Огонь и сталь

— Что, прямо таки каждому? — улыбнулся юноша. — Я знал некоторых лесных эльфов, не видел у них никаких татуировок.

— Говорю же, их не принято показывать, — босмерка попыталась мягко высвободиться из объятий Вилкаса, но Соратник подтолкнул ее к столу, ладони опустились с талии на бедра эльфки. Белое Крыло уперлась руками ему в грудь и покачала головой, — их делают чернилами или маслом.

— Маслом? — воин поморщился, решительно отнимая руки бывшей разбойницы, удерживающие его, поцеловал запястье правой руки, потерся щекой о тыльную сторону ладони. — Их же тогда не видно.

— Суть не в этом. Ты заплатил за них болью и кровью, доказал свою стойкость, волю. Разве имеет тогда значение, видит их кто-нибудь или нет?

Норд уже ее не слышал, разговор о босмерских татуировках растерял всю свою прелесть. Чуть оттянув воротник камизы эльфийки, Вилкас чуть прихватил зубами кожу на плече Тинтур, оставляя бледно–алый след, провел по нему языком. Девушка судорожно вздохнула, изящные пальцы запутались в жестких смоляных волосах воина, погладили затылок. Неловко распустив шнуровку туники, путаясь в тонких ремешках, Соратник спустил ее с плеч эльфки и заглянул в искрящиеся расплавленным золотом глаза, ожидая позволения, и вздрогнул, когда Белое Крыло приподнялась на цыпочки и приникла к губам юноши. Северянин сдавленно зарычал, подхватил босмерку под ягодицы, усаживая на стол. Камиза задралась, обнажая ее стройные ноги.

— Братец, я тут… — Вилкас сначала услышал лишь голос близнеца, лишь потом до затуманенного желанием сознания донеслись тяжелые шаги и удар резной двери о каменную стену. Норд резко повернул голову, не выпуская Тинтур из объятий. При виде открывшейся ему картины шея Фаркаса начала медленно багроветь, он нервно топтался на месте, однако никак не отводил взгляд от полуобнаженной эльфийки, прижимающейся к его родственнику. Соратник поспешно отстранился, загородил собой босмерку от осоловелого взгляда брата.

— Ты что-то хотел, Фаркас? — отчеканил юноша, гневно сверкая глазами. Ежели близнец опять забыл, что они больше не живут в одной комнате…

— Так мы… это… идем или нет… ну, там… саблезуб у Зеленого ручья опять объявился, — просипел парень, отчаянно пунцовея щеками. Сдержанно кашлянув, Фаркас круто развернулся на каблуках и бросился прочь, громыхая на бегу доспехами. Тинтур тихо рассмеялась, натягивая поверх камизы кожаную безрукавку. Вилкас протестующее заворчал, поднял ее на руки. Сейчас даже не верилось, что девушка, по которой он вздыхал не меньше двух лет, отвечает на его чувства. Столько ссор, беготни и терзаний… подарив Белому Крылу легкий поцелуй в щеку, норд нехотя поставил ее на пол.

— Я скоро вернусь, — улыбнулся он.

— Не сомневаюсь, — она лукаво взирала на него из-под полуопущенных ресниц, облизнула губы. Искушение, да и только! Но если Соратник поддастся, то брату придется разбираться с саблезубами в одиночку, да и не стоит показывать женщине, какую власть она над ним имеет. Пусть не зазнается шибко. Норд скрыл улыбку, прилаживая латный нагрудник. Вот теперь Тинтур от него никуда не денется!

— Убийцу Изольды так и не нашли, — угрюмо протянул Фаркас по дороге к вайтранским воротам. Солнце сияло во всю, после нескольких дней практически нескончаемых дождей радостно было видеть бездонную синеву неба и чувствовать ласковое тепло солнечных лучей на лице. Сияющий лик отражался в зеркальных гладях небольших лужиц.

— И не найдут, — горестно вздохнул Вилкас. Жаль было девушку, красивую, юную, которая теперь возлежит на каменном ложе в холодном зале Аркея. Кто ж мог так жестоко, так безжалостно убить ее? Юноша мрачно покосился на двух редгардов, отирающихся близ «Пьяного охотника». Чужие, приезжие, шастают по городу и все зыркают своими черными алик’рскими глазами-бусинами. Соратник смерил их недобрым взглядом. Нет причин подозревать их в убийстве Изольды, но доверять редгардам он не собирался.

