Страница 90 из 104
- Надеюсь, я не простужусь после беготни под дождем, - капризно простонала каджитка, шмыгнув носом в подтверждение своих слов, - не хочу детям заразу тащить.
- Так залезай ко мне, детка. Теплее будет, - льдисто-голубые глаза сверкнули сердито и обиженно, мастер, сердито шурша ворохом шкур, повернулась на бок спиной к северянину. Бриньольф только вздохнул. Ларасс дуется на него с самого Рифтена. Ладно бы хоть сказала, почему, так нет, шипит да фыркает. Хотя по справедливости это он должен на нее злиться! Детка нагло воспользовалась его больным состоянием, причем самым бесстыдным образом! Подразнила и сбежала! А вору потом всю ночь снилась хвостатая прелестница, чью наготу скрадывало лишь рубиновое ожерелье на груди. Мужчина недовольно поерзал, устраиваясь по удобнее, - кстати, детка… что ты сделала с той красоткой, которую приготовили остроухому?
- Ничего, - угрюмо буркнула каджитка, - я честно пыталась ее уговорить, но дурочка уперлась и ни в какую! Пришлось ее стукнуть и оттащить в кладовку.
- Так это она там пищала! А я уж подумал, что крысы… - сутай-рат никак не отреагировала на подшучивания вора. Дождь в бессильной злобе барабанил по крыше палатки, ветер выл, словно от боли, горы глухо стонали, земля хрипела под градом ударов серебряных клинков грозы. Многоголосье бушующей природы сливалось в протяжную колыбельную, которая проводила норда в сонное царство. Одурманенным усталостью рассудком Бриньольф почувствовал, как в его спальник пробирается нечто теплое и пушистое.
Тихое мурлыканье бархатом лилось в уши, живое тепло окутало его незримым покрывалом. Вор повернулся на бок, и рядом недовольно заворчали. Соловей с неохотой разлепил веки, и заспанная мордашка Ларасс оказалась в нескольких вздохах от его лица. Мужчина мысленно чертыхнулся, когда ловкие ручки воровки обвили его талию, а ногу хвостатая паршивка закинула ему на бедро. Он попытался отстраниться, но место в спальнике строго ограниченно, да и гильдмастер тут же поползла вслед за ускользающим теплом. Бриньольф тяжело вздохнул, и ошеломленно замер, ощутив легкое покалывание внизу живота. Ну, здравствуй утренний стояк, только тебя тут и не хватало!
Кошечка чуть заворочалась, потираясь грудью о плечо норда. Мужчина до боли сжал зубы, даже дыхание задержал, но в паху уже не то, что покалывало, а болезненно ныло и тянуло. Да и детка удружила, прижимаясь к нему чуть ли не промежностью. Северянин судорожно вздохнул.
- Задница Исмирова, вот это я попал… - прошептал он одними губами, когда ровное дыхание каджитки вдруг сбилось, и обманчиво мягкий голос надменно произнес:
- Брин, у тебя десять секунд на то, что бы объяснить, что такое… твердое упирается мне в живот.
- Оу… ты уже проснулась, детка, - вяло рассмеялся северянин, упрямо глядя в угол палатки поверх головы воровки, - а я тут… лежу себе… думаю, когда же босс проснется…
- Бриньольф, - глаза сутай-рат недобро сузились. Она вдруг положила ладонь на возбужденный член Соловья, смыкая пальцы на его твердости. - Как это понимать?
- Шеф… крошка, пожалуйста, не сжимай так сильно, - просипел норд и сдавленно охнул, когда ее рука провела вверх-вниз по его плоти. Лукавый взгляд искрился из-под пушистых черных ресниц, усы дрогнули в едва заметной тени улыбки. Ласковое урчание вкупе с лаской юрких пальчиков сутай-рат пьянило и сводило с ума, но вор все же попытался отстраниться. - Детка, может, не стоит?..
В глазах цвета зимнего неба распустились ледяные цветы, Дхан’ларасс отдернула руку с гневным шипением. Бриньольф запоздало прикусил язык. Обливион подери, если босс на него обидится! Шрамы заныли, памятуя об остроте ее коготков. Соловей рванулся вслед за воровкой, которая с яростью выбиралась из спальника.
