Иван Калита

— Твои радости перед Богом гадости!

Кровь ударила в голову Дмитрия Михайловича.

— Да как ты смеешь так мне говорить! — воскликнул тот, став на его пути.

— Смею, — уверенно ответил Юрий Данилович, рукой пытаясь устранить тверичанина.

— Ах, ты гад! — воскликнул тот и, выхватив кинжал со словами: — Это тебе за моего отца! — вонзил его в сердце Юрия Даниловича.

Узнав о гибели московского князя, Узбек сильно осерчал. Он не любил самоуправства и приказал Дмитрия казнить. Тверская княжеская корона перешла к Александру Михайловичу. А в Москве её наследовал самый младший брат Иван Данилович, оставшийся в живых из многих братьев Даниловичей.

ГЛАВА 3

В Московии с утра уныло звонили колокола. В столице траур: похороны невинно убиенного князя Юрия Даниловича. Новый московский князь Иван Данилович, стоя над гробом старшего брата, был в раздумье. «Вот он лежит. Теперь ему ничего не нужно. А ведь он старался. И не для себя. Может, напрасно?» Он поднял голову. Вокруг множество народа. У большинства горькие слёзы текут по щекам. «А не это ли самое главное?» — подумал он. И вдруг в его памяти всплыл давнишний случай.

Ещё был жив его отец, Данило Александрович, младший сын Александра Ярославича Невского. Он столкнулся с отцом в проходе.

— Это ты куды спешишь? — остановил он сына.

— Да в астрагалы играть!

Отец окинул его от носков до макушки, ухмыльнулся.

— Подрос ты у меня. Подрос. Хватит те за бабий подол держаться. Пора и за мужское дело браться. Пошли-ка со мной.

Завёл его в гридницу вручил ему лук со стрелами, копьё, нож.

— На лошади-то умеешь? — спросил он.

Тот утвердительно кивнул головой.

— А ето пробовал? — он указал на лук и стрелы.

И опять утвердительный кивок.

— Вот и хорошо. Завтра на охоте мне и покажешь.

Князь насупился: горько вспоминать минувшее. «Эх, жаль, не успел до конца отец привить мне любовь к охоте. Рано он ушёл из жизни. Старшие братья ещё не окрепли, и у многих князей зуб загорелся на начавшее богатеть Московское княжество. Сколько раз меч нависал над их головами. Сколько раз одни только тверичи пытались покорить Московию. Спасибо дядьке, Андрею Александровичу, пригрел малого, дал ему свой кров. Вот так-то!» — князь тяжело вздохнул и вновь посмотрел на погибшего. Тот был очень похож на отца. И это сходство вернуло его мысль к той, первой, охоте.

Они поехали вдвоём. С какой гордостью он восседал тогда на лошади. Ещё бы! Почти как взрослый: к поясу приторочен колчан со стрелами, за плечом — лук, в руках копьё. Пусть не совсем взрослое. Но что это меняет? Видели бы старшие братья! Сердце, когда поехали, забилось от радости. Пусть видят прохожие! Но в ранний час улицы были пустынны. А на лесной дороге кого встретишь? Жаль!

Первой жертвой их охоты могла оказаться молодая стройная лань. Его тогда поразила её грациозность, подкупающая невинность. И тут грозный окрик отца:

— Ты чё? Стреляй!

Он хорошо помнит, как торопливо стянул лук, выхватил стрелу. Выстрел был удачным! Стрела поразила животное. Но оно нашло в себе силы, чтобы попытаться от них уйти. И началась захватывающая погоня. Он, поглядывая на отца, что есть силы стегал лошадь, и они неслись во весь дух, не разбирая дороги. Лес спас лань. И он тогда так опечалился, что отец, вначале критически посматривавший на него, сказал:

— Не горюй, ещё попадётся!

Так, выслеживая добычу, они не заметили, как накатилась ночь. Возвращаться в такое время домой было небезопасно, тем более с пустыми руками. Отец посмотрел на окружающие места, которые ночной мрак не совсем ещё поглотил. «Ну, Иван, — проговорил он, — нам повезло. Тут недалеко есть деревня. Там заночуем, а завтра, бог даст не пустые вернёмся».

Отец не ошибся. Миновав подлесок, они выехали на дорогу и вскоре увидели дом. Подъехав к нему, отец остановил коня и поднялся на стременах, стараясь что-то разглядеть. Но каково его было удивление, когда он не обнаружил больше никаких признаков жизни. Внезапный лай собаки заставил отца оглянуться. И он увидел, как от крыльца отделился какой-то силуэт и стал приближаться к ним.

