Страница 19 из 74
— Я только что звонил ему. Мне ответили, что он у вас.
В трубке стало тихо. По отдаленным глухим звукам я понял, что начальник угрозыска прикрыл микрофон рукой и с кем-то что-то решает. Но на этот раз пауза была недолгой.
— Каракозов у телефона, — произнес молодой голос.
— Кто в конце июля выезжал в гаражи, расположенные недалеко от дэка имени Капранова, по поводу краж колес и покрышек?
— Я, — ответил Каракозов.
— Вы установили, кто совершил эти кражи?
— Пока нет…
— А уголовное дело возбудили?
— Нет.
— Почему?
— Надо еще немного поработать…
— Вы требования закона знаете?! — возмутился я.
Каракозов промолчал.
— Почему до сих пор не возбуждены дела? — добивался я ответа, но слова мои повисали в воздухе. И тут мне стало ясно, что Каракозов просто не может ответить на них, потому что в его компетенцию возбуждение уголовных дел не входит.
— Где материалы, которые вы собрали? — уже более спокойно спросил я.
— У меня…
— Привезите их мне немедленно!
Когда я добрался до прокуратуры, то у дверей своего кабинета увидел одетого по форме, высокого, симпатичного лейтенанта милиции. Он стоял, прислонившись к стене, и внимательно рассматривал всех, кто попадал в поле его зрения. В руке у него была папка для бумаг.
— Каракозов? — спросил я на всякий случай.
— Так точно, — ответил лейтенант.
Мы вошли в кабинет. Каракозов достал из папки несколько сколотых скрепкой листков.
— Это все?
— Все.
Доставленные Каракозовым материалы начинались с заявления Сойкина, за ним шли протокол осмотра кладовой, объяснения кладовщицы, вахтера, директора автопарка «скорой помощи», расписки в получении похищенных покрышек и колес.
— Откуда взялись эти колеса и покрышки? — спросил я у оперуполномоченного.
— Их привез мне на третьи сутки один парень из отделения, обслуживающего Октябрьский рынок.
— При чем здесь рынок?
— Читайте дальше, там сказано.
Я стал просматривать остальные бумажки: акт изъятия покрышек на рынке у колхозника Кононова, объяснение этого колхозника, объяснения ночных сторожей рынка Тимофеева и Диньмухамедова, шофера такси Ершова… И вскоре почувствовал, как учащенно забилось сердце. Я откинулся на спинку стула и постарался связно представить себе все, о чем только что узнал…
…Водитель такси Ершов работал тогда в ночную смену. После очередного рейса он подрулил к стоянке на площади Мира. Было около двух часов. Светало. Подошли двое мужчин средних лет — высокий, коротко стриженный блондин с родинкой над левой бровью, и низенький, черненький, пузатый крепыш с золотыми зубами. Оба были в заношенных костюмах, высокий — в коричневом, а низенький — в синем. Ничего не говоря, они открыли дверцы и сели на заднее сиденье.
— Куда поедем? — спросил Ершов.
— К дэка Капранова, — ответил блондин, — а дальше покажем.
В пути пассажиры молчали. Возле Дома культуры блондин потребовал свернуть направо, на какую-то асфальтированную улицу, потом налево, к свалке, вдоль которой тянулся забор. Заподозрив недоброе, Ершов поинтересовался целью поездки.
— Не твое дело! — грубо ответил крепыш и, повернувшись к приятелю, сказал — Я буду здесь, а ты иди…
Минут через десять блондин прикатил откуда-то одну грузовую покрышку.
— Теперь твоя очередь, — обратился он к приятелю.
Крепыш запрыгал по кучам мусора и вскоре вернулся со второй покрышкой.
— Наверное, хватит, Саня, — сказал он блондину. — За остальными вернемся.
Они погрузили покрышки на заднее сиденье, осмотрелись и потребовали, чтобы Ершов отвез их на Октябрьский рынок. Московский проспект был пуст, поэтому до рынка добрались быстро. Машина остановилась перед закрытыми железными воротами. Но вот со стороны рыночного двора к ним подошли два сторожа, один русский, без руки, второй нерусский. Выйдя из машины, крепыш назвал их Тимошей и Мухамедом, перебросился с ними несколькими фразами, и сторожа открыли ворота. Блондин предложил проехать на задний двор. «Там будет безопасней», — сказал он.
