Лесоруб Кумоха

— Погодка как свеженькое молочко из погреба! Открывай рот и пей!

По расчетам Кумохи, через неделю работу можно было заканчивать и расходиться по домам — леса для сплава уже хватало.

Но неожиданная весть сломала все его планы.

Про то, как Ворон-колдун начал богатство наживать, и про грустные вести из родного дома

Однажды днем на том берегу реки появился лыжник. Длинная борода его развевалась, как дым. Лыжник быстро перебежал по льду к лесорубам.

— Мокки! — закричал Матти, забыв про очередного оглушенного налима.— Вспомнил о нас, длиннобородый!

— Гость — всегда радость! — сказал Кумоха.— Тем более, когда гость — друг.

Но радости приезд Мокки никому не принес: рыбак прибыл с печальными известиями.

— Твой отец тяжко болеет,— сообщил Мокки Кумохе.— Я был у него. Он просил меня съездить за тобой… Спешить нужно… Очень плохо Ийвану… Совсем плохо ему…

Мокки рассказал, что Ийвана простыл в лесу, едва дотащился до дому, слег. Перепуганная неожиданной болезнью мужа Ирукка вызвала колдуна Ворона, которого многие почитали за великого лекаря.

— Он еще и сейчас у вас, должно быть,— закончил Мокки.—Все на меня косился, а на Ийвана даже прикрикнул, когда о тебе разговор пошел… Собирайся, Кумоха!

Матти, как обычно, считал своим долгом как-то подбодрить Кумоху, не то чтоб развеселить, а так — настроение хотя бы слегка приподнять. Пока Кумоха собирался в дорогу, он рассказал, что знал, о колдуне Вороне:

— Знаете, как он себе богатство наживал? Его имя тогда было Арко. А уж Вороном-то он потом назвался… Так вот, добра у Арко было всего один рваный лапоть. Нашел где-то, завернул его в холстинку. Приходит в село, к хозяевам ночевать просится. «Ночуй».— «У меня тут… с собой…— говорит Арко-Ворон,— я к курам положу… Ладно?» — «Клади». Они, хозяева-то, думали, у него под холстиной курица либо петух прикрыты — зима, мороз ведь на дворе. Арко тот лапоть в курятник и бросил. Утром проснулся, отведал хозяйской хлеба-соли, стал в путь собираться. Просит: «Дозвольте я свою курочку возьму…» — «Бери, бери…» Он выбирает курицу получше, в холстинку ее — и пошел дальше… Когда еще хозяева разберутся, что курицы нет! Так… Идет Арко-Ворон, идет, дошел до другого села. «Пустите переночевать!» — просится. «Ночуй, места много».— «У меня тут живность…— говорит Арко, а сам холстины не снимает.— Дозвольте, к овечкам подпущу до утра?» —«Пускай». Они-то, хозяева, думали, козленок у него либо ягненок. И опять, как с той курицей, утром забирает он молодую овечку и пошел дальше. Ну, овечку в холстину не завернешь. Идет так. К вечеру заходит в дом, который побогаче, остается ночевать, овцу подпускает к телятам. «А то, говорит, моя овечка среди ваших овец затеряется, а уж среди телят — нет». Утром поел, уходить собрался, с собой забирает теленка. Хозяин в крик: «У тебя овца была, а ты теленка берешь!» Арко-Ворон сам тоже кричать умеет — все село собрал. «Вот, говорит, какие у вас в селе люди злые живут. Я теленка на ночь оставил, а мне его увести не дают!» — «Овца у тебя была, а не теленок!» — кричит хозяин. «Люди добрые! — отвечает Арко-Ворон.—Ну где ж видано, чтоб овцу к телятам подпускали, когда овчарня есть? Нарочно жадный хозяин подпустил овцу к телятам, меня бедного обмануть хотел, теленка отобрать…» И так Арко-Ворон им головы зaпyтaл, что хозяин сам от своего теленка отрекся. Ладно… Идет Арко с теленком.. Зашел ночевать в другое село. Поставил теленка к коровам. Утром то же самое.

Кричали, орали, чуть до драки дело не дошло; забрал Арко корову, пошел дальше. Обманул еще одних — взял за корову лошадь. А что дальше? На следующем ночлеге сбрую у хозяина отобрал, сказал, что на его лошади такая точно была. Так на лошади и в село приехал. Лошадь на избушку обменял. До сих пор живет в той избушке. Богачом уже стал, а избушку держит старую… Вот какой колдун!