Когда тот подошёл, можно было разглядеть, что это был старик преклонных лет.

— Отец, — обратился к нему князь, — не пустишь ли переночевать?

Старик поглядел на всадника.

— Неуж князь? — удивился старик.

— Я, — подтвердил отец и спросил, — а откуды мня знашь?

— Откуды, — усмехнулся старец, — да оттуды. Лет семь назад ты тута бывал.

Князь прикинул.

— Да, — подтвердил он, — но где ж деревня?

Вместо ответа старец буркнул:

— Слезай, бяри сына, пошли, — и рукой показал на дверь.

Князь соскочил с коня. Вслед за ним спрыгнул и Иван.

Изба из-за своей древности осела так, что при входе в неё князю пришлось наклонить голову. Войдя внутрь, князь окинул взором помещение. У входа деревянная печь, обмазанная глиной. У мутных окон стол, на котором в плошке тускло горела лучина, создавая полумрак, да сидельцы. У дальней стены — лежак со шкурами.

— Сидайте! — хозяин кивнул на сидельца, а сам вышел в сени.

Вернулся он с крынкой молока и полбуханкой хлеба. Потом сходил за деревянными кружками.

— Чем богат, князь, не обисуть! — и стал разливать молоко.

— Садись! — отец кивнул сыну.

Взяв хлеб, понюхал. Он был свеж и аппетитно пах. Князь даже втянул ноздрями его запах.

— Хорош! — проговорил он и стал ломать буханку на куски.

Князь не думал, что охота так затянется. Он хотел «объездить» молодого княжича и побыстрее вернуться в хоромы, поэтому поехали налегке, не взяв продуктов. Несколько утолив голод, князь опять повторил вопрос:

— Где же люди?

— Лоди? — старик поцарапал свою седую голову. — Скажи, князь, как им тут было жить: то ты с дружиной, то тверичи, то татары. Если ба это один раз. А то — он разочарованно махнул рукой и продолжил: — а все грабют. Сколь можноть терпеть-то? Подумай, князь, еслив ты и дальше будешь так жить, да он ещё, — дед показал на Ивана, — также будеть разбойничать, чего ждать? Дитёв-то кормить надоть. Смотри, как твой уплетает, за ушами трещит. Так вот, с кем останешься?

— Акуды они уходют? — спросил князь, глядя на старика.

— Дык куды? Слава богу! Землица ещё ести. К полякам бегут. У них, говорят, получши-то будить. На Дон....

— Куды, куды? — князь оторвался от еды.

— На Дон, говорю. Там, сказывают, воли-то поболе. Да и землица побогаче. Да твоих кровопивцев бояр нетуть. Власть-то одна должна быть.

— Однако ты смел, дед, — недовольно произнёс князь.

— А чево мне, князь, бояться? Я своё отжил. Смерти не боюсь. Хошь щас руби, хоть завтра поутру.

— Ладно, дед, — примирительно произнёс отец, — на Дону-то твоём татары.

— Дык где их нетуть? Но как-тоть справляются. Лес прикрывает. Да и храбрый народ там сбирается. Трус не пойдеть. Кишка слаба. Трус есть трус... а жисть, — добавил дед, — там, говорят, хорошая.

Этот разговор со старцем Иван никогда не забывал. «Неужели Юрий решил пожертвовать... своей жизнью ради того, чтобы Русь наконец-то обрела одного хозяина. А ведь верно говорил дед, что один хозяин должон быть». Его мысль вновь вернулась к тверским событиям: «Иль не мила была жинка его сердцу? Горда уж больно. Как же, ханских кровей. Нет, правду люди говорят, чужая душа темна».

— Князь! — кто-то тронул Ивана Даниловича за локоть.

Он оглянулся и увидел Кочеву. Боярин глазами показал, что пора накрывать покойника крышкой. Иван Данилович подошёл ближе, поцеловал того в лоб и встал в стороне. Застучали молотки.

— Спи спокойно, брат, — прошептал он, — ты будешь отмщён.

ГЛАВА 4

Перед отъездом в Орду Дмитрий Михайлович пригласил брата Александра, который оставался за него, наказав ему проявить заботу по некоторым делам. В том числе ему надо было посетить кашинского боярина Моргуна и востребовать с него двести рублей, которые одалживал ещё их отец, Михаил. Ехать туда Александру не очень хотелось. Дорога была не ближняя. Но задание надо было выполнять, и он, решив быстро обернуться, отправился в путь.