Огонь и сталь

— Посади ее в кладовую, пусть посидит там до вечера, — отчеканила бретонка, сунув ящерку пробегающей мимо служанке, — чтоб не холодно было и не сыро! Не корми до ужина. И до кладовки пусть своими ногами идет, не смей ее тащить.

Девушка покорно кивнула, и Деметра, круто развернувшись на каблуках, пошла прочь. Нужно пополнить запасы снадобий и камней душ… Лис ревела, скорее ползла за прислужницей, чем шла. Магессе стало даже немного стыдно, но с девочкой надо что-то делать. Терпеть прихоти малолетней аргонианки она вовсе не собиралась.

Ветер перебирал ее светлые волосы, ласково играл золотистыми прядями, и магичка прикрыла глаза, жадно вдыхая прохладный, наполненной запахом дерева, хвои и прелой листвы. Грустно покидать Фолкрит, но слишком уж долго они тут загостились, тем более магесса хотела попасть на похороны Предвестника Соратников… вообще это путешествие начало ее изрядно утомлять. Даже Онмунд. Любить мужа на расстоянии гораздо проще. После долгого отсутствия он не задает ей глупых вопросов, не мучает рассуждениями о вампиризме и прочем. Он просто… любит ее и рад видеть, а сейчас что? При каждом удобном случае маг заводит беседу о нечисти да дозорных Стендарра. Бретонка сначала отшучивалась, переводила разговор на другую тему или просто заставляла мужа замолчать поцелуями, но терпение ее уже начинало трещать по швам. Еще немного, и Довакин вобьет эти слова в глотку любимому супругу.

В сводчатые ворота города проехал одинокий всадник. Деметра поначалу не обратила на него никакого внимания, хотя мужчина не сводил с нее темно–серых глаз. Чуть вытянутое лицо с квадратным подбородком и высокими точеными скулами было скрыто глубоким капюшоном, уголки тонких губ чуть приподнялись в слабой тени улыбки. Мужчина легко спрыгнул на землю. Его посох из позолоченного дерева, увенчанный таинственно мерцающим камнем душ, внутри которого бился темный силуэт, излучал сильную магическую ауру, которая нахлынула на бретонку вязкой немного колючей волной. Девушка вздрогнула, ощутив прожавший по спине озноб и, наконец, подняла глаза на мага. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Серебристо–серые глаза магессы вспыхнули радостью.

— Отец?..

— Ты спрашиваешь или утверждаешь? — усмехнулся мужчина, распахивая объятия. Довакин бросилась к нему и повисла на шее, счастливо визжа и болтая ногами, как девчонка. Мерцер рассмеялся, погладил дочь по мягким вьющимся волосам. — Скучала, моя принцесса?

Вид отца, его запах, звуки его голоса вернули Деметру в Сиродил, в их уютный домик на окраине города, где под окном цветут белые розы, а до рынка идти не больше пяти минут. Девушка вспомнила вкус сахарного печенья, которое мама пекла каждое утро, старые книги и свитки, зачарованное оружие на стеллажах… блондинка нехотя отстранилась. Отец постарел… прибавилось морщин в уголках глаз, а в белом золоте волос изрядная доля серебра. Мерцер скинул капюшон и отступил на шаг, окидывая магичку критическим взглядом.

— Ты повзрослела, — заметил он тихо, — лицо, взгляд… такое незнакомое, но я знаю, что передо мной моя девочка, которая как-то украла мой посох и подожгла сарай соседей.

Деметра, смущенно хихикнув, вновь прижалась к нему. Не чаяла она увидеть его в Скайриме. Неожиданность, но приятная. Девушка подозревала, что слухи о Довакин и возвращении драконов достигли Сиродила, она уже получила пару писем от тамошних вельмож, выражающих ей свое уважение. Лучше бы они деньгами и войсками помогли Северу, а не соревновались, кто же первым заполучит Драконорожденную на прием.

— Так что привело тебя в Фолкрит? — тихие провинциальные городки не по вкусу Мерцеру, одному из придворных магов. Таких колдунов почитают, чтут… и страшатся. Прохожие бросали на него встревоженные, но все же исполненные любопытства взгляды, перешептывались. Сумасбродство путешествовать по дорогам Скайрима в одиночку да еще в тяжелом бархатном плаще, подбитым мехом белой лисы и украшенным шитьем, но бретонка знала, что ее отцу не страшны какие-то вонючие головорезы.

