Страница 5 из 23
— Переизбрать его да и дело с концом! — крикнул Лёшка.
— А ты лучше помолчи, чемпион олимпийский, — огрызнулся я. — Толку с тебя как с руководителя ни на грош.
— Да я, если хочешь знать, весь класс в спортивную секцию записал. Понял?
— В какую же? — поинтересовалась Наталья Борисовна.
— В секцию спортивного ориентирования.
Я захохотал как бешеный.
— Ты что, так с горки катался, что все мозги выдуло? Даже в родном городе теряешься? Свой адрес не помнишь?
— Я-то помню, — набычился Лёшка, сжимая кулаки, — а вот ты сейчас забудешь.
— Ребята! — постучала карандашом по столу Наталья Борисовна. — Конфликтами вопрос не решить. У кого какие будут предложения?
— Исключить его из старост! — запальчиво выкрикнул Куркин.
— И не назначать больше никем, — поддержала Маринка Збруева.
— Ну-ну-ну, зачем же идти на такие крайние меры, — успокаивающе заговорила Наталья Борисовна. — У любого человека есть плюсы и минусы. Давайте назначим Мишу Клюшкина ответственным за учёбу. Тем более что многие из вас и так уже заметно подтянулись, да и сам он стал учиться гораздо лучше.
Короче, переизбрали меня. Но я не очень расстроился. А знаете почему? Лёшка-то у нас двоечник. Я посмотрел на него и сказал, злорадно улыбаясь:
— С сегодняшнего дня начинаем борьбу против подсказок, списываний и двоек. Так что возьмите себе это на заметку, господин спортсмен. Никакое ориентирование знаний не заменит.
Как я заболел
Однажды утром я проснулся и никак не пойму, отчего в моей комнате так светло. Пока я раздумывал, вошла мама и весело сказала:
— А ну-ка, Мишук, выгляни в окошко.
Я посмотрел в окно и ахнул. Снегу-то, снегу сколько! За ночь он укрыл и крыши домов, и балконы, и деревья. Дворники уже скребли тротуары лопатами и мётлами. Я сразу же соскочил с кровати и принялся одеваться в школу. Мне не терпелось выбежать во двор и пройтись по нетронутой глади первого хрустящего снежка. Но мама меня притормозила. Усадила завтракать и держала за столом до тех пор, пока я не стал давиться овсяной кашей.
— Ладно уж, иди, мученик, — огорчённо отмахнулась она. — Вечно тебя есть не заставишь.
Не успев застегнуть куртку, я выскочил на крыльцо и сразу зажмурился. От нестерпимой белизны вокруг слепило глаза. Я прищурился и зашагал по первому снегу. Как приятно он похрустывал под ботинками. Я бы так шёл и шёл и, может быть, даже всю землю обошёл, но вдруг наткнулся на нашу школу.
Мальчишки уже лепили снежки и обстреливали ими приходящих учеников. Больших пацанов, конечно, не трогали, а вот девчонкам доставалось.
Они визжали, убегали, прикрываясь портфелями, и было очень весело. Я увидел, что Лёшка с Борькой тоже кидаются снежками и, скинув ранец, присоединился к ним. Мы так увлеклись битвой в снежки, что были все мокрые и красные. Увидев нас, Наталья Борисовна сказала:
— Ну что, сразу видно, кто во дворе хулиганил.
Во время урока русского языка снег вдруг повалил снова. Большими бесформенными хлопьями. Я сидел и смотрел в окно на снегопад. Особенно интересно было глядеть вверх и наблюдать, как бесчисленные снежинки возникают откуда-то с вышины и падают, падают, падают. Я так залюбовался ими, что даже забыл про урок. Но тут меня окликнула Наталья Борисовна и попросила вспомнить какое-нибудь стихотворение про зиму. Я наморщил лоб, сосредоточился и выдал:
Все засмеялись, а Лёшка крикнул:
— И я стих знаю. Нет, песню, — поправился он и запел:
Все опять засмеялись, и Наталья Борисовна тоже. Она спросила:
— Что же ты своего коня не жалеешь?
