Страница 17 из 46
— Что ты имеешь в виду? Ты не хочешь поступать? А что же тогда?
— Да нет, я очень хочу, только в другой институт. Ведь язык я и так уже выучила.
— Но, доченька, столько сил и денег потрачено. Как же? — развела руками мама. — А куда?
— В театральный.
Лучше бы я убила маму сразу. Безмерное расстройство последовало после этих невинных слов. Мама в полном изнеможении молча опустилась на стул. Я боялась ее молчания. Это было хуже всего. Она переживала так, что я себе казалась преступницей, совершившей самое тяжкое преступление века. Вывести маму из этого состояния можно было, лишь приведя лишь очень, ну очень веские доводы. Я не представляла, как объяснить причину своего внезапного решения. Ведь она всю жизнь боялась, что не сможет дать мне высшего образования, а это позор для интеллигентной семьи. С первого класса мама вынашивала идею, что я стану переводчицей, получу весьма престижную, по ее мнению, в советской стране профессию. Быстро прокрутив все эти составляющие, я предпочла уступить. У меня не хватило сил украсть у мамы ее мечту.
Первого сентября, придя в свой десятый класс, я вдруг поняла, что стала намного взрослее одноклассников. Конечно, они физически окрепли и подросли, но больше походили на веселое стадо телят, чем на выпускников, готовых к взрослой жизни. Я пыталась разглядеть в глазах одноклассниц любовную задумчивость или радостную влюбленность.
Но кроме кокетливых взмахов ресниц и стрельбы глазами, ничего не обнаружила. И стала гордиться своей взрослостью. Я внутренне собралась и приготовилась ждать…
Весь выпускной год прошел мимо меня. Я исправно ходила в школу и на занятия с учителями, нанятыми мамой, но сама была далеко. Меня мучили вопросы: почему не звонит Ольга, что происходит у Шабельских, как поживает Руфа. Наверное, неприятности благополучно закончились, все вернулись к обычной суматошной московской жизни, обсуждать события полугодичной давности, тем более с чужим человеком, никто не захочет. Это понятно. Но как вычеркнуть свое первое чувство? Разве это возможно? Шло время, и ничего не менялось. Тогда я стала строить далеко идущие планы по завоеванию Мити.
Какая глупость, только в юности можно так упорствовать. Обошлось мне это недешево. Опустилась я на землю очень не скоро. Сейчас сижу на грязной мокрой скамейке и боязливо перебираю запыленные цветные камушки своей дороги.
— Лерочка, я не понимаю, что с тобой происходит? — однажды спросила мама, присаживаясь ко мне на диван.
— Мамуль, ты зря беспокоишься. Я хорошо подготовлюсь к поступлению.
— Я не об этом. Ты никуда не ходишь. Ни с кем не общаешься. И вздрагиваешь от каждого телефонного звонка. Что произошло на даче?
— Да ничего особенного. Не о чем говорить.
— Думаешь, я не вижу, что ты влюбилась? Может, я смогу помочь? Поговорим, и легче станет.
— Мам, нечего рассказывать. Так, одни бредовые мечтания.
Не могла же я поведать маме, что ее дочь собирается вылавливать своего Ромео, подстерегать и навязываться. Я даже себе не очень признавалась в этом.
— Ну и хорошо, я надеюсь на твое благоразумие и девичью гордость.
Как после таких слов признаться в своих замыслах.
Каждый день я пыталась отыскать Олькин телефон. Вот идиотка, записала на каком-то клочке и теперь, где его искать… Я продолжала свои бесплодные поиски и не сразу откликнулась, когда мама позвала меня к телефону. «Небось кто-нибудь из одноклассников приглашает прогуляться», — недовольно думала я, готовая в очередной раз отказаться, и вдруг услышала в трубке:
— Ну здравствуй, душа моя.
— Ленка, привет. Как я рада! — «Душой» меня называла Леночкина бабушка. А теперь вот и Ленка, с ее легкой руки. Я действительно была рада слышать Лену. Теперь мне не надо искать Олькин телефон, у Лены он наверняка есть.
— Ты куда пропала? — обиженно спросила подружка. — Уехала, даже не попрощалась, я страшно обиделась. Но сейчас уже все прошло, — беззаботно засмеялась она. И, не давая мне оправдаться, продолжала: — Хочу пригласить тебя на день рождения. В следующее воскресенье. Ты ходишь в гости? Может, у тебя только занятия на уме или еще что?
