Братья

Молодой человек глянул вопросительно. Досужий выпивоха явно был не прочь поговорить: — Патриарх более занят мирскими делами, нежели служением. Играет в политику. А лампада у Гроба и впрямь еле испускает свет. Раз в год на Пасху патриарх въезжает в город на осле, подобно Иисусу. Зато остальное время он благодушествует, и глядит на мир с высоты рабских затылков. Адемар не сходил с лошади, у нас был достойный пастырь. Но ты, как вижу, не застал Адемара?

— Я был тогда младенцем. — Отвечал молодой человек. — Если вы об Адемаре Пюйском. Но я много слышал о его подвигах. И жалею, что то время прошло.

— Оно вернется, можешь не сомневаться. Война здесь частое дело. Я знаю, что говорю, я живу здесь с того дня, как наши заняли город. И уже забыл, как выглядит родина. А ты, судя по разговору, именно оттуда? Дюплесси, вот на кого ты похож. Был у меня товарищ. Его старшего сына Раймунда я знаю, другой — Михаил. Ну, а ты?

— Я их брат. Ко времени моего рождения, отец ушел в Святую землю.

— Я сразу приметил тебя. Меня зовут Артенак. Возможно, твой брат Раймунд рассказывал обо мне. — Старик явно гордился своей наблюдательностью. — Сколько лет прошло. Но ты похож. Ты вряд ли слыхал обо мне, хоть там на родине мы были соседями. Землю я заложил церкви, чтобы собрать деньги для похода, но так и не вернулся. И здесь не разбогател. Видно, не судьба. Артенак меня зовут.

Лицо молодого человека просияло. — Мы вспоминали с Раймундом. Он много рассказывал о тебе.

— Вот, как. Впрочем, погоди. Ты, я вижу, только пришел в город. Оставь гостиницу бездомным. У меня ты можешь жить, сколько захочешь. Там и расскажешь по порядку, не наспех. И отдохнешь с дороги.

— Я шел пешком от Яффы. — Франсуа согласился без колебаний. — Лошадь продал, чтобы собрать денег на корабль. А за моим мешком можно зайти по дороге, если у вас есть время.

— Этого хватает. — Старик на глазах помолодел и теперь суетился. — Я живу на свете так долго, будто время мне ссудил щедрый богач. Я трачу его, не считая. Ты знаешь здесь кого-нибудь? Никого. А рекомендации, письма? Нет? Как же твой сеньор допустил такое безрассудство?

— Я уехал без его благословения.

Они выбрались с торжища. Старик остановился, чтобы еще раз внимательно оглядеть Франсуа. — Не торопись рассказывать об этом, кому попало. А пока смотри под ноги. Я буду говорить на заседании Городской палаты. Пусть они, наконец, научатся убирать город, чтобы мы не утонули в нечистотах. Даже мусульмане и евреи чище. В этом я бы согласился с базарным проповедником, если бы он не грозился так громко.

Старик разговорился и болтал без остановки. Они миновали шумную часть города. Здесь было пустынно, солнце прожигало узкие улицы до дна, люди прятались от зноя.

— Я живу там, где жил, твой брат легко узнал бы эти места. — Рассказывал Артенак. — Возле ворот Святой Марии. Так они теперь называются. Иногда их зовут Гефсиманскими. Здесь мало что изменилось. Я покажу тебе церковь Святой Анны. Это совсем недалеко от моего дома, ты не заблудишься. А когда осмотришься, выберешь себе жилье. С этим нет трудностей. Людей не хватает.

— Но базар полон.

— Я говорю о тех, кто нужен, а не о тех, кто сидит на базаре. Болдуин разослал гонцов вплоть до Константинополя. Зовет христиан переселяться сюда, в Иерусалим. Многие едут, но проку от них нет. Они трусливы. Рассчитывать можно только на тех, кто прибыл из Европы. Как ты. Или, как эти. Поберегись.

Разминуться с процессией в узкой улице было непросто, они переждали ее, плотно вжавшись в стену. Несколько крытых носилок проследовали мимо. Сопровождавшие всадники приветствовали Артенака кивками, он отвечал с охотой, прикрыв рукой глаза от солнца.

— Таких, как я, почти не осталось. — Пояснил он Франсуа. — Они едут от Овечьего источника. Это место известно со времени царя Соломона. Там всегда есть вода, даже в такую жару. Я и сам принимаю ванны, когда начинает болеть плечо. А для женщин это любимое развлечение. Миллисента. Приехала почти год назад к своему мужу Жоффруа. А тот — в плену у эмира Дамаска. Он и сейчас там. Эта женщина любит командовать больше любого мужчины. Хорошо, что король слушает не только ее, иначе мы бы нажили врагов. — Артенак кряхтел, но не прекращал разговор. Видно, он нуждался в слушателе. — А что брат? Вспоминал меня? Как он теперь?