— Я приехал читать лекции в Коллегии магов. Надеялся увидеть тебя там, но… — глаза цвета грозового неба подозрительно сузились, — уж не выгнали ли тебя?

Близко к истине, но нет.

— Я не сошлась во мнениях с некоторыми преподавателями, — не нужно Мерцеру знать, что дочь сбежала из Винтерхолда, поняв, что уже не является человеком. Кожа постепенно белела, даже самые слабые солнечные лучи обжигали, слух и обоняние стали острыми как обнаженный клинок. Как вампирьи клыки. Но и в каждой лжи есть доля правды. Древис Нилорен придирался к ней на каждом уроке, изводил нескончаемыми нудными нотациями, пока однажды не застал юную магичку в одиночестве. Библиотека опустела к вечеру, а Ураг посапывал, склонив голову на грудь, и данмер увлек девушку в глубь лабиринта стеллажей. Якобы показать любопытный фолиант. Его кровь Деметра отведала первой. Она отдавала горечью и пеплом.

— Если бы я отправил архимагу письмо…

— Отец, — бретонка страдальчески поморщилась, — я там училась, а не представляла интересы нашей семьи.

— Если бы это было так, милая, ты бы уже служила при дворе ярла, — маг поджал губы, сурово качая головой. Дочка всегда была упрямой, этим она в мать уродилась. Елентия Лживая, дочь обедневшего графа, отличалась непокорным нравом, вспыльчивостью, но обожала дочь и мужа… который многого натерпелся от своей нареченной в юности. Впрочем, Елентия и сейчас закатывала сцены с завидной регулярностью.

— Я слышал… кое-что. Сказки о драконах. Об Алдуине и Довакин… слухи правдивы, Деметра?

— Смотря, что ты слышал, — на бледном лице магессы расцвело самодовольное выражение, а глаза искрились расплавленным серебром. Мерцер убрал за ухо девушки светлую прядь.

— Тебя называют Драконорожденной… но ни я, ни твоя мать не похожи на драконов, — мужчина скупо улыбнулся. Колдун всегда сдержан в своих чувствах. А вот Елентия порадовалась бы за нее по-настоящему. Прохладные сухие губы отца коснулись ее лба. — Почетно быть Довакин. Но опасно. И все же я горжусь тобой. Меньшего от своей дочери я и не ждал.

— Деметра, вот ты где, — голос Онмунда заставил Мерцера лениво повернуть голову. Деметра похолодела, поняв, что отец не в курсе ее замужества. Девушка из семьи потомственных магов… вряд ли весьма посредственный колдун-северянин покажется ее батюшке достойным претендентом в зятья. Судорожно сглотнув, бретонка шагнула к юноше и взяла его под руку. Внезапно она показалась себе маленькой пятилетней девчушкой-сорванцом в вечно грязном платьице и с растрепанными косичками, стоящей перед строгим родителем в ожидании выговора за свои проказы.

— Отец, это Онмунд, — блондинка толкнула норда локотком в бок, и маг криво улыбнулся, — а это мой любимый отец.

Мерцер снисходительно хмыкнул и перевел тяжелый взгляд на молодого человека, имеющего наглость обнимать его дочь. Серые глаза чуть потемнели, сухое аскетичное лицо помрачнело.

— Судя по испуганному взгляду и нервной пляске на месте, этот юноша один из твоих ухажеров, Деметра?

— Нет, отец… это… это мой муж, — Довакин поцеловала юношу в щеку, и он глупо рассмеялся. Мерцер же был настроен далеко не так счастливо и благодушно, но все же улыбнулся.

— Очень рад, — процедил он, хотя взгляд его сулил Онмунду войну.

***

Глаза, остекленевшие, устремившие невидящий взгляд в ледяной потолок пещеры, подернулись мутной пленкой, как у дохлой рыбы. Несмотря на царящий в коридорах Ингвильда холод, тело начало гнить. Трупные пятна распускались пышными ядовитыми цветами на синюшной коже мертвой девушки, тлен медленно, неторопливо начал забирать всю ее красоту. А она улыбалась. Уголки губ приподнялись, будто все это ее ужасно забавляло. Она одинаково ухмылялась и шуткам Цицерона, и его отсутствию. Встречала его неизменной кривой ухмылкой разлагающегося тела.

— Не годится, — пробубнил Цицерон, укрывая мертвую медвежьей шкурой. В пещере, в их славненьком уютном уголке холодно, она может замерзнуть, - совсем–совсем не годится…