Выбор судьбы

Сейчас у стен родового замка Старков вершилась судьба всего королевства, а потому, каждый, даже самый обычный воин мог почувствовать свою значимость, ибо теперь они вышли на поле брани не для того, чтобы потешить самодовольных королей, не для того, чтобы разрешить земельную рознь своих лордов, они вышли на ристалище даже не для того, чтобы отстоять свои дома перед иноземными захватчиками. Нет! Все было намного сложнее, ибо они, чтобы защитить свой мир, своих детей, свое будущее, ибо в случае поражения, падут не лицемерные лорды, падет весь человеческий род. Разве что-то могло быть страшнее этого? Разве что-то могло быть более тягостным, чем не проходящий мрак вечной ночи?

Клигану, как обычно, выпала самоубийственная честь командовать авангардом конного войска. По плану сира Барристана, когда войско падших начнет наступление, королева, восседая на черном, как ночь, драконе, пролетит над ними, разжигая его пламенем костры. Сжигая первые ряды наступления. Это нужно было для того, чтобы впоследствии воины могли обороняться, выхватывая пылающие поленья или же на ходу сжигая павших товарищей, чтобы те не могли возродиться монстрами. К тому же, с наступлением сумерек эти костры своим светом должны были развеять темноту, ибо, как говорили жрецы красного бога: «Ночь темна и полна ужасов!».

После того, как вражеское воинство пройдет огненную границу, настанет черед кавалерии. Тяжело вооруженные рыцари должны были клином ворваться в строй неорганизованной нежити, разбивая их ряды, а с флангов бой должна была поддержать легкая конница под предводительством Бриндена Талли.

В том случае, если Иным удастся прорвать атаку конницы, а в этом не было никаких сомнений, в дело вступали тяжелые лучники и катапульты с диким огнем, а затем и пехота Безупречных под предводительством Серого Червя. Тем временем, Дейенерис должна будет напасть на арьергард войска падших, внося смуту в их ряды, сжигая в пламени драконов Белых Ходоков, держащихся позади.

В теории все казалось ясно и просто, но когда на горизонте показались первые вестники смерти, по рядам воинов прошел испуганный гул. Тогда Клиган, проскакав вдоль линии построения с обнаженным мечом в руках, призвал всех воинов к тишине.

– Сегодня наш день! Свет солнца озаряет нашу землю, и мы не отдадим ее этим тварям! Сегодня мы докажем им, что этот мир принадлежит людям. Огнем и мечом мы опалим их тела, да помогут нам Старые и Новые боги! – проскрежетал он. Признаться, он и сам не верил своим словам, но сейчас это было не важно. Впервые он говорил то, что хотели от него услышать, говорил так, как должен был говорить истинный предводитель. В его речи не было привычной ярости, оскорблений и богохульств. Воистину, не только Пташка изменилась под его влиянием, ее кроткий нрав и терпение сделали и его мягче и спокойнее, а её жаркие объятия заставили Пса вновь почувствовать себя человеком, смирив его агрессию. Теперь у него была тихая гавань, где он мог найти успокоение, теперь у него была уверенность, что в четырех стенах его ждала родная душа. Ради этого стоило жить, ради этого стоило терпеть, ради этого стоило сражаться и умереть.

– За нашу землю! – прогрохотал он.

– За землю, – хором откликнулись воины.

– За наших матерей!

– За матерей! – вторили ему сотни голосов, ударяя в щиты стальными кулаками.

– За жен и детей! – И вновь десятки воинов подхватили его клич.

– В пекло злую судьбу! В пекло Иных! Это наш мир и мы победим!

– В пекло! – прокричали они.

Подняв глаза на крепостную стену, он к собственному удивлению увидел светлый взгляд Пташки, которая, будто верная жена, провожала своего суженого в бой. Одобрительно кивнув головой, девушка устремила свой взор в заснеженную даль, туда, где черными пятнами наступали нескончаемые орды падших.

В тот миг мертвая тишина повисла над Винтерфеллом. Ее не нарушал ни голос человека, ни вой волка, даже ветер стих перед грядущей бурей в ожидании неизвестности. С каждой минутой вражеская армия все ближе подходила к отмеченному рубежу, но трубы так и не возвестили о наступлении. Напряжение в рядах все возрастало, готовое в любую секунду обратиться паникой и прокатиться волной, сметающей все на своем пути.