— Год назад он получил от тебя письмо. И намерен был ехать сюда. С женой.

— С той самой? Забыл, как ее звали.

— Карина. Они собирались. Значит скоро должны быть здесь.

— Прекрасно. Фаина принесла вчера с базара петуха с камнями в желчном пузыре. Так и сказала, жди новостей.

— А что с зеленым петухом? Раймунд рассказывал…

— Еще недавно они здесь хозяйничали. Но теперь их дела пошли плохо. У них ловко спрятано, сверху лишь мелкие торгаши и приказчики. Почему? Хотел бы я знать. Прошли времена, когда мы с твоим братом искали справедливости. Еще раз напомни, как зовут его жену.

— Карина. Они убили ее отца.

— Да, да. На здешней жаре память быстро слабеет. Отойди в сторону.

Они с трудом разминулись в узкой улице. Слуги вели лошадей под уздцы, всадники в черных плащах с крестами на спине дремали в седлах.

— Ты знаешь их? — Кивнул вдогонку Артенак.

— Они сопровождали нас от самой Яффы.

— Немногие из тех, кто занимается здесь делом. Когда-то я побывал на этой дороге. Еще при Готфриде. Тела сбрасывали с тропы, чтобы не мешали идущим, а многие падали сами. В дождь и снег в горах трудно. Разбойники нападали непрерывно, не пропуская ни одного каравана. Внизу на камнях лежали горы мертвых. Зловоние достигало вершин. Самое ужасное из того, что мне довелось видеть, а видел я много.

— Разбойники есть и сейчас. Но не рискуют нападать, мы добрались благополучно.

— Благодари Иоанна Милостивого. Когда-то был епископом в Александрии, а здесь организовал приют для странников и увечных. Дом и сейчас за ними. Мы прошли его возле рынка. Теперь его дело продолжили благородные люди. Их магистр Геркгард принял послушание из рук самого Папы. Говорят, что Папа готовит специальный указ — буллу на учреждение здесь ордена. Они зовут себя иоаннитами, но можно слышать и другое имя. Госпитальеры. Так их зовут за добрые дела. Я сам попадал под их опеку несколько раз. Они собрали под своей крышей всю врачебную премудрость греков, армян и евреев, так что, если будет на то воля Господня, сумеют поставить на ноги. Геркгард — провансалец. Но другие не уступят ему в благочестивом рвении. Геркгарду, видно, вскоре суждено отойти в лучший мир. Представь, он старше меня, часто болеет. — Артенак придержал Франсуа, грустно рассмеялся и закашлялся. — Не так быстро. Чтобы говорить на ходу, нужно успевать дышать. — После недолгой паузы Артенак продолжал. — Я часто бываю у короля. И не устаю удивляться, как различны люди, собравшиеся, казалось бы, для одного дела. Советую тебе, делай первые шаги осторожно, пока не поймешь, кто перед тобой и не решишь, чего хочешь. Не наживай себе врагов, они сами появятся. Можешь не сомневаться. Я готов дать совет, если захочешь его выслушать. А теперь мы пришли.

Они оказались в небольшом дворике. Возле стены под навесом, защищавшим от солнца, был разложен ковер.

— Фаина. — Прокричал Артенак вглубь дома. Обувь по его примеру Франсуа снял при входе и теперь с наслаждение вытянул уставшие ноги.

Фаина оказалась невысокой темноволосой женщиной с мягкими чертами лица. Она молча улыбнулась Франсуа и стала накрывать мужчинам на стол.

— Она — христианка. — Рассказывал Артенак. — Родственники живут общиной в горах Ливана. Пригнала коз на базар и встретила меня. Мы живем вместе уже семь лет и довольны друг другом. А теперь расскажи о себе. Зачем приехал, что собираешься делать?

Франсуа задумался. — Боюсь, не смогу объяснить, как следует. Несколько лет назад я тяжело заболел. Я должен был умереть. Пресвятая Дева явилась мне и сказала, чтобы я служил ей, когда выздоровею. Я видел ее так ясно, как тебя сейчас. С тех пор я нахожусь в пути. Жду, когда она явит свою волю. Потому пришел сюда. Мне кажется, я должен был так поступить.