Огонь и сталь

- Ты же не любишь черное, - произнес норд, неловко ерзая на стуле. Девушка презрительно усмехнулась.

- Я в трауре, родной. У меня же муж умер, - от ее тона, полного яда и насмешки, Онмунд вздрогнул. Магичка кривила губы в язвительной ухмылке, тонкие бледные пальцы играли атласным пояском. Неспешно она прошла мимо мужа, коснулась нежного бутона горноцвета, стоящего в вазе. Юноша молчал, провожая супругу напряженным взглядом. Как же… как же так получилось, что, едва найдя ее, он теряет жену снова?

Напряженные плечи Деметры чуть подрагивали. Сначала магу показалось, что она плачет, но через мгновение она расхохоталась громко и заливисто. Круто развернувшись на каблуках, блондинка схватила вазу и запустила ею в вампира.

- Да как ты мог?! – взвизгнула она. - Ты хоть понимаешь, что мне пережить пришлось?!

- Любимая… - колдуну едва удалось уклониться, и вазочка вылетела в дверной проем. Сквозь грохот и лязг раздались витиеватые ругательства Назира.

- Не смей меня так называть! Как у тебя только язык повернулся?! Бросил меня, пропал, а потом… потом… ненавижу! – магесса тряхнула головой. - Это ты нарочно, да? Издеваешься надо мной?

- Милая, я не хотел. Я… не виноват, так получилось. Я уже хотел возвращаться, возвращаться к тебе…

- Врешь! – она хотела швырнуть в него что-нибудь еще, но титаническим усилием воли смогла удержаться. Искусанные губы Деметры алели, глаза мерцали расплавленным серебром. - А, впрочем, плевать. До Морфала не очень далеко. Там тебя ждет не дождется Фалион. Он сумеет избавить тебя от проклятья.

- А ты?

- А я останусь здесь. Буду пить кровь невинных младенцев и истязать девственниц! Ведь именно этим и занимаются вампиры, верно, Онмунд?! Противные богам и людям… - девушка истерично хохотнула, всплеснув руками. - Ну, что ты на меня так смотришь? Изгонишь из себя тварь, что стала тобой, заживешь новой жизнью. Можешь смело говорить, что жена умерла. Ведь по сути так и есть.

- Моя жена жива, - процедил юноша, не сводя с Довакин сияющих сапфиров глаз.

- Жена, которую ты бросил!

- Я был идиотом. Если бы я мог вернуться в тот вечер в Айварстеде…

- Что мне с этого толку? Разве что-то изменилось? Или тебе полюбилась сила вампиров, что ты так быстро передумал? – слова истекали ядом, который разъедал сердце северянина. Но он нашел в себе силы подняться на ноги и шагнуть к Драконорожденной, заключившей себя в ледяную броню обиды.

- Моя любовь в тебе никогда не изменится. Я помню, как увидел тебя в первый раз в Зале Стихий. Ты казалась такой застенчивой… пока я не увидел, на что ты способна в Саартале.

- Я Довакин, - высокомерно вздернула подбородок Деметра и негодующе взвизгнула, оказавшись прижатой к стене. Мужские руки обвили тонкую талию девушки, мерцающие колдовским холодом глаза смотрели с невыразимой смесью желания, любви и голода. Магесса уперлась руками в грудь мага, серебристый взгляд полыхнул гневом.

- Довакин. Слышащая. Ведьма. Убийца. И моя жена, - прохладные губы прильнули к нежной шее бретонки, царапнув по матовой коже клыками. Магичка разъяренно зашипела, забилась в объятиях Онмунда. Заряды молний, хищно потрескивая, заискрились на кончиках пальцев, но вампир крепко сжал запястья супруги. Осыпая поцелуями шею блондинки, он неспешно спускался к ее груди. На высоких скулах Деметры проступил нежный румянец, нарисованный на ее щеках злобой.

- Отпусти меня! Ненавижу!

- Ни за что, - глаза юноши потемнели, обратившись муарово-синими, - никогда больше не оставлю тебя. Моя… слышишь?

- Нет! – девушка замотала головой. - Никогда больше! Ненавижу тебя, ублюдок поганый! Убью, чем позволю к себе прикоснуться!.. - голос Довакин предательски зазвенел, - не прощу! Никогда тебя не прощу!

Руки Онмунда безвольно упали. Не простит… Деметра его больше не любит. А он, дурак, размечтался! Такая женщина как она обид прощать не будет, в ответ на извинения безжалостно растопчет сердце и швырнет его в грязь. Что поделать. Сам виноват. Девушка тяжело дышала, оскалившись, темный платок сбился на бок, и спутанные светлые волосы упали ей на глаза. Колдун отступил, покорный судьбе, и шагнул к двери. И вздрогнул, когда руки бретонки крыльями легли ему на плечи. Жена прижималась к нему, спрятав лицо в мягких складках туники на спине норда.

- Ненавижу тебя… - прошептала Деметра, сжимая в кулаках потертый бархат, - помилуй, Ситис, как я тебя ненавижу, родной!

