Обмануть себя

А он разрушает уже пять лет. Наталкивается на невероятно мягкий и одновременно твердый характер жены, упрямо самоутверждаясь за счет ее бесконечной любви. Нет, ничего нет бесконечного. Даже небеса, в которых витает в своих работах Валя, и они где-то переходят во что-то иное. Нельзя человеческим умом объять то, чему нет конца. Так и Валино обожание, ее бескорыстное всепрощение когда-нибудь сойдут на нет. Это была новая разрушающая мысль, которая крепко засела у Белова в голове. Даже несколько мгновений существования с нею показались непростыми. Вадим понял, что пауза и его долгий, застывший взгляд заставляют Валю нервничать. Он поспешил улыбнуться, зная, что при этом выражение его лица становится доброжелательным, открытым.

Марина жила последнее время, как во сне. Она просыпалась счастливая и ложилась счастливая. В ее жизни что-то начало изменяться, и все благодаря этой удивительной женщине. Валю Марина называла в мыслях не иначе как спасительницей. Однообразный цикл, в котором каждый день был похож на другой, сменился праздником, начинавшимся с пробуждением и заканчивавшимся поздним вечером.

Марина не ощущала усталости. Она летала, успевая сделать все, что делала и раньше, плюс занятия на курсах парикмахерского мастерства. Зингеры, узнав о них, крайне удивились.

— Мариночка, как же так! — в голосе Софьи Львовны сквозила нескрываемая обида. — Мы столько раз предлагали тебе это, зная твои способности, и натыкались на категорический отказ. Что же случилось теперь?

— Повзрослела, наверное. Не обижайтесь, пожалуйста. Порадуйтесь за меня, ведь больше некому. Ни отца, ни матери, Алиса далеко — хоть вы! Я так счастлива, что моя жизнь снова обретает смысл, — улыбалась Марина, и Софье Львовне было трудно продолжать сердиться на нее.

— Если ты так говоришь, мы, конечно, рады за тебя. Дерзай. Кстати, привет тебе от Лялечки. Недавно звонила. Говорит, что тебя никак не застанет дома. Скучает по тебе.

— Спасибо. Я действительно дома появляюсь поздно, так пусть, не стесняясь, звонит после десяти — самое время, — ответила Марина. Она зашла на минуту проведать Софью Львовну, отдать прочитанную книгу и взять что-то новое. Так повелось с самого детства — обширная библиотека Зингеров служила Марине своеобразным путеводителем по жизни. Алиса часто говорила, что завидует тому, с какой легкостью Маринка проглатывает одну книгу за другой. Ляля не понимала, что эти ровные строчки на порой пожелтевших от времени страницах заменяли подруге приключения, которыми изобиловала ее бурная жизнь. Оставшись в одиночестве, Маринка окунулась в чтение с еще большим рвением. Это был еще один повод зайти поболтать с Софьей Львовной, ненавязчиво узнать о том, как живется Алисе. Как она там, в роли столичной дамы? Так хотелось услышать, что у нее наконец все в полном порядке.

Марина до сих пор болезненно вспоминала отъезд подруги. После разоблачения Белова казалось, что улеглись страсти, все стало на свои места. Марина решила, что теперь уж надолго именно она будет занимать самое важное в сердце Ляльки место, но нет! Подруга распорядилась по-своему. Зачем она так спешила?

Марина ни секунды не верила в то, что заключается брак по любви, как о том трезвонили газеты, журналы. Телевидение сошло с ума, показывая счастливую молодую избранницу известного бизнесмена Молчанова. Софья Львовна не один раз пыталась вызвать Маринку на откровенный разговор. Мать хотела разобраться в безрассудном поведении дочери, узнать имя того, от кого убегала Алиса. Софья Львовна была уверена, что ее близкой подруге известно больше, чем ей, но натолкнулась на молчание. Девочки умели хранить секреты. Марине казалось, что прошел год, целый долгий год, а ей до сих пор не прощается это. Матери было нелегко признать, что единственная дочь предпочла раскрыть свое сердце подруге, оставив в неведении ее саму. Наивная женщина полагала, что это первый подобный случай. Пожалуй, ей действительно было лучше ни о чем не знать.

