Страница 74 из 80
-Конечно, конкретного. Вы с Анатолием так зарабатывали деньги, чтобы тот не умер с голоду.
У меня перехватило дыхание. Этот человек назывался мне отцом? Знал такие вещи, и молчал? Молчал почти год! Я схватился за голову и глухо замычал. Почему Толик умирал с голоду, понятно. Вот почему ему никто из взрослых не помог, что мы, таким образом, решили заработать? Но всё равно, я не верю, что мы могли так опуститься. Это явный фотомонтаж, и сделан он для шантажа. Вот только, почему этот гной начал вползать?
-Что вы сделали, Иван Дмитриевич! – прогудел я, - молчали почти год! Можно было что-то сделать, а сейчас? Если меня начнут этим шантажировать, я сделаю всё, что угодно. Вы понимаете? Даже верну распространителей наркотиков, лишь бы мой любимый не знал об этом.
Вы, взрослый человек, вместо того, чтобы найти настоящего преступника, спеца по детской порнографии, изводили собственного ребёнка! И это отец!
Да какой вы мне отец!
-Душно тут у вас. Пойду, прогуляюсь. - Я встал, пошёл к шкафу, чтобы переодеться, и сильно ударил ногу. Я зашипел от боли и изо всей силы ударил по доске. Доска сломалась.
-И уберите эти дурацкие доски! Надо было ехать с Сашей, - пробормотал я в конце.
Я переоделся и вышел во двор. Здесь было легче дышать, Чёрная Пустота облегчила боль, зализала рану. Я сел на скамеечку, и бездумно смотрел в одну точку.
Кто-то подошёл ко мне и сел рядом. Я хмуро посмотрел, кто нарушил мой покой. Нарушил Вовчик. Сил для удивления не было. Сидит и сидит.
-Я уже знаю, что Саша уехал, - тихо сказал Вовчик.
-Знаешь и знаешь, - разлепил я губы.
-Хочешь, я что-то тебе расскажу? – я дёрнул плечом.
-Я знал, что ты не мальчик. Это многие знали, пацаны тебя не любили, считая, что ты подмазываешься к ним, девчонки, что ты их презираешь, раз откололся от их компании. Тебя не били, но изводили, не пускали в туалет, в раздевалку.
Мне нравилось, что ты никогда не плакал и не жаловался. Закусишь губу, и молчишь. Не знаю, чего это тебе стоило. Но я решил вступиться за тебя. До этого с тобой был лишь Толик, тот ещё размазня. Не он тебя защищал, а ты его. Поэтому тебя стали звать мальчиком, Толика девочкой. Так вот, начал я тебя защищать. Сначала ты только огрызался, потом понял, что я от чистого сердца. Тогда-то ты меня и зацепил… зацепила. Я влюбился в тебя. Серьёзно. Как влюбляются двенадцатилетние пацаны. Я стал за тобой ходить, оказывать знаки внимания.
И вот однажды я в своём ранце нашёл флешку. Я посмотрел, и меня вырвало прямо на клавиатуру.
С тех пор я возненавидел тебя и стал бить. Ты разрушил детскую мечту. Вчера ты был любимым человеком, а сегодня…
-Всё это ясно, - спокойно сказал я, - мне только что показал эти снимки отец, мне неясно, зачем ты показал их директору?
-Она пришла, когда меня рвало, и увидела…
-Зачем отдал? Ты понимаешь, что ты наделал?
-А ты что наделал?
-Я ничего не делал, это фотомонтаж. Для шантажа. Эта фотостудия, там наверняка делают детскую порнографию. Так вот о чём меня спрашивал майор, и говорил о смерти детей! – воскликнул я. – Всё сходится!
Надо найти эту фотостудию!
Но никого искать не пришлось.
К нам подбежал запыхавшийся мальчик, и выдохнул:
-Тольку похитили!
Мы вскочили.
-Куда бежать?
-Мы там оставили пацана, он следит! – он назвал адрес: Лесная, 27.
-Давай так, Валерка, собирай пацанов, объясни, в чём дело, и, первым делом бегите к моему отцу, называйте адрес, потом звоните в полицию, и собирайте мой отряд. Бери мой телефон. Звони любому, он сразу оповестит остальных! Давай! – я побежал на Лесную. Тяжёлые зимние пробежки сделали своё дело. Я бежал легко, словно стелясь над дорогой. Ног я не чуял, будто они были резиновые. Когда прибежал на место, оказалось, что со мной прибежал Вовчик. Я ему сделал знак остановиться и молчать, а сам подошёл к дверям. В дверях стоял смутно знакомый мне бугай и грыз семечки. Увидев меня, он сказал в проём двери: -Ты смотри, Андрюха, действительно сам пришёл! И ловить не надо!