========== KooRUS LOK (Летнее небо) ==========

Маленькой ящерке оказана великая честь – сама Слышащая избрала ее себе в услужение. Хвостатенькая теперь следит за порядком в покоях Слышащей, носит шлейф Слышащей, расчесывает волосы Слышащей и прислуживает ей за столом. Противная ящерка, глупая ящерка, за что ей так повезло?! Насупившийся Цицерон исподлобья наблюдал, как Лис, шипя себе под нос, чистит украшения Деметры, перебирает своими грязными когтистыми ручонками цепочки-колечки, браслетики-сердечки под строгим взором Бабетты. Назир глубокомысленно пыхтел трубкой, покачиваясь на скрипучем стуле.

- Что, пора, думаю, деньги на ясли в Убежище выделять, - фыркнул редгард, жадно вдыхая голубоватый дымок, вальяжно скользящий по струнам воздуха, - вот только где колыбели поставить? Может, в пыточной? Пусть пленники не стонут, а колыбельные поют, да и детишки на них поучатся.

- Ну что ты такое говоришь, Назир? – не-дитя покачала головой. Лис тоже взглянула на мужчину укоризненно, старательно подражая новой подруге. Ассасин выдохнул дым через ноздри, который клубясь и извиваясь, переплетался с нитями смоляной бороды казначея Темного Братства.

- Что говорю?.. дело говорю! Долго ли нам еще пополнения ждать? Слышащая вон Лис притащила, а бабам только волю дай, всех брошенных щенят волочь сюда будете!

- Пусть лучше щенят приведет, - проканючила Бабетта, выпятив нижнюю губу. Темные локоны, перехваченные на лбу ярко-алой лентой, ложились на обманчиво хрупкие плечики крупными волнами, - а то те зверюги, которых муженек ее притащил… брр, страшные!

Гешу, дремлющий на медвежьей шкуре у очага, лениво приоткрыл один глаз и одарил маленькую вампиршу угрюмым взглядом. Потянувшись, кобель перевернулся на другой бок и положил лобастую голову на лапы. Черный язык мазнул по частоколу бритвенно-острых клыков, в груди адской гончие заклокотало рычание. Девочка нервно поерзала на стуле. Пусть эти дьявольские псины и служат вампирам, Гешу и Ашайет слушаются только Онмунда. Кобель вообще злюка, сколько его не корми, все одно глазищи голодом горят, а вот Ашайет хорошая, и погладить себя дает, и поиграть с ней можно. Виляет в радости обрубком хвоста, свесит язык до груди, а Гешу только сопит да фыркает. Бабетта опустила руку с зажатым в ней кусочком заварного пирога, и гончая, благодарно повизгивая, слизнула все до крошки с прохладной ладони двухсотлетней девочки. Назир стукнул кулаком по столу. Черные ониксы его глаз грозно сверкнули.

- Ну-ка не прикармливай эту тварь со стола! Довольно, что эти псины ошиваются все время рядом, то сопят, то скулят, то поиграть им, то пожрать надо! У, проклятые! - редгард погрозил кулаком Ашайет, положившей морду на колени не-дитя. - Спрятались за спину Слышащей и знай себе жируют.

- Зато как весело стало! В Фолкрите было немного грустно, там со мной был только Лис. Мерзкие Пенитус Окулатус… так этому Марону и надо! Будет знать, как обижать моего паука, - рассерженно зашипев, Бабетта принялась помогать аргонианке распутывать длинную нить черного жемчуга. Лис угрожающе щелкнула зубками, раздвоенный язычок мелькнул меж губ девочки, но это совершенно не испугало двухсотлетнюю вампиршу. Цицерон передернул плечами раздраженно, смыкая ладони на сосуде из замутненного стекла с запаянной пробкой. Масло для Матушки, для милой-премилой, любимой-прелюбимой Мамочки! Дурак Червей сам его купил, на свои деньги, на свои монетки, хотя лавочник-подлюка двойную цену содрал с бедного Цицерона! Но Цицерону не жаль, совсем ничего не жаль для Доброй Госпожи. Благородное миро пленилось еще в нескольких флаконах, дожидаясь своей очереди умасливать тело Матери Ночи, и имперец чуть переставил кувшинчик так, чтобы он скрыл из виду небольшую деревянную шкатулку, завернутую в шелковый платок. Матушка любит своего Цицерона, Слышащая… Слышащая… ее руки били так яростно, так страстно, но даже злилась она не на него, не на Дурака Червей. Слышащая оставляла пылающие алые следы на лице мужчины, и они ему милее поцелуев, роднее священных догматов Братства. Хранитель коснулся щеки, где под слоем пудры и румян прятался синяк. Не любит его Слышащая… потому подарка не получит! Коварно хихикая, имперец откупорил кинжалом флакон, и в сыром, пронизанном холодом, воздухе разлился аромат глициний, привнесший в каменные покои эхо далеких стран. Пусть северное капризное лето уже царствует над Скайримом да и топят в убежище, но слишком сильны объятия зимы, чтобы разомкнули их какие-то три месяца тепла. Миро лилось в ладонь, лаская кожу шелковой мягкостью. Растерев масло в руках, Цицерон на колени опустился пред мощами Матроны и трепетно коснулся мертвых ступней.