Страница 11 из 159
Командир поручил нам разыскать этих людей. Оказалось, дело это нелегкое, и долго нам не удавалось осуществить его. Видимо, люди они были очень энергичные и действовали решительно, хоть рискованно, но ловко.
Однажды разведчик Михаил Сарасян встретил меня новостью:
— Помнишь, мы говорили о каких-то отчаянных партизанах, которые действуют где-то поблизости? Так вот: нашего полку прибыло, они здесь. Это — семья Струтинских.
— Целая семья?
— Именно семья. Если бы ты знал, что это за люди! — восторженно воскликнул Миша. — Понимаешь, когда пришли оккупанты, они раздобыли оружие и начали бороться — все: и отец, и мать, и братья, и сестры…
— А кто у них командир — отец?
— Нет, старший сын — Николай. Вот познакомишься с ним и увидишь, что это за парень.
Я встретил его в тот же день. Невысокий, коренастый, подтянутый, симпатичный, слегка курчавый, русоволосый парень в ответ на мое приветствие улыбнулся и сказал:
— Николай Струтинский.
— Так это ты и есть тот самый командир партизанской семьи? — спросил я.
— Ну, командир не командир, а что-то в этом роде. А ты кто?
— Я разведчик отряда. Тоже Николай. Гнидюк. Несколько часов назад вернулся с задания. Все время опасался, как бы не попасть к тебе в руки.
— Напрасно волновался. Не такие уж мы темные, чтобы не разобраться, кто враг, а кто друг. Нам давно было известно, что в леса спустились парашютисты. Но мы раньше не собирались вас разыскивать: думали, у вас особое задание и не следует вам мешать. Но видим, этих парашютистов собрался целый отряд. Вот тогда мы и решили к вам присоединиться. Правда, найти вас было нелегко, но отыскали…
Так я познакомился с Николаем Струтинским — чудесным товарищем, с которым прошли мы плечом к плечу всю войну, от Ровно до Карпат, делили радости, невзгоды и не раз глядели смерти в глаза.
…Тяжело жилось Владимиру Степановичу Струтинскому, едва сводил концы с концами, чтобы прокормить семерых детей. Собственной земли он не имел, и лишь удалось построить на хуторе Буде-Грушевской небольшую хатку. Много горя перенесла и жена его Марфа Ильинична, несладко было и детям. Их, босых, оборванных и малых, пришлось отдать внаймы к сельским богачам.
Но вот пришла Красная Армия-освободительница и положила конец всем страданиям. Семья Струтинских переехала в Горыньград. Николай, Ростислав и Жорж пошли работать, младшие дети — в школу.
И вдруг — война. Что делать? Покориться? Нет! Надо бороться! Борьба и только борьба! У них есть силы, и они не станут на колени перед врагом. Старшие братья бродили ночами по лесам и дорогам, подбирая оружие, снимали с подбитых танков пулеметы, собирали снаряды и патроны.
Кое-кто из односельчан советовал Владимиру Степановичу:
— Почему вы не подскажете своим хлопцам, чтобы шли в управу? Пусть просятся на работу. Не найдется здесь, можно поехать в Германию. А то сидят без дела. Так от голода и ноги протянуть можно…
Но Струтинские не слушали этих советов — они лучше знали, что нужно делать, куда идти. Беспокоило лишь одно: как быть с матерью и младшими детьми. Брать их с собой нельзя, а оставить в селе — значит обречь на верную гибель.
— Надо отправить их из Горыньграда в другое село, — сказал Коля, — к кому-нибудь из родни.
Но делать это было невозможно: всюду сновали гитлеровцы и их приспешники — полицаи. Оставалось одно: всей семьей включиться в борьбу.
Взяв оружие в руки, Владимир Степанович вместе со своими сыновьями начал сражаться против захватчиков. Даже четырнадцатилетний Володька и тот не сидел сложа руки.
К Струтинским присоединились Бондарчук, Киселев, Глинко и другие товарищи, которым удалось бежать из вражеского плена. Они совершали налеты на небольшие немецкие группы, на управы, на «заготовительные» пункты, отправлявшие в Германию награбленные продукты.
Струтинские не раз задумывались над тем, что же делать дальше: бороться с врагом отдельно от других отрядов или установить с ними связь? Решили посоветоваться с товарищами.
Кто-то предложил:
— Надо идти к линии фронта, пробиться к нашим.
Это предложение многим понравилось, но Николай с ним не согласился.
