Время до Теней

– Вот буржуи.

Я выдержала паузу, мстительно представляя, какой станет ванная после пребывания там Линви – сплошь лужи, хлопья ароматной пены и следы эфирных масел. Впрочем, в этом доме, наверное, гнут спину целые легионы неофитов каст, насколько я понимаю структуру их социальных взаимодействий, так что отчаяние домохозяйки, столкнувшейся с настолько запущенным случаем, Ал’Ттемекке не постичь.

– Так что это за стойкое неприятие моей ящерки? – вот я и подошла к столь волновавшей меня теме.

– Ты видела изображение цвиэски и остальных тварей рядом со статуями Пятерых? Природа всех этих существ божественна, если говорить канонически.

– Н-да? – я невольно уставилась на маску, а потом перевела взгляд на цвиэски. Ящерка самозабвенно чистилась, усевшись на ковре. Я мысленно увеличила цвиэски раз в двадцать, сравнив щупальца на хребте ящерицы с украшениями маски. – Так вот вы на что божественных животин обдираете...

– Не, на украшения других обдирают. Живых, – помотала головой Ал’Ттемекке. – Такие, как твоя цвиэски, ненастоящие. Это Шаэррат – Тени. А ещё «Маири Анахарэм» – Дарующие Смерть. Они – знак рока, карающее оружие Бездны, стражи пустошей и молчаливых лесов, где запрещено ходить, – перечисляла она. Но потом вдруг озорно сверкнула жёлтыми глазами и добавила: – Несчастная протоплазма, которую все боятся.

Я с подозрением воззрилась на Двойника, дивясь произошедшей с ней переменой. Ал’Ттемекке поудобнее устроилась в кресле напротив меня и вытянула ноги.

– Понимаешь, – объяснила она, – трудно сохранять богобоязненный настрой, когда работаешь вместе с Иларом одиннадцать лет. Это он научил меня и Ниласа призывать тварей вроде цвиэски, поскольку уверен в том, что, позволь, процитирую, «божественные посланцы из Теней хуже, чем из дерьма – пуля».

Я хмыкнула.

– Заметь, это я ещё вольно перевела.

Еретик и богохульник – ох, другого я от Итаэ’Элара и не ожидала. Значит, при первой нашей встрече он назвал меня «Тенью»... Тенью Аме.

– Но вдруг появляешься ты, – продолжала Двойник, – Илар создаёт для тебя цвиэски, но потом почему-то не уничтожает тварь, хотя ему прекрасно известно, какой опасности из-за этого подвергаемся мы все.

– Но ты его прикрываешь? Зачем?

Ал’Ттемекке устало подпёрла голову рукой, распустила длинные волосы, до этого собранные в пучок на затылке, и посмотрела на меня сквозь ресницы:

– Как в твоём мире поступают с теми, кто слаб физически, кто не способен быть наравне со всеми?

Я немного растерялась:

– Ну, гроши им какие-то Государство, вроде, платит, кого возможно – модифицируют, и те работают где-нибудь.

– Тогда ты не поймёшь, – покачала головой Аме. Выдержала паузу, пока я всем своим видом выражала готовность проявить понимание, и продолжала: – Но, впрочем, должно получиться... хочешь посмотреть... я слышала, вы называете это «мувис»?

– Кино? – недоверчиво переспросила я.

– Ну, наверное, – нетерпеливо отмахнулась она. – Закрывай глаза.

– Это ещё зачем?

– Ты – Тень, Шаэррат, Двойник... или Вестник моей смерти, как любезно сегодня мне напомнила Анор, – по лицу Ал’Ттемекке пробежала неопределённая гримаса, которая, в конце концов, преобразовалась в ледяное презрение к суевериям и ко всяким зазнавшимся личностям. – Значит, ты можешь увидеть прошлое моими глазами, непосредственно через мои ощущения и воспоминания.

Я колебалась. Любопытно почувствовать на себе возможности их мозга, и, в то же время...

– А если я в чужом сознании, метафорически выражаясь, раскидываю мебель, пинаю стулья, ложусь на диван, не снимая ботинок, зарываю окурки в горшках с цветами и хихикаю над детсадовскими фотографиями хозяев? – лениво уточнила я. (Нет, в физическом смысле я такого себе не позволяю, что бы обо мне не рассказывал Доминик.) – Не боишься пускать меня к себе в мозги?

– Не боюсь. Во-первых, я упустила смысл аналогии в начале ещё, а, во-вторых, это ты должна будешь пустить меня в мозги, – холодно заметила Аме, опровергая подающую надежды теорию, что у Наставников есть чувство юмора. – В интересах твоего выживания на эпсилоне, Моэна, узнать как можно больше о каждом из нас.

– Мне гарантировали безопасность... – завела я старую песню «Замочите только посланца высокоразвитой империи, поганые дикари, и вашей судьбе не позавидует даже одноклеточная слизь на богами забытой сигме».

– И как, ты, иностранный наблюдатель, отчасти дипломат, обошлась с религиозными чувствами нашего радикального кастового старичья? – Аме бросила красноречивый взгляд на цвиэски. – Гарантий больше нет.

Я сняла очки, потёрла переносицу, зажмурилась и проворчала: