Страница 11 из 13
— Потому что оно обманывает народ. Весь этот бред о каре небесной, угрозы муками ада, отлучением от Церкви — не что иное, как способ запугать человека, одурачить его и привести, таким образом, к слепому повиновению. Отсюда и доходы церкви, этим кормятся её представители. Как вы думаете, почему они не выбрали Карла Лотарингского? Я говорю «они», потому что ясно, откуда дует ветер. Этим я даю подсказку.
— Архиепископ обвинял его в браке с неровней, — не задумываясь, ответила герцогиня. — Знать не могла этого простить.
— Я тоже вначале так подумал и поделился своими соображениями с монахом. Знаете, что он мне сказал?
— Догадываюсь, что-то в адрес церкви.
— Верно, ибо она — источник всех зол. Ей невыгоден был Карл. Он не строил храмов, не имел земель, от него не ждали щедрых пожертвований во славу Господа. Другое дело — Гуго; здесь у святых отцов рот до ушей, ведь он их почитает, благоволит, одаривает монастыри землями и золотом. Чем не подходящий монарх? Так ответил мне брат Рено, матушка, и, честное слово, я не вижу причин не верить этому.
— Замолчи, Можер, мало тебе церкви, теперь взялся за короля. Если бы ты знал, как ранишь этим моё сердце.
— Я очищаю его, ведь оно должно дышать свободой, а не гнетом, видеть свет, а не слепнуть во тьме, к чему и стремятся святые отцы. Люди слабы духом и не хотят думать. Этим и пользуется духовенство, держа паству в темноте и послушании. Но сильный духом, умный человек всегда возьмёт верх над мракобесием и не поверит ни сказкам, ни чудесам, ни мощам мифических святых, которые при ближайшем рассмотрении оказываются обыкновенными жуликами. Их махинации — это то, что одобрено самим Господом, диктуется волей небес. Нынешние церковники, курящие фимиам своим предшественникам, — те же мошенники.
— Но ведь этим самым ты выступаешь против христианства, потрясаешь его основы! — пыталась возразить герцогиня. — Это ли не грех? Ведь христианство — основа мироздания, как можешь ты хулить его?
— Я и не собираюсь, пока только готовлюсь. И монах мне в этом поможет. Что касается основы мироздания, матушка, то, на мой взгляд, это сама природа. Это ей человек обязан своим существованием, а не мифическому богу древних евреев.
Гуннора в страхе глядела на сына.
— Кто тебе это сказал?
— Лукреций Карр! В библиотеке у Лотаря, в Лане, нашёл я эту книгу, правда, не успел ещё прочесть до конца. Этот философ опирается на учение Эпикура, а тот отрицал божественное вмешательство в жизнь человека. Мало того, он вообще не верил в существование богов, говоря, что человек просто придумал их, не зная, как объяснить молнию, град или засуху, одним словом то, что происходит. И тогда я задумался, а не выдуман ли и этот бог, христианский? Старые-то боги уж надоели, вот и придумали папство, религию, церковь и так далее. Огромный институт управления народами! Крути, как хочешь, ссылаясь на волю бога, его промысел. Недурная работёнка, верно?
— И этому всему тебя научил монах? — в ужасе спросила герцогиня.
— Ну что вы, матушка, у нас и времени-то не было. Но теперь его будет много. Ах, Рено, ведь как говорит — заслушаться можно! Мне с ним интересно, клянусь кольчугой Роллона! Он смел, раз критикует Церковь, а я таких люблю. Я слышал, многие недовольны папством, но пока открыто никто не возмущается, и лишь он набрался храбрости и плюнул гидре в лицо, которое я назвал бы мерзкой харей.
Герцогиня тяжело вздохнула.
— Боже мой!.. Можер, мальчик мой, ты становишься еретиком, а это опасный путь. Тебя станет преследовать Церковь, могут даже подвергнуть отлучению!..
— Я никого не боюсь, а на это мне просто наплевать! Очередная их хитроумная штучка. Не пойму, как можно ослепить столько людей! Но я ещё доберусь до правды.
— Ах, Можер, — качала головой герцогиня, с укоризной глядя на сына, — что ты наделал? Кого ты привёл?
— Умного человека, матушка, среди сборища олухов. О, я ещё многому у него научусь и никому не дам его в обиду.
— Боюсь, своими высказываниями ты навлечёшь на себя гнев Церкви и сильных мира сего. Тебя станут бояться, от тебя начнут шарахаться, как от зачумлённого, быть может, даже проклянут!.. Брось ты всё это, будь как все, не выделяйся, иначе не миновать беды.
— Не волнуйтесь, матушка, — улыбнулся Можер, целуя руку матери, — монах умеет надевать маску лицемерия, этому он обучился в монастыре. Я буду действовать гак же, а там посмотрим... Однако, чёрт возьми, не пора ли обедать? Клянусь тиарой папы Римского, я голоден, как Исав.
Глава 4
ОТКРОВЕНИЯ РЕНО-БОГОСЛОВА
Каждый день в королевском дворце изнывающие от безделья придворные устраивали развлечения — игры, танцы, борьбу, состязания на копьях, мечах, конные прогулки. Предпочтение отдавалось играм. Мужчины любили посидеть за шахматами, женщины играли в «исповедника» и в «святого Куаня». Этим вечером, обрадованные появлением двух новых лиц, дамы тотчас увлекли Можера и монаха в свой кружок. Рено попытался выразить несогласие, указывая на свой священный сан, но его никто не стал слушать.
— Снимайте рясу, ваше преподобие, да облачайтесь в мирское и выходите к нам играть.
— Играть?.. — растерялся Рено. — Но я священнослужитель, мой долг противостоять миру, служить его живым отрицанием. Монашество являет собою на земле прообраз божественного общежития, и я...
Но фрейлины не дали ему договорить.
— Господин монах, вы где изволите находиться: в королевском дворце или монастыре Святого Фомы? — наперебой затрещали они, протягивая руки к его рясе. — Ах, всё-таки во дворце? Тогда знайте, вам придётся общаться с женщинами.
— Но мне надлежит жить по уставу, я давал обет, я должен нести слово Божье...
— К чёрту ваш обет! Считайте, что вы его не давали и никому ничего не должны. В надлежащее время мы обратимся к вам за помощью и советом как к духовному лицу, а сейчас вы наш пленник. И не вздумайте возражать, сеньор монах, пока нам не пришла охота сорвать с вас монашеские одеяния, коли вы не хотите сделать этого сами. А заодно мы посмотрим, удалось ли вам за время ваших бдений умертвить свою плоть или от неё ещё что-то осталось.
И дамы дружно рассмеялись. Рено смутился и бросил полный отчаяния взгляд на Можера. Тот в ответ лишь захохотал. Монах снова поглядел на дам, увидел их весёлые, открытые, смеющиеся лица... и не выдержал: сначала улыбнулся, потом рассмеялся, наконец вместе со всеми закатился хохотом.
Дамы, дружно зарукоплескав, тут же закричали:
— Победа! Рубикон пройден! Монах смеётся с нами! Теперь он наш! Как вас зовут, святой отец? Рено? Отлично! Но почему «отец»? Отныне ты наш брат, Рено, и мы принимаем тебя в свою компанию! Согласен?
Монах поглядел на своего спасителя. Тот в ответ пожал плечами: что, мол, поделаешь, брат, тут и в самом деле не монастырь.
И Рено, по примеру Можера приподняв плечи, развёл руками.
— Превосходно! — воскликнула Магелона и тотчас предложила: — Каламбур! Каламбур! Экспромт! Кто первый, тот и святой Куань!
Шустрая и острая на словцо Беатриса де Бомон опередила всех:
Стих оказался настолько удачным, что Беатриса единогласно была выбрана «святым Куанем», который пробовал рассмешить того, кто подносит ему какой-либо дар. Если ему это удавалось, то коленопреклонённый даритель должен был выполнить любое задание святого, скажем, пройти, не отклоняясь, строго по линии или, отвернувшись, узнать подавшего голос за его спиной. В случае ошибки Куаню вновь подносился дар. Если задание было выполнено, испытуемый сам становился «святым Куанем».
Была и другая игра — в «исповедника». Одна из дам в этой роли выслушивала имена любовников двенадцати других дам, которые подходили к ней на исповедь. Чьё имя повторялось больше других, должен был стать любовником «исповедника» на эту ночь. Если все имена были разными, дама, как правило, выбирала седьмого по счёту, но иногда могла выбрать пятого или третьего, по своему усмотрению. Важно, чтобы число было нечётным. После этого своего любовника она вверяла на эту ночь той, чей номер взяла. Если же верх брало несколько раз повторяющееся имя, то дама, играющая роль исповедника, отдавала своего любовника всем тем, которых она лишила радостей любви на эту ночь.