— А чего его жалеть? — удивился Лёшка. — Наоборот, меня жалеть надо. Ему-то не холодно — он бежит, а я в санях сижу, мёрзну.
— И ты бы рядом бежал, — подсказал Борька и засмеялся.
— А коня бы в сани усадил, — посоветовал я.
Все смеха ради тоже начали советовать всякую ерунду.
— Ну всё, — остановила нас Наталья Борисовна, — побаловались и хватит. А теперь кто действительно расскажет хорошее стихотворение о зиме?
Верка Незванова подняла руку и с выражением прочитала:
— Молодец, Верочка, — похвалила её Наталья Борисовна. — А сейчас, ребята, приготовьтесь, напишем небольшой диктантик. О первом снеге.
Веселье с нас сразу будто ветром сдуло. Никому не хотелось в такой замечательный день писать диктант, но с учителем спорить не станешь.
Зато после четвёртого урока мы, все пацаны, на пение не пошли, а рванули на горку — её за школой сделали старшеклассники!
Мы прокатались на ней до самого вечера. Катались и стоя, и сидя, и лёжа.
На картонках, портфелях и корточках. По одному, по двое и «паровозиком». Мы бесились, хохотали, в общем торопились успеть вдоволь накататься, потому что уже завтра могло потеплеть и тогда наша горка растает.
Я промок до нитки.
— Я-то думала, ты у Лёши уроки делаешь, а ты весь день пробездельничал, — накинулась на меня мама, как только я вернулся домой.
Она усадила меня парить ноги и дала выпить горячего чаю с малиновым вареньем. Но мне было так жарко от катания и от чая, что я, когда мама выходила в другую комнату, ноги из таза с водой вынимал и ставил на прохладный пол.
А утром я заболел. Вначале я не понял, что заболел, но, когда соскочил с кровати, чтобы посмотреть скорей в окошко, вдруг ощутил, что болит голова и саднит горло.
Я присел на кровать и стал думать, что делать. Если признаться маме, что заболел, тогда я останусь дома, что, конечно, хорошо, но зато придёт врач. А если не признаюсь, то придётся идти учиться, но тогда удастся побегать по снегу. Я ещё не успел решить, что мне делать, как в комнату вошла мама. Увидев меня, она воскликнула:
— Ой, Мишук, ты что это такой красный?
— Не знаю, — пожал я плечами.
— У тебя, наверное, температура, — встревоженно сказала она и приложила ладонь к моему лбу.
— Ну точно, — расстроилась мама и скомандовала: — А ну в постель! Вот градусник, а я сейчас же вызову врача.
Что ж, как и было приказано, я улёгся в постель и стал ждать.
Скоро пришёл большой весёлый дядька и с порога заорал:
— Ну что, братец, наелся снегу?
— Нет, не наелся, — помотал я головой.
— Ну так иди ещё поешь, — громко засмеялся врач. — Так, глядишь, всю зиму и проваляешься в постели.
Мама от такого напора даже растерялась, стоит, помалкивает.
— А ну-ка вылазь из-под одеяла, — приказал он, подходя ко мне и потирая руки.
— У него температура, — вступилась за меня мама.
— Не мешайте, мамаша, — обернулся к ней врач. — И так уже всё испортили. Нежите, лелеете, а потом, чуть ножки промочил, воспаление лёгких. Надо с Суворова пример брать. Знаешь такого? — спросил он у меня.
— Знаю.
— Вот он на досках спал, зимой без шинели ходил и снегом по утрам растирался.
— Так то Суворов, — протянул я.
— А ты чем хуже? Он ведь тоже не сразу знаменитым Суворовым стал. Сначала был слабосильным, болезненным мальчуганом, но потом это ему надоело, и он поставил себе цель иметь железное здоровье и добился своего! Крепким человеком и прославленным полководцем стал.