разыграл, не так ли?
— Да, — ответил Тургон, — я считаю именно так. Я многого не знаю, может быть, я ошибаюсь почти во всём, но я уверен в одном: Мелькор скрыл от тебя истинную суть Сильмариллов. Иначе бы ты во многом вёл себя по-иному. И я повторю ещё раз: весьма вероятно, что в скором времени твой хозяин хочет броситься на штурм Валинора — или же бросить тебя на штурм Валинора — при том, что у него вполне может быть возможность манипулировать кем-то из тех, кто там правит, а ты об этом не знаешь. И нет, сейчас я не имею в виду нашего дядю Финарфина, хотя к нему это тоже относилось: Мелькор знал его тайны и мог быть уверенным в том, что Финарфин будет сопротивляться всякой попытке помочь изгнанникам-нолдор.
— Турьо, но мой отец же исполнял волю Валар, или думал, что исполняет… — Финрод осёкся.
Он и сам понимал, что говорит что-то не то; потом посмотрел на остальных — и ему стало не по себе.
До этого он сам, признаться, смотрел на сыновей Феанора с некой холодностью, всё время помня о том, что они участвовали в убийстве родичей в Альквалондэ — его родичей, родичей его матери в том числе. Теперь он, наконец, осознал, что все, кто знает тайну убийства Финвэ, теперь будут смотреть с опаской на него— как на сына Финарфина.
— Финрод, — обратился к нему Саурон, — а кстати, твоя невеста Амариэ действительно калека? Мне об этом говорили, но, признаться, я как-то не поверил.
У Финрода перехватило дыхание; он не мог поверить, что Саурон снова прашивает его — и более того, это происходит в присутствии его друга Тургона, который не возражает против этого. Он взглянул на Тургона, но тот никак не отозвался.
— Да, Гортаур, это правда, — ответил Маэдрос, — я знал её, хотя и немного. Но тебе-то что?
— А то, Нельяфинвэ, — ответил Майрон, — что Амариэ, невеста всеобщего любимца — Финдарато, сына ещё более всеобщего любимчика Финарфина, в течение столетий ползала на костылях по Аману и это никого не волновало. А вот когда твой дружок Фингон сломал руку, сразу прибежал кто-то из Валар. Тебе это не кажется странным? Ты думаешь, что орёл прилетел, чтобы вывезти из Ангбанда тебя? А я вот думаю, что не тебя, а Фингона. А потом он прилетел за телом Финголфина. Что это за суета? Итак, Тургон, скажи-ка, кто из Валар оказался таким любезным? Кто исцелил Фингона?
— Не могу тебе сказать точно, кто из Валар это был. Я не знаю, — любезным тоном ответил Тургон. — Я не думаю, что это имеет какое-то значение.
— Если бы не имело значения, ты бы сказал, — фыркнул Майрон. — И если я правильно представляю себе механизм того, о чём ты говорил, то совершая такое исцеление, айну должен был принять свой истинный облик.
— Видишь ли, Майрон, я не знаю истинного облика всех Валар, — сказал Тургон. — Я знаю, как на самом деле выглядит Ульмо, и я знаю истинный облик Мелькора, но это всё. Я мог не узнать его — или её.
— Ну, ладно, Тургон. — Майрон оглядел собравшихся. — Признаюсь, что имею основания быть вам благодарным за помощь, — он усмехнулся, — и готов в ответ оказать какую-нибудь небольшую услугу. Тебе, Тургон и вам, сыновья Феанора. Просите!
— Нам ничего от тебя не нужно, — ответил Маэдрос. — Никому из нас.
Тургон молчал.
— Послушай, — неожиданно сказал Аракано. — Я слышал, что у тебя на службе или у тебя в плену находится Гватрен. Тот, кого любит Карнистир. Верни его ей, пожалуйста. Я тебя об этом прошу.
Майрон удивлённо хохотнул.
— Ну и ну. А вы знаете, что он может быть в состоянии, гм, скажем так, не очень пригодном к употреблению?
— Ты можешь вернуть его живым? — резко сказал Аракано.
— Ну могу, — пожал плечами Майрон. — Пусть Карантир придёт за ним. Эй, Тургон, может быть, я всё-таки могу тебя чем-то порадовать, а?
— Ты знаешь, что мне нужно. Но это может быть только твоё решение, и я знаю, что просить тебя об этом бессмысленно. И ты должен что-то делать дальше, — сказал неожиданно жёстко Тургон. — Ты не можешь это так оставить.
— А почему ты думаешь, что меня всё это вообще интересует, Тургон? — усмехнулся Майрон. — То, что твой дядя убил твоего дедушку и то, что кто-то из Валар убил другого и позволил Феанору его расчленить? Деяния Валар меня вообще не слишком волнуют…
— Да? — спросил Тургон. — Ты поэтому отказываешься говорить вслух на валарине? Ты показываешь нам то, что мы считаем твоим истинным обликом, но скрываешь свой истинный голос? Почему бы это?
— Тургон, ты считаешь, что я буду склонен щадить тебя или других из-за твоей догадливости? — резко ответил Майрон.
— Нет, не считаю, — ответил Тургон. — И я не считаю, что ты — в отличие от Мелькора — будешь пытаться продолжать делать что-то только потому, что потратил на это много времени.
Вокруг Майрона появился горячий, начинавший светиться огненный ореол; Майтимо догадался, что он сейчас исчезнет — как и в тот раз, когда он забрал у них замок от ларца с Сильмариллами и серебряный нож, которым был убит Финвэ.
— Очень легко, Майрон, так прервать разговор, — процедил Маэдрос, — куда же ты уходишь от нас?
— Да, Майрон, — сказал Кирдан, — куда же ты торопишься? У меня ведь есть нужная тебя книга, а ты меня даже не спросил.