Выбор судьбы



========== Хроника одной ночи ==========

Закатное солнце давно уже скрылось за горизонтом, но ночь, казалось, никак не могла вступить в свои права. На город не опустилась желанная прохлада, за окном мерцало зарево пожара, разразившегося в Блошином конце Королевской Гавани, а в воздухе витал запах пепла и смрада, пропитавший каждый уголок девичьей опочивальни. Весь ее мир сузился до размеров маленькой комнаты, ставшей для нее тюрьмой, в которой все пропахло обманом, отчаянием и смертью. Их источала изысканная мебель, великолепные наряды, драгоценности, даже хрупкое девичье тело.

Каждый раз закрывая глаза, Санса мысленно возвращалась к событиям минувшего дня, и холодный пот выступал у нее на лице. Ей казалось, что толпа снова обступила ее со всех сторон, протягивая к ней грязные руки. Она плакала, умоляла, сулила несметные богатства и снова плакала, но все оказались глухи и слепы к ее призывам. Ни боги, ни люди не отвечали на ее молитвы. Она вновь почувствовала, как чья-то грязная рука впилась ей в бедро, пытаясь стащить с лошади, пока другой голодранец удерживал поводья. Мысленно девочка уже простилась с жизнью и со всем, что было когда-то дорого, готовясь к тому, что волна ненависти, захлестнувшая жителей города, навсегда поглотит ее хрупкое тело. Сквозь пелену слез, застилавшую глаза, Санса видела лишь расплывающиеся силуэты, окончательно потеряв равновесие, но в этот момент почувствовала, как сильная рука вернула ее в седло.

Помощь подоспела в тот момент, когда надежды на спасение совсем не оставалось, и пришла она не от блистательных рыцарей в золоченых доспехах, а от злобного королевского Пса, отбившегося от своего хозяина в дикой давке. Ее уши пронзил дикий вопль, заставивший девушку выскочить из кровати. Несколько секунд Санса находилась на грани двух реальностей, соединенных между собой незримым мостом. Одна часть ее души до сих пор пребывала в объятьях кошмарного сна, другая тянула ее в не менее отвратительную действительность.

— Это всего лишь сон, — проговорила она, рухнув на влажные от пота простыни.

Желание вырваться из постылой комнаты превратилось для нее в жизненную необходимость, и, облачившись в простое платье из зеленого бархата, девушка направилась к двери. Все золотые плащи были брошены на борьбу с восставшим городом, а у рыцарей Королевской Гвардии были обязанности поважнее, чем сторожить дочь изменника, поэтому радуясь кратковременной свободе, девушка побрела по извилистым коридорам замка.

Один проход сменял другой, за ним шел третий, на вид в точности такой же, как предыдущий. Санса брела бесцельно, пытаясь смирить сердце, которое готово было вырваться из груди. Казалось, что она — единственное живое существо, запертое в огромной твердыне. Даже солдаты, безмолвно стоявшие на стенах замка, виделись ей бесплотными тенями, мерцавшими в отблесках огня. Девушка остановилась как вкопанная, когда ноги сами вывели ее к казармам Королевских Гвардейцев. Здание как будто опустело, устремив на нее десятки черных глазниц, в которых изредка виднелись отблески свечей, пускавшихся в пляс под легким дуновением ветра.

Какое-то время Санса стояла в нерешительности, вглядываясь в темные окна, а потом, словно ведомая невидимой рукой, направилась вперед. Деревянные ступени предательски скрипели под ногами, нарушая тишину, царившую вокруг. Она прошла по прямому коридору, оставляя за собой несколько темных дверей, и остановилась у той единственной, сквозь которую пробивалось слабое свечение.

Поддавшись неведомому порыву, девушка потянула за ручку и, словно тень, проскользнула внутрь.

Комната была погружена в приятную темноту, нарушаемую светом единственной свечи, стоявшей на узком деревянном столе грубой работы. У каменной стены, изъеденной трещинами, располагалась узкая, но длинная кровать, наспех прикрытая шкурами, а слева от нее находился таз, наполненный водой. В углу валялись наспех сброшенные доспехи, покрытые запекшейся кровью, копотью и грязью. Шлем в виде собачьей головы лежал в стороне от них, оскалив на девушку ряды острых зубов.

«Видимо, я не ошиблась», — мельком пробежала мысль в ее голове.

— Святая Дева, неужели Пташка сама прилетела в конуру к бешеному Псу, чтобы прощебетать ему очередную бессмысленную чепуху? Или же она хочет приласкать псину, защитившую ее от нашествия крыс?

При звуке его резкого голоса Санса в страхе подпрыгнула, отступая к стене.

— Я… я не слышала, как Вы вошли… си… — запинаясь, проговорила девушка, оборвав фразу на полуслове.

— Ах, теперь, значит, я должен стучаться, входя в собственную комнату?