— Поймите, товарищи, — обратился он к друзьям. — Отряд наш небольшой. Если пойдем к линии фронта, нам обязательно придется столкнуться с вооруженным до зубов противником. Мы не можем так неразумно рисковать. Думаю, что для нас найдутся и тут дела.
— А не направиться ли нам в белорусские леса? — спросил кто-то. — Говорят, там действуют партизаны.
— Зачем туда? — возразил Николай. — Тут мы знаем каждый лесок, каждую хату, а там… Минувшей ночью над лесом кружил советский самолет. Очевидно, снова сбросил парашютистов. Видно, и в наших краях создаются партизанские отряды. Вот мы и свяжемся с ними, а возможно, даже и присоединимся к ним.
Так оно и случилось. Вся семья Струтинских: отец — Владимир Степанович, мать — Марфа Ильинична, семеро детей: Николай, Ростислав, Жорж, Володя, Катя, Василек и Славик — вместе с другими товарищами влились в наш отряд.
Вскоре Владимир Степанович познакомил Кузнецова со своими ровенскими родственниками — Казимиром Домбровским и Юзефом Боганом, и они начали нам помогать. В Здолбунове, по рекомендации Домбровского, была привлечена к подпольной борьбе семья Жукотинских. Близкие родственники Струтинских — Урбановичи — стали ядром луцкого подполья, а их дочь Ядзя — нашей разведчицей. Коля Струтинский помог нам привлечь в отряд подпольщиков Марию Левицкую, Веру Гамонь, Марию Орлицкую, Петра Мамонца…
Целая династия Струтинских стала в ряды народных мстителей и бесстрашно сражалась с врагом. Это был подвиг. Подвиг простых людей, вызванный сознанием долга перед своим народом, перед Родиной, перед собственной совестью. А сколько таких подвигов было совершено советскими патриотами в годы Великой Отечественной войны!
У БРАТЬЕВ ШМЕРЕГ
Выполнив задание, я связался с Марийкой, и мы решили вернуться в отряд. Когда пан Зеленко узнал, что я покидаю город, он зашел в мою комнату и предложил:
— Знаете что, милостивый сударь? Я все взвесил и пришел к выводу, что было бы чудесно, если бы вы согласились стать моим компаньоном. Вы прирожденный коммерсант. Давайте расширим мое предприятие, оборудуем зал для офицеров и выхлопочем патент на нас обоих…
— Я польщен столь любезным предложением стать компаньоном, — ответил я хозяину. — Но я не располагаю такими большими деньгами. Это для меня неожиданность.
— Не беспокойтесь, уважаемый пан. Мы подпишем договор, что вы не вносите своего денежного пая. Я внесу за вас деньги, а вы будете заниматься снабжением, с вашей половины прибылей на протяжении года будет отсчитываться какой-то процент, а остальные деньги будут вашими. Мы все это оформим через нотариальную контору, в соответствии с законами немецкого правительства. Я уже советовался по этому поводу с оберштурмфюрером Миллером. Моя идея ему очень понравилась.
— Разрешите мне все хорошенько обдумать и дать вам ответ после возвращения в Ровно. А сейчас мне необходимо отвезти домой кузину и отдать родственнику его лошадей.
— Панну Марию мы сможем со временем пристроить к делу как официантку. Она такая милая девушка, что от офицеров у нас не будет отбоя, — рассуждал практичный хозяин.
Я еще раз пообещал пану Зеленко подумать над его предложением; мы тепло попрощались с ним и его сестрой Зосей, заинтересованной в моем возвращении не меньше брата, и тронулись в путь.
В отряде нас встретили радостно. Лукин внимательно выслушал всю историю нашего пребывания в Ровно, а когда я начал докладывать, где расположены различные немецкие организации, остановил меня и сказал:
— Резиденция Коха находится на Шлесштрассе, бывшей улице Калинина, гестапо — по Дубенской, двадцать четыре, бывшей Ворошилова, гебитскомиссариат…
— Откуда все это вам известно? — удивился я.
— Нам многое известно, но очень хорошо, что ты успешно выполнил задание. Мне нравится твоя «дружба» с этим паном Зеленко и знакомство с гестаповцем. Твои наблюдения очень интересны, но они кое в чем повторяют то, что нам уже известно. В Ровно был не ты один. Ходили туда и другие товарищи. Но твои данные — самые свежие, в них есть немало нового. Пойди отдохни, доложи обо всем командиру и готовься к следующему заданию.