Страница 24 из 104
— Пусть он в бездну провалится! — прорычала магесса, пуская коня рысью. Онмунд, чертыхнувшись, крепче обнял ее за талию, пытаясь удержаться на Тенегриве. Бедняге–стражнику, которому не повезло загородить путь бретонке, едва не попало по голове посохом. Жеребец Слышащей встал на дыбы, молотя в воздухе передними копытами, заходясь яростным ржанием.
— Прочь с дороги! Перед тобой Довакин! — вампирша пришпорила Тенегрива, и он черной стрелой рванулся вперед, сбив с ног нескольких стражников. Крестьяне восторженно завопили, стражники на городских стенах захохотали, потрясая кулаками в латных перчатках. Вилкас только головой покачал. Бедный Онмунд, связан узами священного брака с такой язвой! И как он может с ней жить, такой что не по ее — зашибет! Помилуй Талос… Соратник покосился на Белое Крыло. Эльфийку, похоже, выходка магички нисколько не взволновала.
— Ну, что? — северянин прокашлялся. — Пойдем… в таверну?
Босмерка сухо кивнула, даже не взглянув на норда.
— У меня с собой немного денег… — начала она.
— Не волнуйся, — поспешно заверил ее Вилкас, — у меня хватит… правда, на одну комнату, — губы сами собой раздвинулись в глуповатой улыбке, и юноша прикусил язык чуть ли не до крови, пытаясь сдержать ее. Нельзя, чтоб девчонка знала или о твоих чувствах догадывалась, иначе все, сядет на шею и ножки свесит. И Скьор ему говорил, что бабе спуску давать нельзя. В доме мужик главный! Вот…
Так–то Вилкас заприметил Тинтур еще в первый ее день в Йоррваскре. Фаркас его выбор не одобрил. Слишком уж тощая, подержаться не за что, да еще, как все меры, косоглазая. А Вилкасу нравилось. Безумно, до одури. И волосы цвета осенних листьев, и глаза, и острые черты лица, и худенькая ладная фигурка… Соратник начал бы ухлестывать за ней еще тогда, но как–то Кодлак, проходя мимо их с братом комнаты, услышал, как он сравнивает груди босмерки с яблоками и заранее прикидывает, как они поместятся в его ладони. Так Белая Грива отходил его метелкой похлеще любой мамки, чуть деревяшку о его хребет не сломал! Поясница слабо заныла, памятуя о воспитании Предвестника, северянин поморщился, вновь бросив быстрый взгляд на Тинтур. Рассказал ей Кодлак или нет, но первое время эльфка шарахалась их как огня. Потом ничего, попривыкла, но отношения с Соратниками у нее так и не наладились…
***
Йоррваск спал после большой охоты. Фаркас завалился прямо на полу, не в силах доползти до кровати, но Вилкасу не спалось — братец во сне трубил похлеще мамонтов в сезон гона. Поэтому юноша не стал оставаться в комнатах и терзать свой слух духовыми руладами родственника. В главном зале сейчас тихо, как раз можно подремать до обеда. Тильма должна была уйти на рынок, так что никто ему не помешает.
Поднимаясь, северянин услышал пение. Тихий нежный, очевидно, девичий голосок выводил что–то на незнакомом языке, порхая из одного угла зала в другой. Вилкас пригнулся, воровато выглянул из–за стола. Тинтур, увлеченная песней, даже не почуяла его. Босмерка, одетая лишь в тонкое темно–зеленое платье с разрезами до бедер, босая, с непокрытой головой, латала кожаный жилет, покачивая босыми ступнями в такт песни. И эльфийка улыбалась. Первый раз за два месяца в Вайтране на ее тонких губах цвела тень улыбки, слабый такой бутончик, но все равно! Соратник устроился поудобнее на ступеньках, не желая, чтобы Белое Крыло его заметила. Уж очень хорошо поет, пусть и слов он не понимает. Но половица визгливо скрипнула под его весом, и девушка резко замолчала, вскинув голову. Золотистые локоны подпрыгнули, рассыпавшись по плечам, темно–янтарные глаза презрительно сузились при виде Вилкаса. Девушка отложила шитье.
— Я не хотел тебе мешать… — пробормотал норд, мысленно чертыхнувшись. Даэдра побери, почему рядом с ней он всегда начинает мямлить?! Изольда покрасивее босмерки будет, и торговку воин так не смущается, — ты… поешь славно. Почему ни разу не пела по вечерам? Кодлаку бы понравилось.
— Если Кодлак захочет песен, он попросит меня об этом, — процедила Тинтур, поднимаясь на ноги. Взгляд Соратника невольно скользнул по стройным ногам эльфийки, обнаженным разрезами платья.
— Слушай… — юноша нерешительно почесал затылок, — сегодня же ярмарка будет. По случаю урожая. Ну, может… погуляем? Я бы тебе охотничьи тропы показал…
— Благодарю. Нет, — Белое Крыло недовольно поджала губы, а ее тон — холоднее снегов Скайрима. Девушка попыталась пройти мимо Вилкаса, но воин схватил ее за руку.
