Страница 49 из 104
— Куда спешишь, красавица? — ухмыльнулся Белетор, загораживая ей путь. Торговка обошла его, испепелив мужчину негодующим взглядом.
— Что, своих дел нет, ты за мной по пятом ходишь?! — прошипела она, поджимая губы. Бретон небрежно пожал плечами.
— Я просто иду себе, вижу, ты мне навстречу, — его напускная веселость испарилась, когда он заметил слезы, блеснувшие в уголках глаз девушки. — Тебя кто обидел? Хотя… понимаю.
— Что ты понимаешь?! — Изольда сжала ткань платья в кулаках, чувствуя жгучее желание вцепиться ногтями в самодовольную рожу лавочника.
— Понимаю, что по Соратнику своему страдаешь. Только зря это все, он кроме Тинтур никого не видит и не слышит. Эх, чую, скоро на свадьбе погуляю…
— Какая свадьба, что ты порешь? – торговка не заметила, что ее голос вдруг взлетел до визга. Слезы катились по ее щекам. Белетор горько усмехнулся.
— А ты думала, что все по тебе вздыхают? Что только по тебе с ума сходить будут? — мужчина хрипло хохотнул. — И кроме тебя девки в Тамриэле есть. Глянь, как милуются, коли мне не веришь.
***
Скрываясь в тени «Пьяного охотника», девушка нервно теребила край передника. Сначала она хотела поговорить с Вилкасом, но не решилась. После той истерики на нее итак все косо смотрят, не хватало еще, чтобы подумали, будто она за парнем бегает. Поэтому Изольда караулила Тинтур. Минуты тянулись бесконечно, лениво как алик’ская тянучка, торговка лихорадочно перебирала в голове слова, думая, что же сказать эльфке. Вилкас не жених ей, не ухажер… она надеялась, что босмерка поймет ее как девушку. Глупо и противно, но Изольда больше так не могла. Сердце тянулось к Соратнику, разум уговаривал успокоиться, забыть… а юность толкала в омут, маня броситься в него с головой.
Эльфийка плавно ступала по дороге, вышагивала с таким достоинством, словно она королева какая, высоко держала голову, и глазенки ее так и зыркали по сторонам. Девушка было стушевалась, но, вспомнив наглый оскал Белетора, набрала полную грудь воздуха и сделала шаг. Второй дался уже легче.
— Тинтур! Постой! — босмерка остановилась, бросила на Изольду внимательный взгляд через плечо. Торговка специально выждала до смены караула — стражники сейчас в казармах или во дворце, рапортуют. Никто их не подслушает и не подсмотрит. — Я… нам нужно поговорить.
— О чем? — спокойно осведомилась Белое Крыло, и ярость вдруг закипела в девушке. Будто она не понимает!
— Ты и Вилкас… вы с ним… правда?
— Неужели ты не заметила? — Тинтур слабо улыбнулась, чуть покраснев, еще больше взбесив Изольду.
— Он за тобой столько бегал, ты на него даже взглянуть не хотела, а сейчас уже лобызаетесь прямо на улице! И не стесняетесь даже!
— Какое отношение это имеет к тебе? — Белое Крыло говорила с ней снисходительно, как с малым дитя, что еще больше взбесило северянку. Увела у нее парня и еще спрашивает! Каждая секунда пережитого торговкой унижения, вся боль, обида, ревность, разочарование, растоптанные фантазии, в которых она видела себя невестой Соратника, тесно переплетались между собой, скатывались змеиным клубком, который все рос и рос. Грудь болезненно сдавило, и тихий женский шепот, струясь, полился будто из ниоткуда.
…Они смеются над тобой… он играл твоими чувствами, а потом просто выбросил их, потому что эльфийка, наконец, обратила на него внимание. Твои слезы и боль для него отныне пустое. Только Тинтур, только она… а твои друзья и соседи? Разве ты не видишь, как они потешаются над тобой? Даже твоя подруга Карлотта… брошенная ради лесной эльфийки…
Шепот звучал то тише, то громче, и алая пелена застлала взор Изольды. Это все из-за Тинтур! Не будь ее, Вилкас по-прежнему бы гулял с ней! И Никто бы не дерзнул насмешничать над первой красавицей Вайтрана!
…А для Вилкаса босмерка все же красивее…
С хриплым гортанным криком девушка кинулась на эльфку, выхватывая кинжал из ножен. Злоба затуманила ее рассудок, и она позабыла, что перед ней убийца и воровка, какой бы гильдией она не прикрывалась. Белое Крыло ловко уклонилась и, схватив ее за запястье, заломила ей руку за спину, вынуждая разжать пальцы. Клинок упал на землю с тихим звоном.