— Конечно хожу, спасибо за приглашение.
Я не стала спрашивать об Оле, надеялась, что ее Лена обязательно пригласит, а нечаянная встреча даже лучше. Мы болтали несколько минут, только положив трубку, я поняла, что мы обе ни словом не обмолвились о нашей подруге Ольге. Первым порывом было перезвонить, но мне показалось это неудобным.
Неделя прошла ужасно. Моя рассеянность достигла высшей точки. Даже мама, которая обычно прощала все мои закидоны, в конце концов обиделась. К счастью, я сумела взять себя в руки и мы помирились. В воскресенье, купив подарок, я отправилась к подруге. У меня совсем недавно появились первые джинсы. Из-за своей фигуры я долго вообще не носила брюки, но тайно лелеяла мечту о джинсах. За последние полгода я похудела, и мама достала мне женские джинсы, голубые, с разводами. Они назывались «Wash look». Это было настоящее счастье. Таких не было ни у кого. И ничего, что стояла зима, а джинсы летние. Зато модно. Я была полна надежд.
— Ой, здорово, — удивленно вскинула брови именинница. — Я бы тебя не узнала. Ты что, на диете сидела?
Я, будто не слыша язвительного вопроса, поздравила подругу, вручила подарок. Ну дальше все как полагается. На вечеринку собрались все наши летние друзья. Судя по их общению, они встречались не только летом. Понятно, они же росли вместе в академическом поселке. И что вдруг Ленка решила меня пригласить? И где Ольга? Я чувствовала себя не очень комфортно. Когда мы сели за стол, моим соседом оказался какой-то молодой человек. Я уже собралась было знакомиться, как он заговорил, и я поняла, что это наш дачный приятель Саша. Просто я его не узнала. Он стал очень длинным юношей и несуразно размахивал руками. Даже голос у него изменился, он страшно басил.
— Давно тебя не видел, Лера. Вот хорошо, что ты пришла.
— Да, я тоже рада всех видеть. А ты вырос и изменился.
О чем говорить дальше, я не знала. Стало неловко.
— Ты в десятом классе? — продолжил Саша не клеящийся разговор. — Будешь поступать в этом году?
— Да, как и ты, наверное. А ты куда собираешься?
— Уже поступил. Во МХАТ, на постановочный.
Я встрепенулась. Театральный — это уже теплее. Почему-то мне казалось, что все, кто учится в театральных и музыкальных ВУЗах, хорошо знакомы между собой. А уж такую звезду, как Митя Шабельский, конечно, знают все. Саша нудящим голосом бубнил, что хочет быть театральным художником и что если мне интересно, то он покажет свои работы. Его предложение не возбудило особого интереса, но я подумала, что он может знать про Ольгу. Ее загадочное отсутствие и неупоминание даже ее имени было странным.
— Саш, а ты Ольгу Шабельскую помнишь?
— Да не очень, — покраснел он.
— Ты что? Мы же все время втроем ходили — Ленка, Ольга и я. Ну, такая рыжая, кудрявая, — пыталась я оживить Сашкину память.
— А, да, — нехотя отреагировал он.
— Почему ее нет?
— Я точно не знаю. По-моему, Лена с ней поссорилась. Я не интересовался. Лер, ты слышала, что я тебе до этого говорил?
— Конечно, конечно. Ты извини меня, я выйду на минутку.
Я быстро поднялась из-за стола и пошла на поиски хозяйки. Во всех комнатах кучковались и жались парочки, вяло переминаясь и мацаясь под музыку. «Если это взрослый день рождения, то мне он не по вкусу», — сделала я вывод.
Лену я нашла на кухне. Она стояла одна и курила.
— Ты куришь? — изумилась я.
— Я еще и пью.
Она демонстративно схватила бокал и сделала большой глоток.
— Что-то случилось?
— Ничего. Твой Сашечка пришел, а мой Петечка, который должен был прийти вместе с ним, — нет.
— А кто это — Петечка? Я не помню.
— Ты его не знаешь. Сашка у нас в поселке живет, а Петя его друг, он к нему приезжал.