Клиган был обнажен до пояса, все тело и лицо его были покрыты плотным слоем пыли и крови, наполнившей воздух тягучим запахом. Санса, только сейчас поняв всю неловкость данной ситуации, стала лихорадочно прятать взгляд. Ей, как благородной леди, не пристало находиться наедине с мужчиной в подобных обстоятельствах и тем более бесстыдно рассматривать его тело.

— Пташка по-прежнему не может выносить моего вида? — Пес отступил на шаг, всматриваясь в ее лицо. — Когда тебя окружили эти оборванцы, ты не была столь разборчива, помнишь?

При одном напоминании об этом вся ее решимость отступила, оставив только страх, который медленно наполнял все ее тело. Слова благодарности, которые она собиралась сказать ему, комом встали в горле, уступив место тягостным воспоминаниям. Крики толпы, чесночное дыхание человека, вцепившегося ей в руку, полные ненависти лица, — все это мысленно пронеслось перед ее взором, заставив сердце трепетать в груди.

Клиган, будто не замечая внутреннего волнения девушки, в два шага пересек комнату и с шумом повалился на кровать. Опустив тряпицу в воду, он стал смывать с себя грязь, бросая на Пташку редкие взгляды.

Санса заставила себя снова посмотреть в лицо Псу, пытаясь не отводить глаза. Того требовали правила приличия, которым должна следовать каждая леди.

— Я пришла поблагодарить Вас за мое спасение! К сожалению, я не могу даровать Вам земли, золото или титулы — у меня ничего нет, кроме искренней признательности. Я буду молить Богов, чтобы принесли покой Вашей душе.

— Поблагодарить… — с усмешкой проговорил Клиган, — отправь в пекло свою благодарность, девочка, нет необходимости услаждать мой слух своим пустым щебетом. Держи при себе свои земли, своих богов и свое золото. Пусть других кличут сирами, — Клиган сплюнул под ноги Сансе. — Но ты все же можешь предложить мне кое-что…

При этих словах в его взгляде засветилась нескрываемая ярость и вожделение, от которого у Сансы по спине прошел холодок. Она уже начала жалеть о том, что поступила так неосторожно, второй раз за день рискуя своей честью, но все-таки смогла перебороть желание убежать, и, стараясь не замечать этого выпада, проговорила:

— Вы сражались очень храбро…

— Храбро? Перерезать кучку безоружных, издыхающих с голоду крестьян — по-твоему, это храбро? Или, может, справедливо? Нет, девочка, есть только одна правда, и одна сила – вот она, — жестом он указал ей на свой меч. — Пока моя рука способна держать оружие, я буду прав. Ты думаешь, я рубил сегодня людей? Нет, красавица, они всего лишь мясо, а я мясник – мужчины, женщины, дети – все едино для меня.

«Он действительно злобный Пес, готовый укусить любого, кто попытается его погладить», — подумала Санса, но с губ сорвались другие слова:

— Почему? Почему Вам так нравится пугать меня? Я просто пыталась быть вежливой… — проговорила Санса, глотая слезы.

— Вежливой… да на что мне твоя вежливость? — взревел Клиган, резко схватив ее за плечи. — Не пытайся сделать меня рыцарем из твоих глупых песенок!

— Вы не рыцарь, — пропищала Санса, пытаясь высвободиться из его рук.

— А кто для тебя рыцарь, Пташка? Сир Борос или Сир Меррин, которые избивали тебя ради забавы короля? Или, может быть, рыцарь Цветов? А где был этот хиляк, когда над тобой издевались в Великом чертоге? Где он был сегодня, когда бунтующая толпа пыталась обесчестить твое юное тело? Ни один треклятый рыцарь не пришел тебе на помощь, все напустили в штаны и скрылись за толстыми стенами. В их клятвах много говорится о чести, долге, справедливости и защите невинных, но это всего лишь мишура, которую они навешивают на золоченые доспехи, чтобы скрыть запекшуюся кровь. Рыцарь – это всего лишь убийца, не верь тому, кто скажет тебе иное. Мой брат – рыцарь, но думаешь, честь помешала ему размозжить голову младенца Таргариена о каменные плиты, а потом изнасиловать его мать? Ты считаешь, Цареубийца вспомнил о своих обетах, всадив нож в спину своего короля? А Рейегар Таргариен – образец рыцарской доблести и куртуазных манер, думал ли он о своей репутации, когда похитил и обесчестил твою тётку? Честь – это всего лишь романтическая иллюзия, которую вбили в твою прелестную головку. Обернись, — он рывком повернул ее к окну, заставив смотреть на красное зарево, залившее горизонт. — Знаешь, что будет с тобой и десятками прелестных пташек, когда замок падет? Сотни рыцарей ворвутся сюда и будут без разбора предаваться похоти и насилию, и поверь, никто из них не вспомнит про свои клятвы.