— Ненавижу тебя, — прохрипела Изольда. Волосы разметались, упали ей на лоб, — все из-за тебя!
… Ты даже не оцарапала ее. Слабая, беззащитная… как слизняк. Смотреть противно…
— Тебе нужно успокоиться, — успокаивающе молвила Тинтур, отпуская девушку. Та упала на колени и тут же схватила оброненный кинжал. Судорожно сжимая рукоять, торговка вновь бросилась на босмерку, не позволяя ей договорить. Эльфка отскочила в сторону, и лезвие лишь распороло воздух, — перестань!
— Ненавижу тебя! — девушка наступала, подбадриваемая Шептуньей. — Только увижу тебя, и кровь закипает! Погань эльфийская!
— Изольда…
— Вилкас мой! Ты его не получишь! Убью тебя, если нужно! — она оттеснила Белое Крыло к стене, где ютился мрак. — И уже никто не будет надо мной смеяться. Любому вырежу язык! И начну с тебя!
Глаза босмерки вспыхнули темно–золотистым пламенем, а девушка все продолжала осыпать ее оскорблениями и размахивать кинжалом у нее перед носом. Никто… никто… не встанет у нее на пути! Ни лесной эльф, ни Хульда! И Вилкас, и таверна — все ее! С неожиданной силой торговка сжала горло Тинтур, Белое Крыло глухо зарычала. Сознание вдруг озарилось вспышкой ослепительного света, и по шее Изольды растеклась жгучая нестерпимая боль. Крик сорвался с губ норжанки одновременно с кровью, хлынувшей из перегрызенного горла. Тихий смех Шептуньи провожал ее в царство Шора.
***
На смуглой коже босмерки на шее прямо под линией волос темнел замысловатый узор татуировки. Обычно Тинтур не убирала волосы, посему Вилкас был немало удивлен, завидев рисунок.
— Не знал, что у тебя есть… — юноша не договорил, многозначительно похлопал себя по шее. Эльфка усмехнулась, провела ладонью по татуировке, словно пытаясь определить на ощупь на месте ли она.
— Их не принято показывать, — тихо произнесла она, расплетая волосы. Золотисто–рыжие пряди водопадом заструились по спине, скрывая от глаз Соратника узор. Он даже толком не успел его рассмотреть. Просто пять вертикальных линий, идущих от шеи вниз, примерно ладонь в длину. Девушка тряхнула головой, пальцами расчесывая локоны. Вилкас, вольготно развалившись на постели, любовался ее плавными неторопливыми движениями. Не принято, что бы незамужняя пара жила вместе, а уж тем более делили одно ложе, но… это как-то само получилось. После той вылазки на Висельную скалу, воин был серьезно ранен в руку. Серебряный меч рассек его руку от локтя до кисти. Рана словно горели изнутри, сильно кровила. Соратник устал, обращение зверем и охота вымотали его, сил едва хватило, чтобы добраться до своей комнаты. Белое Крыло, уже без оружия и доспехов, пришла к нему в час волка. Не говоря ни слова, она залила его рану вином под сдавленное рычание вервольфа, чуть ли не силой влила ему в рот целебное снадобье — норд чисто из звериного упрямства не желал пить зелье. Эхо зверя еще звучало в его сознании, северянин скалился и тянулся к раненой руке, пытался зализать рассеченные плоть и кожу. На короткое мгновение волк вновь проснулся в Вилкасе, запах босмерки, острый и терпкий, коснулся его нюха, и оборотень с утробным рычанием сжал ее в объятиях, невзирая на новую вспышку боли. Тинтур не сопротивлялась, сохраняла каменное спокойствие, которое только разозлило Соратника. Он швырнул эльфийку на кровать, навис над ней, исступленно вглядываясь в темно–янтарные глаза. Рука пылала и вспыхнула еще ярче, когда девушка коснулась его щеки, а в золотистом взгляде нашли отражения все соблазны…
Вилкас подошел к девушке, руки воина легли ей на талию, притягивая эльфку к груди норда. Белое Крыло откинула голову на плечо юноши, и северянин прижался губами к ее шее.
— Твоя татуировка что-нибудь значит? — прошептал он, запуская пальцы в волосы девушки. Тинтур не удержалась от тяжелого вздоха.
— Это священные узоры, обереги. Их набивают каждому воину или охотнику.