— Что? Нет? Почему? — он даже не представлял, что она может ему отказать. Неужто у Тинтур уже кто–то другой позвал? В последнее время босмерку частенько видели в компании Атиса. Пальцы Соратника сильнее сжали локоть Белого Крыла. Обида и злость разбудили волка, таящегося внутри северянина. Соратник оскалился совсем по-звериному. — Ты с Атисом идешь, да? С этим серым?
— Нет. Я вообще не иду, — Тинтур вырвала у него руку, — не желаю видеть толпу веселящихся нордов. И тебя в том числе.
— Но… — юноша не договорил — эльфийка юркнула мимо него вниз по лестнице. Пронзив его презрительным взглядом, девушка скрылась в жилых помещениях.
***
— Комната ваша на день, — осклабился Корпул Винний, протягивая ключи Вилкасу и бросая ехидный взгляд в сторону босмерки, — пойдемте, я покажу вам…
- Не нужно. Сами найдем, — отчеканил юноша. Лизетта, тихо бренчащая на лютне, послала ему робкую улыбку и опустила глаза. Уголок рта юноши дернулся, но он тут же поджал губы, опасаясь, как бы Тинтур не заметила. Но эльфийка была слишком поглощена своими мыслями, чтобы уделить внимание Соратнику. Лизетта вновь заиграла, и Белое Крыло недовольно поморщилась.
— Фальшивит, — фыркнула она, не разжимая губ. Воин обрадовано встрепенулся.
— Ты что–то сказала? — девушка отрицательно покачала головой, и норд приуныл. Вот что мешает ему пойти поболтать с симпатичной девушкой? Почему он не хочет даже на других девиц посмотреть, все сохнет по мерке, которой даже места в Скайриме нет?! Резкие слова, невольно сорвавшиеся с губ воина, повисли в воздухе. Тинтур замерла, вцепившись в ткань платья судорожно сжатыми пальцами, ее плечи напряглись. Вилкас едва не взвыл от досады.
— Я… я не то имел в виду! — торопливо забормотал он. — Я не хотел… не то, чтобы просто босмерам здесь нет места, просто… ну, вы из Валенвуда, вы здесь чужие…
— Знаешь, я лучше переночую в лесу, — девушка круто развернулась и бросилась вниз по лестнице. Воин прижался лбом к холодному камню стены, со всей силы ударив по ней кулаком. Боль немного привела его в себя. Какого Обливиона в конце концов?! Почему он позволять этой эльфийке так помыкать собой?! Белое Крыло об него чуть ли не ноги вытирает!.. Соратник догнал девушку на самом пороге «Смеющейся крысы». Развернув Тинтур лицом к себе, он несколько раз встряхнул за плечи.
— Да какого дьявола ты со мной делаешь?! — взревел он. Зверь в его душе бесновался и рычал. — Я перед тобой чуть ли не на коленях ползаю, бегаю за тобой по всему Северу, а ты на меня даже взглянуть не хочешь! Ты!.. преступница беглая, разбойник, головорезка… эльф! — гневно выпалил Вилкас. Обнять бы ее, извиниться за все слова свои и увести наверх… но вместо этого юноша оттолкнул Белое Крыло к стене. — Босмерское отродье! Скайрим для нордов!
Посетители таверны поддержали его восторженными воплями, но для воина мир сузился до одной Тинтур. Девушка молча смотрела на него, но ее безмолвие ранило норда сильнее, чем слезы и обиды. На мгновение ему показалось, что в уголках янтарных глаз блеснули слезы, но эльфийка отвернулась, пряча лицо. Так и не ответив, она покинула гостиницу. Давящая тишина, повисшая в «Смеющейся крысе», обрушилась на северянина. Помилуй Талос, что он наделал?
— Ну, что стоишь, парень? — пьяно икнул какой–то имперец. — Беги за ней!
— Да чтоб норд за всякой остроухой бегал?! Не слушай его, Соратник!..
Вилкас и не собирался. Он выскочил на улицу, оглядываясь в поисках Тинтур. Нужно догнать ее, пока она далеко не ушла, иначе воин ее больше не увидит. Оборотень повел носом, пытаясь уловить ее запах в калейдоскопе других. Слабый лесной аромат эльфийки вел его к воротам, прочь из Солитьюда. Юноша сорвался на бег, мысли лихорадочно метались в его голове. Он… не хотел обидеть ее! Во имя Мары, Соратник всего лишь хотел какого–то ответа на свои чувства… Вилкас уже миновал местные конюшни, но запах Белого Крыла затерялся в лошадином духе и соленом ветре с моря. Юноша остановился, жадно глотая воздух. Волк бился и выл, яростно скалясь, рвался наружу, жаждал найти Тинтур. Северянин имел глупость увлечься, а зверь, вторая половина его сути, уже избрал Белое Крыло единственной. Той, с кем вервольф проведет свою жизнь. И волка совершенно не волновало, что босмерка знать его не хочет.