Безмолвный

- Джон, - начинает Он. Нет. Не сейчас, Шерлок. Левая рука напрягается, вздрагивает. Боюсь, мне снова придется жить с тремором. И это – твоя вина, понимаешь? Я так и скажу. – Мне жаль, что так вышло с Мэри.

А. Он об этом.

Что ж.

Не знаю, что ответить. Это уже почти вылетело из головы, как будто произошло несколько недель назад. Ты совершенно сбил меня с толку, но это и к лучшему. Не знаю.

- Ты с ней порвал, или она с тобой?

Он знает про Мэри, знает, что все кончено. Знает обо всем куда больше, чем следовало бы, но вот кто из нас конкретно разрубил узел, сказать не может. Думаю, все могло обернуться и по-другому. Тот разговор могла завести и она. То, что его начал я, – случайность. Кажется, что все это было многие месяцы, даже годы назад. Все выцвело, стало серым, теперь существуешь лишь ты. Я уже успел забыть, какого на самом деле цвета твои губы, забыл их оттенок.

- Я с ней.

Он кивает, как будто получил подтверждение чему-то. Откуда он знает про Мэри? Он следил за мной. Все это время. Был на границе моего зрения и следил. Проклятье. Раздается попискивание, Он вытаскивает из кармана телефон. Пришло сообщение. Он читает его, кривит губы, кладет телефон на стол. Вздыхает. Ходит туда-сюда. Он нервничает. Он загнан в клетку.

- Это ожидание, - заявляет он, рухнув на диван, - меня просто убивает.

Снова не выдерживаю и хохочу. Не могу сдержаться. Хочется чем-нибудь в него запустить, но я не могу. И прекратить хохотать тоже не получается. Нужно сесть. Сесть, иначе я просто упаду. Вот сюда, на край дивана, у Его ног. Я могу сесть сюда. Колени подкашиваются, из груди рвется смех. Шерлок тоже смеется, смеется, схватившись за живот, как будто это поможет сдержаться. Я чувствую, как диван трясется от нашего смеха. Миссис Хадсон решит, что мы спятили.

- Скотина, - выдаю я наконец. – Господи, Шерлок, скотина ты чертова.

Он широко ухмыляется.

Встряхиваю головой. Вот Он, растянулся на диване, смотрит на меня. И все кажется таким простым. Я ведь представлял это. Можно наклониться, положить одну руку Ему на пояс, второй обхватить голову. Можно наклониться, все еще нервно смеясь, не до конца стряхнув шок и остатки истерики, наклониться и поцеловать. Потому что мне Его не хватало. Потому что Его не было рядом слишком долго. Потому что Он мой, и я должен его оберегать. Потому что Он мой. И потому что я хочу этого.

О, Господи.

Снова писк. На этот раз другой. Другой телефон. Сколько у него вообще сотовых? Он вытаскивает телефон из другого кармана, смотрит на экран, закатывает глаза.

- Майкрофт, - сообщает Он и садится. – Передать ему от тебя привет?

- Мне нечего ему сказать, - отвечаю я. Я нервничаю. Черт. Как будто превратился в тринадцатилетнего пацана. Да что со мной творится? А, точно, – шок. Я сам не свой. На столике стопка постельного белья. Пойду, застелю кровати. Точно, то, что нужно.

Стоп.

- Погоди. Передай ему, что он тоже скотина, - они оба держали меня в неведенье. Оба.

Беру белье. Как раз на две кровати. Две спальни, две кровати. Все правильно.

Он на меня больше не оглядывается. Уставился в телефон, уперся локтями в коленки. Работает. Как обычно, как раньше. Надо настроить роутер. Нет. С этим он справится и сам. А я пойду, разберусь с кроватями. Застелить кровать – чего проще? Заправить края простыни под матрас, все расправить. С этим я справлюсь хоть во сне. Справлюсь, хотя почти не чувствую рук и ног. А еще это даст мне немного личного пространства. Мне это необходимо. Необходимо дышать, необходимо все обдумать. Белье. Два комплекта. Миссис Хадсон все знала заранее. Постирала все сегодня, белье еще чуть теплое после сушилки. Два комплекта. Она уже все знала, когда звонила мне. А может, и раньше. С тех самых пор, как те жильцы стащили котел.

Хотя, это ведь не жильцы сделали, верно? Это тоже Шерлок устроил? Или Майкрофт? Или тот тип, Моран, последний оставшийся. Когда-нибудь я про это спрошу. Спрошу. Миссис Хадсон ведь все давно знала, так?

Ну, конечно, она знала. Не понимаю, злюсь я или наоборот испытываю облегчение. Я то ли расхохочусь, то ли разрыдаюсь. Может, заору. Может, взвою. А может, все сразу. Понятия не имею.