— Брось ты свои сказки,— сказал Мокки;— Не до них теперь. Готов, что ли, Кумоха?

Нийкой-охотник отдал другу свой ахкиво — легкие саночки вроде лодочки, которые охотники всегда зимой в лес берут. Легкие они, а много на них укладывается: мороженых налимов положили для Ийвана, зайчатины, остатки муки. Кумоха и Мокки простились с друзьями, пустились в дальний путь.

Про то, как Ворон-колдун с чертями плясал и как Кумоха с горем встретился

Эта зима, в отличие от других, никаких бед дому Ийвана не предвещала. И припас кое какой был, и стены подправили, и печь переложили, и подновили баньку, недаром Кумоха не покладая рук то дома, то на болотах, то в лесу работал.

И Айно уже подрастала: вместе с матерью из бересты кошели делала, туески, солонки, поделки всякие.

Ийвана их к купцам отвозил, давали дешево, а все лишняя копейка: то соль купишь, то кожу, то еще чего. Бедно жили, но голода уже не было.

Однажды сидели Ирукка и Айно дома, берестой горшки обматывали — крест-накрест, красиво! Но не ради красоты это делали, а чтоб старые горшки, у которых трещинка либо щербатина большая, еще зиму-другую послужили.

Утром Ийвана повез санки с корзинками да берестой к купцу. Ему вечером положено было бы вернуться, а он вдруг среди дня, почти в полдень явился, без санок, едва ноги переставлял.

Айно как была в платье одном, так навстречу ему и выбежала, подхватила — а то бы упал! — в дом ввела.

Оказывается, плохо Ийвану стало по дороге. Присел возле санок, а встать не может. Замерзать стал. Едва заставил себя идти…

Протопили пожарче баньку — не помогла на этот раз всесильная банька. Значит, плохи дела. Ирукка свое заладила: Ворона позвать нужно, только он смерть отгонит, он и знахарь, и колдун, и заговоры знает; про него говорят, что он самого Хийси — хозяина лесного — видел, секреты от него узнал всякие, оттого и в ворожбе и во всяких прочих делах удачлив.

Ворон приехал на своем мохнатом ширококостном коричневом коньке, похожем на большого тощего медведя.

Колдуна не зря прозвали Вороном: его голова и борода были такими черными и блестящими, словно их дегтем намазали.

На щеках по обе стороны от носа сидели большие шишки. Рассказывали, что прежде у него была только одна шишка — не то справа, не то слева, теперь уж точно никто не помнил. А вторую он приобрел довольно необычным способом: как-то раз одного купца, у которого была такая же шишка, застигла в лесу непогода, и он спрятался в дупло старого дерева. Пригрелся и заснул. А когда проснулся, то услышал странные голоса. Выглянул и увидел лесных чертей, плясавших вокруг дерева. Черти его тоже заметили. «Вылезай! — приказали они.— И пляши! Покажи нам, как люди пляшут!» Купец — делать нечего! —стал плясать. Чертям пляска понравилась. «Приходи к нам в следующий раз, на той неделе в это же время!» — сказали они купцу. Потом их одолели сомнения: а вдруг плясун испугается и не придет? Все-таки он человек, а люди почему-то чертей боятся! И тогда самый старый черт сказал: «Оставь нам что-нибудь в залог. Чтобы мы знали наверняка— обмана с твоей стороны не будет». Хитрый купец смекнул: тут можно получить кое-какую выгоду. И говорит: «Берите у меня что хотите, кроме шишки, которая на щеке». Черти на это и клюнули: вот, значит, что у купца самое дорогое! «Я у других людей такой штуки не видел! — сказал старый черт.—Видно, это и есть самое дорогое». Они взяли у него шишку в залог, и купец радостный помчался домой. По дороге его люди даже не узнавали — так изменилось его лицо, стало гладким, как у всех. Узнал об этом чуде Ворон, пришел к купцу и все выведал. «Можешь пойти туда вместо меня,— предложил купец,— и у тебя с лица черти шишку заберут». Ворон так и сделал: спрятался в дупло, потом вылез к чертям, плясать начал. Но он плясал так плохо, что черти махнули на него рукой — устал, видно, не отдышался с той ночи! «Но раз ты все-таки нас не обманул, явился, то возвращаем тебе залог»,— сказал старый черт и пришлепнул стариковскую шишку Ворону на другую щеку. Черти исчезли, а Ворон так и стал жить с двумя шишками. Из-за них лицо колдуна казалось необычным, загадочным, странным.