Тяжесть слова

– Таюна!

Аршавеше недовольно осмотрелся, но не увидел среди кустов и деревьев ни одного шевеления и не услышал ни одного подозрительного хруста.

– Ну и жара, – мужчина чуть шире распахнул ворот и обмахнул повлажневшую грудь.

Под пологом леса было душно. Через переплетённые ветви вспышками золота проливались солнечные лучи, а воздух наполняло радостное и беззаботное птичье пение.

– Таюна, – опять позвал Арш. – Кис-кис-кис…

От водоёма, где они устроили лагерь, донёсся тихий плеск, а следом басовитое кваканье.

– Я сейчас уползу, и ты здесь одна останешься, – перешёл к последнему средству наг.

Сама Таюна прекрасно понимала, что никуда муж без неё не уползёт, но вот кошка всегда переживала, что её самца утащит другая самка.

– Выходи, глупое животное! – раздражённо зашипел Аршавеше.

Сильно он не волновался, зная, что зверь не уйдёт от него далеко, но непонимание, где бродит жена, вызывало досаду. С тех пор, когда он впервые полтора года назад взял Таюну с собой на юг княжества, она обзавелась дурной привычкой где-то бродить в зверином облике. Гулять, «обнюхивать обстановку». Дед уверил его, что это обычное занятие кошек, хотя Аршу хотелось услышать что-то более успокаивающее.

Но сейчас его хотя бы не мучил сводящий с ума страх, как когда Таюна ушла гулять первый раз и пропала. В месте, где живут самые ядовитые наги княжества. Среди болотистых лесов, наполненных опасными тварями, которым мелкий котёныш был на один зуб. Аршавеше едва не поседел к вечеру, когда с охоты вернулся Гайраш, в доме которого они остановились, и принёс с собой в охотничьей сумке перемазанного болотной грязью и кровью котёнка (сидел-то он среди настрелянной дичи). Оказывается, ранним утром, воспользовавшись тем, что Арш занят выполаскиванием своих длинных волос в купальне, зверёныш увязался за Гайрашем, и тот не стал его прогонять и забрал с собой охотиться на жирных уток, которых так любила Сина.

Одно только воспоминание заставило Арша опять воспылать ненавистью к мужу тётки.

Сейчас-то кошка выросла и сама стала опасной для живности, но вот оставалась глупой и сумасбродной настолько же, насколько сама Таюна была рассудительной и осторожной.

Раздался быстрый-быстрый треск кустов, и над поваленным деревом взметнулась длинная чёрная тень. Зверь мягко приземлился на все четыре лапы и, взметнув вверх клочки земли, бросился к Аршавеше. Тот обречённо позволил сбить себя на траву и терпеливо снёс обнюхивание, влажный язык, прошедшийся по волосам, и тяжеленную тушу, вольготно на нём развалившуюся.

– Когда ж ты поумнеешь? – тихо вздохнул Арш, глядя в полные обожания карие глаза.

Впрочем, за эту слепую звериную любовь он был готов простить кошке все её выходки.

Почесав довольно замурлыкавшую зверюгу под подбородком и за ушами, Арш прошёл ладонями по её бокам, насколько смог дотянуться, и хвостом по крестцу и бёдрам. Разомлевшая от ласк кошка стала ещё тяжелее, и Аршавеше почувствовал, что ему уже сложно дышать.

– Ты уже даже не лошадь, – наг попытался спихнуть зверя.

А ведь когда-то он мог её на руках носить. Сейчас тоже мог, но раньше это смотрелось умилительно, а теперь уморительно. И как из миленького тощеватого котёночка могло вырасти это? «Это» довольно щурило глаза и пускало когти в землю. Входили они в неё с влажным «вширх», напоминающим звук, что издавала коса, срезая сочную траву.

Таюна своими размерами гордилась и даже осмеливалась шутить, что переросла мужа. Тот только недовольно шевелил ноздрями, про себя думая, что сам виноват в том, что детёныш вымахал в огромную дурную кошку. Он сам и вся его семья, усиленно подкармливающая вечно голодного зверя и балующая его. Особенно, конечно, постаралась мама.

– Оборачивайся давай, а то мы так никуда и не сходим. И выйдет, что только зря проездили в такую даль…

Нет, поворачивать назад он не собирался. Таюна так радовалась, когда он предложил съездить к этим старым развалинам, что несложно было представить, как сильно она расстроится, если всё-таки не увидит их. За полтора года, прошедших после их совместного путешествия на юг княжества, Аршавеше лучше узнал жену, а та стала более открытой и честной не только в словах, но и в эмоциях. Её радость всегда была такой по-детски искренней, что Арш невольно заражался её настроением. Конечно же, когда чужая радость становится причиной твоего собственного хорошего настроения, ты стараешься, чтобы это случалось почаще. И Аршавеше теперь всегда брал жену с собой в поездки: и она рада, и он не иссыхает от тоски и беспокойства. Поездки по делам вскоре сменились просто путешествиями – это прекрасный предлог не отпускать жену в школу, из которой он сможет забрать её только на выходные, – и Аршавеше заметил, как начала изменяться Таюна.

Он и раньше замечал всё, что с ней происходит. Она менялась ежедневно, показывая что-то новое, и Аршавеше нравились эти изменения. Но то, как менялась Таюна сейчас, завораживало его.

Пугливая и настороженная, она вдруг начала превращаться в весёлую, любопытную и доверчивую женщину. Сперва Арш немного терялся, глядя на это преображение, но потом обратил внимание, что такая Таюна только рядом с ним, а рядом с другими она всё такая же пугливая и настороженная. И возгордился, поняв, что её изменения – его заслуга. Всё-таки он прекрасный муж!