Марина продолжала оставаться для Зингеров девочкой, о которой они привыкли заботиться. Почти дочкой, почти — потому, что девочка хотя и росла у них на глазах, с самого начала хотела и была более самостоятельной и независимой, чем их родная дочь. Марина боялась преступить черту, которую определила сама. С годами Софья Львовна поняла, что девочка была права. Марина не приближалась достаточно близко, чтобы позднее не только ее радости, но и ее неудачи не становились причиной ее разочарования. Иногда девушке хотелось забыть о принципах и, уткнувшись в плечо тети Сони, разреветься, но всякий раз она останавливала себя. Она никогда не знала, что такое материнская ласка, и невероятно скучала по тому, чего не пришлось испытать. Только глядя на отношения Алисы с родителями, Марина понимала, чего лишена. Она получала похвалы только от Зингеров. Родная мать так крепко втолковала ей, что она — тупая уродина, что забыть об этой характеристике она не смогла до сих пор. Она тайком плакала, считая несправедливым такое положение вещей. Отсюда возникали многие проблемы, ершистость, показная самоуверенность. Марина должна была доказать этому миру, что способна пробиться сама, что у нее масса талантов. Она избрала не самый короткий и удачный путь для достижения своей цели. Бывало, Софья Львовна разводила руками.

— Что ты так расстраиваешься, Сонечка, — успокаивал ее Захар Борисович, — мы делаем для нее больше чем кто-либо. Но несмотря на это, она никогда не будет считать нас родными. Это зов крови, пойми. У каждого он свой и здесь ничего изменить нельзя. Я не удивлюсь, если в какой-то момент она начнет пить, как ее мать, царство ей небесное. Лучше бы не дожить нам до этого, но все возможно, повторяю, все. Со своими детьми не всегда разберешься, а ты о чужих.

Софья Львовна умом была согласна с мужем. Он редко ошибался, но сердце женщины отказывалось многое понимать. Так хотелось, чтобы теперь, когда Лялечка далеко, Марина выказывала им чуть больше знаков внимания. Она не могла не понимать, насколько болезненно переживают они отъезд Алисы. Мариша ведь видела, какие близкие, доверительные отношения царили в их семье. Неужели не возникло желание восполнить эту потерю элементарным проявлением внимания? Но Марина, напротив, стала еще реже показываться на глаза Софьи Львовны. Со своей стороны, она не хотела, чтобы тетя Соня видела, как ей тяжело переносить разлуку с Алисой. Это сейчас она могла спокойно слушать и благодарить за переданные по телефону приветы из столицы, а раньше, еще месяц назад, подобные разговоры заканчивались горькими слезами в пустой квартире. Никто не видел этих слез. Марина расценила поступок Алисы как предательство по отношению ко всем, кто ее любил по-настоящему. Добровольное заточение в роскошном дворце, обладание всевозможными привилегиями и возможностями в обмен на очерствевшее сердце…

Марина не могла успокоиться, долго обвиняя себя в том, что произошло с подругой. Все-таки не стоило раскрывать ей тайны Белова. Рано или поздно узнала бы сама. Хотя Алиса всегда была максималисткой. Она отдавала всю себя, полагая, что получает взамен не меньше. Интересно: говорят, что любовь бедна, если ее можно измерить, а когда в ее основе обман? Любовь разрастается, пускает в сердце корни, обволакивает разум невидимыми сладостными грезами и все вокруг перестает быть важным. Весь мир сосредотачивается в глазах того, кого любишь. И вдруг оказывается, эти глаза лгут. Они смотрели столько раз на твое обнаженное тело, были свидетелями того, как наслаждение захватывало и подбрасывало к небесам, спускаться оттуда было так легко. Возвращение сулило встречу, очередную встречу с бесконечной магией глаз любимого. Все оказалось обманом — Марина понимала, как тяжело было Ляльке пережить это, но, с другой стороны, ведь жизнь на этом не заканчивается. И никто не заставлял подругу доказывать, что она может быть любима, любима по-настоящему, без черновиков — начисто, набело, страстно, долгожданно.

Марину не покидало чувство, что Алиса долго не выдержит. Начать с того, что за год подруга не удосужилась ни разу приехать в Горинск — телефонные звонки и только. Марина дала этому свое объяснение — боязнь встретиться с Беловым. Лялька не забыла его, да и он наверняка не забыл. Поверить в то, что с такой роскошной женщиной, как Алиса, можно расстаться без сожаления, без подспудного желания все вернуть, Марина не могла. Наступило время, когда она перестала по-женски завидовать подруге. Жизнь Молчановой, покрытая пологом тайн и недомолвок, уже не казалась несбыточной мечтой. Марине гораздо больше нравилось ее теперешнее положение, когда чувствуешь себя свободной и каждый день встречаешь с удовольствием, настроением.