Страница 241 из 272
Политическая подоплека акции в Гайд-парке была вполне понятна — состоится военный парад, на нём будут присутствовать члены королевской семьи, и не стоит дарить им уверенность, что ВИРА забыла, как британские солдаты убивали детей на улицах Белфаста, и как королева на это одобрительно смотрела.
Алекс тешила себя мыслью, что подогнать начинённую взрывчаткой машину к парку доверено именно ей, а значит можно попробовать разместить бомбу на колёсах поближе к дорожке, где будет идти конный парад, и как можно дальше от места, где будут стоять зрители. Алекс было тяжело заставить себя остаться в парке, чтобы проследить за парадом и улучить момент, когда можно будет привести в действие радиоуправляемую бомбу. Ей было страшно нажимать кнопку и так же страшно не нажимать. Когда близ машины появились первые наездники, она решилась.
Позже из новостей она узнала, что взрывом убило четырех солдат, а гражданские только ранены. Но в тот момент, когда прогремел взрыв, и люди стали метаться по парку, не вид окровавленных человеческих тел привлек её внимание, нет. Алекс смотрела на агонизирующих, бьющихся в конвульсиях лошадей. За годы жизни в Ольстере она привыкла к смертям и крови людей. Но не животных. Большие тела лошадей с вывороченными наружу внутренностями, их хрипы, подрагивающие конечности и большие черные глаза, наполненные чем-то человеческим и оттого понятным… Их она не смогла забыть.
— Все, — упавшим голосом заявила командованию Алекс, — списывайте меня в запас, я больше так не могу. Оставьте на мне снабжение, я могу договариваться о поставках и возить оружие. В конце концов, я неплохо справлялась с работой на складах.
— У нас и без тебя есть сестры по борьбе, которые этим занимаются.
— И ещё больше братьев, которые умеют убивать без разбора, — парировала она.
— Хорошо, — было сказано ей, — не хочешь участвовать в безадресном терроре в Лондоне, тогда приступай к адресному в Ольстере. Стрелять с близкого расстояния, как я слышал, ты очень даже умеешь, не запаникуешь и сделаешь всё с холодным расчётом.
Это предложение показалось Алекс лучшей альтернативой, нежели постоянные командировки в Лондон с известной целью. Смотреть в глаза своей жертве будет куда честнее.
— Мясник Ленни Мёрфи вышел на свободу, — сообщили ей в белфастском штабе, — Надо бы его достойно встретить.
Что это значило, Алекс прекрасно понимала и с удовольствием начала обдумывать, какое оружие возьмет с собой на дело.
Ленни Мёрфи скитался по тюрьмам с двадцати лет. В юности он занимался банальным воровством, а когда подрос и возмужал, с сообщником избил насмерть чётырех католиков. За это Мёрфи сидел в тюрьме, но недолго, видимо, из-за невероятной симпатии к его персоне следствия. Выйдя на свободу и почувствовав эту пьянящую безнаказанность, Мёрфи решил, что пора сколачивать собственную команду беспощадных борцов с католиками.
Его «мясники Шанкилла» стали отбросами даже в среде лоялистских банд. Они заявили о себе семь лет назад, когда их предводитель Ленни Мёрфи лично расстрелял трёх работников склада, который она пришли грабить, а четвертого приказал убить своим сподручным. Убивали «мясники» исключительно католиков, но не из чувства личной мести, не по политическим причинам и не в отместку за военные действия республиканцев. «Мясники» выискивали в городах Ольстера католиков, чтобы их убивать. Просто потому, что те католики. Мужчин и женщин, молодых и старых — сначала похищали, а затем в укромном месте жестоко, долго и с удовольствием избивали, а напоследок специальным ножом, украденным на бойне, резали глотку, да так, что можно было увидеть позвоночник, а тела потом приходилось хоронить в закрытых гробах.
Ленни Мёрфи попал за решетку после того, как средь бела дня пытался убить на улице девушку, но только ранил её. Суд дал ему двенадцать лет за покушение на убийство, а вот следствие почему-то не связало этот случай с предыдущими нераскрытыми жестокими убийствами, хотя они были более чем резонансные, и резонансные настолько, что в католических кварталах люди даже боялись ходить по улицам. Но ведь это католические улицы — какое полиции Ольстера дело, что там происходит?