– Чего вы стоите? – вскричал молодой рыцарь, не выдержавший этого гнета. Раньше он бредил о сражениях, мечтал, что при всех королева возложит на его плечи острие меча, жалуя очередной титул и земли. Во сне он грезил о битвах, оттачивая свое мастерство на рыцарских турнирах, но никогда юноша не допускал даже мысли о том, что может погибнуть, а теперь грезы развеялись, остался только страх. Понимание того, что истинная битва – это не прекрасная баллада, а кровь и грязь, затмило его разум, лишая воли. Он был летним рыцарем, взращенным на сказках, а столкнувшись лицом к лицу с истинной опасностью, не выдержал ее бремени. – Они наступают! Они убьют нас всех!

Но в это мгновение, лязг железа и брызги крови, обагрившие снег заставили его замолчать. Голова несчастного в сияющем на солнце шлеме слетела с плеч, упав к ногам товарищей. Вложив меч в ножны, Клиган в очередной раз окинул взглядом ряды воинов, будто читая их души. И вновь воцарилась тишина. В глазах молодых рыцарей он увидел осуждение и страх, но бывалые воины смотрели на своего командира с молчаливым одобрением, что придало его громогласному голосу большую уверенность.

– Паника – это стервятник, сидящей на плечах! Вы думаете, что это я его убил?! Нет! Его убило малодушие. Если вы проявите его в бою, можете смело хоронить себя, – проскрежетал воин. – Запомните, страх и паника – это абсолютно разные эмоции. Первое помогает вам выжить, второе – сыграть в ящик!

– Да! – прокричал ему в ответ один из старых воинов, повидавших ни одну битву.

– Да! – поддержали его десятки других.

Это была война, а на войне не было место малодушию. Клиган это прекрасно понимал, а потому не оставил шансов несчастному юноше. Это был урок для каждого из присутствующих, и он хотел, чтобы его запомнили на всю жизнь, даже если эта жизнь оборвется с закатом.

– Вла, – прокричала королева, садясь в седло. Облаченная в кирасу из червленой стали с трехглавым драконом на груди, она походила на настоящую воительницу Древней Валирии: величественную и прекрасную, смертоносную и справедливую. Подбитый соболиным мехом кровавого цвета плащ, свисал с ее плеч до самых пят, а голову венчала массивная корона с огромным рубином в центре. Глядя на девушку в эту секунду, Клиган невольно вспомнил о ее брате, которого видел лишь однажды, когда еще состоял оруженосцем на службе у Ланнистеров, Принц Рейгар принял смерть на берегах Рубинового брода, сражаясь за любовь и собственное королевство. Как они сейчас были с ним похожи: фамильные гербовые доспехи, серебристые волосы, струящиеся по плечам и фиалковые глаза, горящие огнем. Это было истинное пламя Таргариенов – клана, рожденного от крови дракона.

Когда войска неприятеля подошли к первой границе, драконий крик вместо труб возвестил о начале битвы. Воспарив над крепостными стенами, Дейенерис, восседая на Дрогоне, пронеслась над головами воинов, подняв целую вьюгу снежинок. Огромные крылья раскинулись под небесами, скрывая солнце, и в тот же миг огромный огненный водопад обрушился на головы падших. Восставшие мертвецы в мгновение запылали огнем, издавая ужасающее клокотание и шипение. Но сколько бы огня не лилось на их головы, неиссякаемые орды продолжали прибывать, ступая по телам обгоревших соратников, они рвались к своей цели, а сзади, восседая на мертвых жеребцах, за ними следовали Белые Ходоки. Их бледная кожа серебрилась на снегу, а горящие синим сиянием глаза, светились сквозь черный дым.

Костры пылали, поднимая в небеса клубы черного едкого дыма, от запаха гари становилось сложно дышать, хлопья пепла подобно снежинкам кружили вокруг, опускаясь на снег, а запах горелой плоти тошнотворным комом подступал к горлу. Вскоре все поле превратилась в темное месиво, а нескончаемые потоки талого снега устремились в специально выкопанные отводы. Вода стояла везде и, глядя на нее, Клиган с ужасом представлял себе то, как тяжело вооруженные всадники устремятся в грязь, по колено утопая в этом болоте.