Услышав эти слова, я начал разбег. Я не надеялся победить взрослого человека, тем более, судя по ментальному видению, это был спортсмен.
Правда, он не ожидал от меня нападения, а если и ждал, то в корпус.
Он моментально встал в стойку, даже не понимая, зачем он это делает.
Я не дурак, нападать на эту глыбу со своим весом. Я упал, не щадя своих коленок и локтей, и в подкате сделал подсечку. Противник рухнул, как подкошенный. Но успел махнуть рукой. Только махнуть, и я далеко полетел, но успел сгруппироваться, и в конце полёта я уже был в стойке… разъярённого котёнка.
Пока я осматривался, Вовчик напал на второго бандита, но, получив плюху, тоже покатился по дороге. Я разбежался, подпрыгнул, и, подлетев к лежащему, изо всех сил, ногами, ударил его в солнечное сплетение, тут же перекатом уйдя от пинка второго бандита. Пока он пребывал в неустойчивом положении, я подсёк его ногу, и он тяжело рухнул на землю.
Тут набежала стая и начала разгром. Но повеселиться нам не дали.
Приехали люди в камуфляже, и всех уложили мордой вниз.
-Этих не трогать, это свои. Поднимите их на ноги. А это вообще мой, – Услышал я до боли знакомый голос.
Меня подняли, как бумажную куклу и поставили на ноги.
Сквозь маску я увидел знакомые голубые глаза.
-Папа?!
Папа хотел сказать мне что-то, но только махнул рукой. Я вцепился ему в руку: - Папа, они похитили Толика!
-Я знаю, - глухо сказал папа, - сейчас его ищут.
В это время из дома вышел здоровенный спецназовец. У него на руках лежало безжизненное тело Толика.
-Толик! – взвыл я, бросаясь к другу. Да что это за день такой!
-Не трясись ты! – пробасил спецназовец, - жив твой дружок, вкололи ему что-то. Сейчас отправим в больницу, там выходят! А исцарапался то! Где это ты?
-Да вот, этих задерживал, - небрежно махнул рукой я на бандюганов, которых паковали ребята.
-Этих? Ври больше!
-Не оскорбляй моего сына, - сказал мой папа, - Он у нас известный самбист!
-Так это твой сын? Тогда понятно! – и он пошёл грузить Толика в «скорую помощь»
Откуда-то появился Максим Сергеевич с дядей Колей.
Папа Толика побежал к сыну, дядя Коля – ко мне. Он присел передо мной на корточки, заглядывая мне в лицо: - Жив? Мне сказали, что ты дерёшься с бандитами.
Я небрежно махнул рукой, вроде: какие пустяки, и вспомнил про Вовчика.
Того тоже грузили в «скорую», правда, в сознании.
Я подошёл к нему.
-Как ты?
-Нормально, руку вывихнул.
-Будешь отрабатывать падения!
-Есть, командир!
-Ну ка, командир, иди сюда! – услышал я, и, повернувшись, увидел врача и медбрата с йодом.
«Мама!» - подумал я.
Меня обильно полили перекисью и йодом.
Я пищал.
-Ну что, герой, - спросил меня папа, закатав балаклаву, дойдёшь до дома сам? Или подвезти?
-Подвезти. Папа, Саша уехал.
Я хотел разрыдаться, но опять не смог.
Папа прижал меня к себе, прошептав:
-Держись, девочка моя.
Дома нас встретила мама. Сначала она накричала на папу, потом хотела отшлёпать меня, но, заметив, что я и так хорошо отшлёпан, заплакала от жалости. Юрик, выбежавший навстречу, вдруг шарахнулся от меня и куда-то убежал. Тогда я не обратил на это внимания: сильно саднили ссадины, некоторые кровоточили.
Иди в ванную, снимай всё!
Я не протестовал, хотя хорошо представлял себе, что сейчас будет.
В ванной я дрожащими руками снял шорты и майку, стянул трусики, которые уже присохли к ягодице, тоже расцарапанной. Пока вертелся, оглядывая себя, вдруг понял: сейчас! Почти два месяца задержки, когда-то должно было это случиться. Я перевалился через борт ванной вовремя.
Поясницу охватило болью, я вскрикнул. В это время вошла мама.
Зачем ты забрался в…
Меня выгнуло дугой, и струя крови хлынула из меня. Сначала какие-то сгустки, потом тёмная кровь, затем алая, чистая.