Ершов выполнил его требование и оказался рядом с двухэтажным домиком, на двери которого висела табличка: «Пикет милиции». Дверь пикета была на замке. Откуда-то появились колхозники. Они помогли вытащить из такси покрышки и укатили их к своим машинам. Один из них подал крепышу пачку денег. Тот хотел сунуть ее в карман, но блондин посоветовал:
— Пересчитай, Боб.
Крепыш перелистал короткими пальцами купюры:
— Все в порядке, по таксе, поехали.
Вернулись на ту же свалку, погрузили пять колес от легковых машин и привезли их опять на рынок. Ершов уже не сомневался в том, что имеет дело с уголовниками, однако обратиться за помощью было не к кому. Когда блондин и крепыш рассчитались с ним и ушли, он доехал до ближайшего отделения милиции и рассказал о своих рейсах дежурному. Направленный на рынок сотрудник нашел припрятанные в колхозных машинах шины и колеса, но тех, кто продал их, не застал…
Никто из опрошенных им лиц ничего не отрицал, а сторожа в один голос твердили, будто ночью на рынок приезжает много машин, легковых и грузовых, с фруктами и овощами, что покрышек и колес они в такси не видели, проверка грузов в их обязанности не входит, а по именам их называют многие.
Зная райотдел милиции, с территории которого было вывезено все краденое, сотрудник позвонил туда и, получив ответ, что на место происшествия выезжал Каракозов, доставил ему это имущество вместе с полученными объяснениями.
Я снова посмотрел на лежавшую передо мной тонкую стопку листов. Сколько ясности внесли они в вопросы, казавшиеся прежде безответными, неразрешимыми! Только бы найти воров… Их наверняка опознает Ершов… А вот сторожа — скользкие. Увильнули и, видно, будут вилять до поры до времени. Показаниями Ершова их не прижать…
Я решил поделиться своей радостью с Чижовым.
— Здорово! — воскликнул начальник следственного отдела, выслушав меня. — Но почему не возбуждены уголовные дела?
— Мне это тоже непонятно, — ответил я, — Однако кое-что могу предположить…
— Выкладывай…
— Думаю, что эти «глухари» — не единственные.
— Вот как? Сейчас проверим…
Он созвонился с начальником райотдела милиции и спросил:
— Вы в курсе июльских краж колес из автопарка «скорой помощи» и покрышек у их соседей? Припоминаете? Тогда чем вы объясните, что по поводу этих краж не возбуждены дела?
Начальник райотдела пытался что-то сказать, но Чижов перебил его:
— На возбуждение дела закон дает вам максимум три дня. Десять? Это в исключительных случаях, а тут признаки преступления налицо. Покрышки, говорите, вернули? Но разве ваши обязанности ограничиваются розыском похищенного? В таком случае кто должен искать и изобличать преступников?
Задав этот вопрос, Чижов подмигнул мне и продолжал:
— Так в чем же дело? «Глухарей» и так хватает? А по покрышкам, кроме этих, были? Их изучал кто-нибудь? Не изучал… Тогда вот что: дайте команду, чтобы их собрали и привезли в прокуратуру. Пока за минувшее полугодие.
Я вернулся к себе в кабинет.
— Мне можно идти? — спросил Каракозов.
— Да.
— Могу ли я обратиться к вам с просьбой?
— Обращайтесь.
— Я с удовольствием бы поработал с вами, поучился, а может, и помог бы. Нутром чувствую — впереди заваруха. Все равно без оперативников не обойдетесь.
— Учту, — пообещал я и, как только Каракозов закрыл за собой дверь, позвонил начальнику райотдела.
— Послезавтра Каракозов поступит в ваше распоряжение. Дела передам с ним, — ответил тот.
Многого от изучения «глухих» дел я не ждал. И все же было интересно узнать, сколько преступлений осталось нераскрыто, где, когда и каким способом было совершено каждое из них, откуда были похищены покрышки — с машин или из кладовых, в каком количестве, каких марок, какими инструментами пользовались преступники, какие следы оставили на месте происшествия… Это могло облегчить их поиск.