— Я заметил, у вас с Тинтур все хорошо, — добродушно улыбнулся Фаркас, хлопнув близнеца по плечу, — уж сколько ты за ней бегал! Да и у босмерки глаза наконец-то открылись. Ох, гулять нам скоро на свадьбе, да, братец? — парень, хохоча, подтолкнул Вилкаса локтем в бок.

— Я не думал пока о браке, — смущенно начал воин, но брат его резко перебил.

— Только попробуй ее обидеть! А то ведь не посмотрю, что родственник, схлопочешь у меня в рыло!

Северянин только расхохотался над словами Фаркаса. Обижать Тинтур?! И в мыслях не было! Только дурак свою женщину бить или унижать будет, истовый северянин всегда знает, как ее в узде удержать. А о свадьбе думать пока рано. Нужно исполнить волю Кодлака да и Соратникам без Предвестника обходиться негоже. Вот только… Скьор погиб, Фаркас слишком прост, а Эйла больше зверь, нежели воин.

— Соратники! Эй, Соратники! — оклик заставил братьев обернуться. К ним спешил гонец, данмер, размахивающий руками. Эльф придерживал холщовую сумку, набитую посланиями, алые глаза лихорадочно блестели. Никак уже меда в таверне глотнуть успел. — Соратники, тут одному из ваших письмо. Так, секунду… — из нутра мешка появился чуть продолговатый конверт, — посмотрим… да, вот! Тинтур Белое Крыло из ваших?

— Да, — Вилкас ответил слишком поспешно, вызвав ухмылку у брата и недоуменный взгляд гонца. Нерешительно, темный эльф протянул пергамент ему.

— Так передадите ей, а то мне еще в Данстар с посылками, — не дожидаясь ответа норда, гонец поправил суму и резво направился в сторону таверны. Юноша несколько мгновений, показавшихся ему годами, молча смотрел на письмо в своей руке. Ни подписи, ни адресата, ничего. Поджав губы, воин решительно вскрыл конверт.

— Братец, ты чего, это же письмо Тинтур! Она не обрадуется, узнав, что ты его прочитал.

Соратник не ответил брату. Северянин сжимал в руках хрупкий, податливый лист бумаги, украшенный черным отпечатком ладони. Чуть ниже всего два слова. «Мы знаем».

========== HeyV BROM (Честь Севера) ==========

Дхан’ларасс не привыкла видеть брата таким молчаливым и сдержанным. Камо’ри никогда не мог усидеть на месте. Когда отец отправлял его колоть дрова, каджит, тогда еще котенок, успевал и набрать цветов для Шамси, поиграть с младшей сестрой, даже сбегать посмотреть на тренировки солдат. Правда, если Асэт’ар не заставал отпрыска на месте, то никакие одежды не могли скрыть распухший хвост Камо’ри. Но сейчас причина мрачной задумчивости брата была не ясна воровке. Это раздражало, недовольство каджитки разжигала так же ноющая боль в спине и грудях. Придвинув к себе миску с медовыми сотами, она подозрительно нахмурилась. Льдисто–голубые глаза впились в пирата.

— Ты что-то сам не свой, братец, — промурлыкала Ларасс, слизывая тягучие золотистые капли меда с пальцев, — что тебя беспокоит?

Камо’ри не ответил, лишь дернул острыми ушами, и золотые кольца тоненько звякнули, будто соглашаясь с молчанием каджита. Воровка насторожилась, встревожилась не на шутку, ее аппетит разгорелся еще сильнее, а котята беспокойно заворочались. Кряхтя, сутай–рат неловко поерзала на стуле, устраиваясь по-удобнее. В последнее время стало совсем уж тяжело, невыносимо просто, однако Ларасс не желала шибко скорого приближения родов. Страшно, волнительно, ни Векс, ни Тонилла в повивальные бабки не годятся, а Бахати сама еще ребенок. Ларасс ухмыльнулась в усы. Хвост девочки начинает лихорадочно метаться из стороны в сторону всякий раз, когда единственный глаз Камо’ри останавливался на ней. Пират не прочь, но у Бахати еще даже уши не проколоты, да и Векс постоянно рядом, будто нарочно. Имперка все глаза закатывает, губы кривит, но Дхан’ларасс видела, что блондинка тоже неравнодушна к каджиту. Брат умеет расположить к себе женщину, и не важно, есть у нее хвост или нет.

Боль пронзила ее тупым раскаленным клинком, сутай–рат стиснула зубы, выронила чашу. Она покатилась по каменному полу, расплескивая воду с яблочным вареньем. Камо’ри вздрогнул, вынырнул из омута своих невеселых дум, обеспокоенно воззрился на сестру. При виде ее исказившегося лица, он привстал, но воровка махнула ему рукой.