- Застелю кровати, - сообщаю я. Он не поднимает взгляд. Видимо, это слишком просто и очевидно, настолько, что не стоит труда сообщать об этом. У меня же белье в руках. Он сутулится, у Него редко бывает плохая осанка. Он сильно зарос, затылок взъерошен. Я вижу, как Он стискивает челюсти, вижу, что он напряг плечи. Он яростно набирает СМС. Опять я на Него уставился.

- Ну, ладно, - все встало с ног на голову.

Застелю кровати. Это мне по силам.

========== Глава 32: Цепочка выводов, раунд первый ==========

Как будто не уезжал вовсе.

Пестрые обои, уютное, свежевыстиранное постельное белье, коврик, деревянный пол – все здесь по-прежнему. Не изменилось ни капли. Как такое возможно? Словно и не было никаких других жильцов. Как будто, пока мы не жили здесь, квартира просто замерла, затаив дыхание.

Но я же понимаю, что это не так. Здесь, на нашем месте, пусть и совсем недолго, жили другие люди. В твоей и моей кроватях спали чужие. Нарушители, незваные гости. Но от них тут не осталось ни следа.

В отличие от гостиной. По ней видно, что в квартире жили другие. Там чисто. И по кухне тоже заметно, что нас тут какое-то время не было. Там нет ни лабораторного оборудования, ни очередных глаз на столе. Но здесь, в моей комнате, – ни следа посторонних. Она осталась неизменной. Должно же быть хоть что-то, хоть какой-то знак, оставленный здесь бывшими жильцами, что-то вроде шрама. Ты бы увидел его с первого взгляда, сразу же, как только переступил порог. Ты повсюду бы заметил следы присутствия чужаков, и они стали бы тебе знакомы, ты бы уже знал, где они работают, какие у них привычки, знал бы, развелись они или остались вместе. Ты бы знал, что они ели на ужин и кто из них где спал. Со мной комнаты не говорят, я - не ты. И я здесь никого не смогу разглядеть.

Быть может, учитывая то, что ей было известно, она вернула все на свои места специально для меня. Считала, что это все, эта застывшая в янтаре комната, меня успокоит. На деле же я слегка напуган. Слишком уж часто я возвращался сюда во сне. Этот раз – настоящий? Или это всего лишь мое воображение, рожденная из несбыточной надежды галлюцинация? Я наконец сорвался и теперь не отличаю реальность от вымысла? Элла бы знала точно. И ее, уверен, это насторожило бы. Я балансирую на тонкой грани безумия. Это уж точно дурной признак.

Нужно принести сюда сумки. Стоило захватить сюда сразу же хоть одну. Одежда и прочие вещи. Зубная щетка. Не подумал об этом. Можно провести здесь хоть весь остаток дня. Разобрать вещи, разобраться в себе. Успокоиться. Вернуться в реальность. А потом спуститься вниз и проверить: ты действительно там? И, если это правда, если ты все еще жив, все еще дышишь, сидишь на диване или склонился над столом, что я тебе скажу? Я не смог ничего сказать Элле. На похоронах я вообще еле говорил. Так что я решу сказать?

Зачем ты так со мной поступил?

Почему не дал к тебе присоединиться?

С возвращением.

Я скучал.

Не оставляй меня больше, идет? Никогда. Никогда больше. Я этого не вынесу.

Уголок зеркала над комодом все еще сколот. Ну, разумеется, скол остался. Он не мог исчезнуть как по волшебству, не мог скатиться вниз каплей воды. Он реален.

Ты по-прежнему дышишь, куришь, ты по-прежнему источник проблем. Сидишь внизу, погруженный в разбор неочевидных мне деталей, отслеживаешь невидимые мне нити. Как и всегда. Я хотел, чтобы ты был жив, и ты жив.

Проклятье.

Мир устроен совершенно иначе. Абсолютно. В нем нет места исполнению желаний, тем более подобных моему. Получить второй шанс, немыслимую возможность переиграть случившееся никому не дано. Так не бывает. Но я ведь касался тебя. Ты реален.

Вот ты внизу, ты снова ходишь туда-сюда, и я слышу такой знакомый глухой скрип паркета под твоими шагами. Ты меняешь заведенный миропорядок одним своим присутствием. Как же я сразу этого не понял? Вокруг тебя выстраивается иная действительность. В которой невозможное обычно, банально. Как я мог об этом догадаться? И как мог не догадаться? Я пожелал, чтобы ты вернулся, и вот – ты здесь. Иллюзия, обретшая плоть. Ты жив и здоров.