- Детка! Ларасс, постой! Я имею в виду… - что ни разу не спал с каджитками? Что у нее трое детишек-милашек? Что все это… неправильно… и одуряющее желанно. Детка, его детка… Ларасс ткнулась прохладным носиком в щеку северянина, влажный теплый язычок заскользил по его губам. - Киска…
Шкуры полетели в сторону, стороны камзола, еще хранящего холодную влагу дождя, разошлись в сторону, обнажая сорочку, бледной синевой струящейся по стану гильдмастера. Она расположилась на бедрах мужчины, обнимая вора за шею. Северянин ни разу не видел, чтоб кошатины целовались, но сейчас Ларасс с нежностью вылизывала его губы, и Соловей старательно ответил на поцелуй. Ее усы и мягкая серо-бежевая шерсть приятно щекотали кожу. Не так, как с обычной женщиной, но… приятно. Даже очень! Чуть постанывая, вор запустил ладони под рубашку сутай-рат, ероша прикосновениями шерсть на ее бархатистом животе. Воровка сладко заурчала, чуть выгибаясь навстречу его ласкам. Прервав поцелуй, она потянула за рыжие волосы Бриньольфа и потерлась щекой о шею мужчины, пока его ладони ласкали ее грудь. Бархат и шелк – куда там длиннолицым альтмеркам, крутобедрым нордкам да утонченным имперкам?! Мужчина задрал на Дхан’ларасс сорочку, зарылся лицом в ложбинку меж полных грудей каджитки. Она пахла летним утром, туманным, маняще ласковым, никаких приторных душных ароматов. Кончики пальцев касаются затвердевших сосков, рваные короткие вздохи и стоны переплетаются, невидимым занавесом скрывая их от остального мира. Норд и каджитка! Какой кошмар, какая безнравственность!
Северянин осторожно уложил Ларасс на смятый спальник, стягивая с нее бриджи их мягкой шерсти. Внизу живота у нее шаловливо белела россыпь мелких пятнышек, и Соловей, не удержавшись, прижимается к ним губами. Воровка выгнула спину, гортанно застонав, хвост ее метался по полу палатки, острые коготки впились в плечи северянина. Когда он закинул ножки сутай-рат себе на пояс, нависая над ней, в ее зимних глазах Бриньольф увидел отражение целого мира.
***
Деметра не приходила его навестить. Бабетта, девочка с глазами цвета запекшейся крови, не такими мерцающими как у Онмунда или Довакин, говорила, что Слышащая очень занята.
- Она придет, как только освободится, вот увидишь, - щебетала не-дитя, ловко орудуя ножницами и бритвой. Просто удивительно, что трехсотлетний вампир – ассасин научилась так искусно брить бороды. Так же ненавязчиво тонкое серебристое лезвие пройдет тебе по горлу, сам не заметишь, как окажешься в царстве Ситиса. - Слышащая такая нервная в последнее время… кричит на всех, один раз в Назира подсвечником швырнула. Зажженным…
- В меня она швыряла только книги. И пару шаровых молний, - маг со стыдом вспоминал их встречу в лесу. Как он мог не узнать собственную жену?! Ослепленный голодом, он просто обезумел, когда учуял оборотня. Рассудок истлел под гнетом жажды, вытеснил все мысли. Один из псов, подчиняясь немому приказу хозяина, бросился на Деметру. Обливион его подери! Юноша дернул головой и сжал зубы, когда прохладное лезвие бритвы впилось в кожу на его подбородке.
- Эй, осторожнее! – мимолетно облизнувшись, девочка аккуратно промокнула ранку. - Слышащая как увидит, что изранила я всего ее любимого, в угол поставит и сладко лишит! На месяц, представляешь?! – тоненький голосок девочки задрожал, она прижала руки к груди и втянула голову в плечи, взгляд стал испуганным и безгранично печальным, но весь ее показной страх рассыпался от тихого лукавого смеха вампирши. Юноша криво усмехнулся. Лицедейка еще та, ей бы в Коллегию бардов. Там такие язвы нужны. Северянин потер медленно затягивающуюся ранку на гладком подбородке, провел ладонью по щекам. Непривычно было без бороды, будто чего-то не хватает.
- Веселитесь? – холодно осведомилась Деметра, переступая порог. Бабетта поспешно замолчала и склонив голову на бок, принялась раскачиваться с пятки на носок. Маг сжал подлокотники стула так, что дерево жалобно хрустнуло. На магессе было простое черное платье, голову покрывал черный платок. В этом траурном одеянии она выглядела еще более бледной, серые глаза искрились ярче, и вьющийся золотистый локон, падающий на высокий лоб, придавала ей озорной вид. Хихикнув, Бабетта юркнула мимо бретонки, успев подмигнуть вампиру на прощание.