Когда Мёрфи посадили, его банда продолжила своё чёрное дело. Одного католика двое «мясников» зарубили топорами, трёх поочередно похитили и после жестоких издевательств вспороли им глотки.
Прокололись душегубы только на третий год своих бесчинств, когда выкинули тело своей жертвы на улицу, а человек оказался жив. И тогда следствие закрутилось, начались аресты, а далее последовал судебный процесс, где пяти «мясникам» за девятнадцать убийств дали сорок два пожизненных заключения — это был самый жёсткий процесс за всю историю криминальных судов Британии.
Тогда осудили лишь банду, а вот Мёрфи остался чист, и это не смотря на то, что из тюрьмы он умудрялся раздавать ценные указания своим «мясникам». Мёрфи отсиживал свой срок исключительно за одно единственное неудавшееся покушение.
Недавно он вышел. И тут же начал сколачивать среди лоялистов новую банду «мясников» и снова на улицах Белфаста начались убийства католиков. А через пару месяцев нашли тело Джозефа Донегана. Все его зубы кроме трёх были выдраны плоскогубцами, а сам он насмерть забит лопатой. Полиция вычислила Мёрфи и двух его дружков. Дружков оставили в тюрьме, а вот Мёрфи выпустили на свободу за отсутствием доказательств.
— Нам придётся сделать то, чего не хотят делать власти, — говорил командир бригады, — не дать «мясникам Шанкилла» возродиться, не дать этим потрошителям начать снова резать людей и держать в страхе все католические кварталы Белфаста и окрестностей. Если британское правосудие не в состоянии увидеть в психопате психопата, если оно бессильно оградить общество от маньяка, то это придётся сделать нам. Только самооборона и ничего больше.
Когда командир передал Алекс папку, в ней оказалось самое натуральное досье на Ленни Мёрфи, с адресом, где он сейчас обитает, с его почасовым распорядком дня, с отчётом о его привычках.
— Кто это собирал? — резонно вопросила она, уже готовясь возмутиться, почему с такими исчерпывающими данными Мёрфи не убили раньше.
Но ответ расставил всё на свои места.
— Лоялисты.
— Надо же, — только и подивилась Алекс. — И что же такое случилось, раз лоялисты заказывают убийство своего собрата нам, своим заклятым врагам? Тут наверняка очень интересная подоплека.
— Ничего интересного, — отрезал командир. — Тут нет никакой политики. Мёрфи просто опасный психопат, и лоялисты это прекрасно понимают. Не будь в Ольстере конфликта, Мёрфи всё равно убивал бы и ножом, и топором, но не католиков, а, например, хромых старух, блондинок, молодых людей на велосипедах — какую угодно группу населения — или всех без разбора. Потому что он психопат. Его «мясники» убивали и протестантов, если думали что те католики, и лоялистов, если что-то с ними не могли поделить. Может сейчас встал вопрос в разграничении сфер влияния между лоялистскими бандами, я не знаю. Знаю точно, что этот сукин сын, потрошитель, нажил себе врагов везде, кроме полиции. Не знаю, за что они его так любят и жалеют.
— За то, что руководствуются правилом Мёрфи: хороший католик — мёртвый католик, — подсказала Алекс. — Я только одного не могу понять, отчего же лоялисты боятся запачкать ручки? Почему сами не пристрелят этого выродка?
— Видимо, не все лоялисты плохого о нём мнения.
— Ну да, ну да, — кивнула Алекс.
— Видимо, если его убьют свои, есть риск раскола внутри движения, а этих лоялистских группировок, сама знаешь, не счесть, и все готовы друг другу глотку вырвать даже по незначительному поводу.
— Нет консолидации, что поделать, — улыбнулась Алекс.
— Значит так, — заключил командир, — вместе с Шоном займешься Мёрфи. Даю вам неделю.
— А почему с Шоном? — тут же запротестовала Алекс. — Я и сама могу прийти в гости к Мёрфи.
— Вот поэтому приглядывать за тобой я и поручил Шону. Я знаю твою наглость и самоуверенность, будто ты бессмертная… — на этом месте Алекс жиденько засмеялась, но командир сделал вид, что ничего не заметил. — Даже не думай близко подходить к этому психопату. Выследите его, расстреляете, а потом скрывайтесь с места, чтобы никто ничего не видел.