Удачная партия

— Это воротилы шоу-бизнеса, — сказала Агата. — Жалко, что вы Ромку не увидели.

— Воротилы шоу-бизнеса? — побледнев, переспросила Анастасия.

Стриганов взял Анастасию за руку.

— А Косой — это продюсер нашей Агаты, который и продавал талантливых артистов этим воротилам.

— Боже! Какой ужас! — прошептала Анастасия.

— Почему ужас? — подняла глаза на Анастасию Агата и по-деловому добавила: — Все-таки хорошо они работают. Ромку уже по телевизору показывают.

— Да-да, — кивнула Анастасия и прижала девочку к себе. — Пойдем-ка спать, малышка.

— Я уже не малышка, — возразила Агата.

— Конечно, — согласилась Анастасия, — но все равно уже пора спать.

— А где я буду спать?

— Вот на этом маленьком диванчике.

— А ты?

— А я на большом.

— А Даниил?

— А Даниил пойдет к себе домой.

— Почему? А разве на большом диване вы вдвоем не поместитесь? — хитро прищурилась Агата. — Пожалуйста, ну пусть он никуда не уходит.

— Хорошо, мы подумаем над твоим предложением. Но ты уже должна отдыхать.

— А можно Соня со мной будет спать?

— Кто это, Соня?

— Кукла моя.

— Ну конечно, можно.

— Я ей сказку расскажу.

— Сказку? Какую?

— Про оловянного солдатика.

Анастасия удивленно подняла брови:

— Вот как?! Ты знаешь эту сказку?

— Да, — гордо ответила девочка. — Мне ее Ромка сто раз рассказывал. Ох, скучаю я по Ромке.

Стриганов погладил Агату по голове:

— Мы найдем твоего Ромку. А пока ложись спать.

— Ты будешь и Ромкиным продюсером?

— Буду. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответила Агата и, прижав к себе куклу, юркнула под одеяло.

Анастасия выключила в комнате свет, и они с Даниилом вернулись на кухню.

— Вот такие дела, — сказала Анастасия, глядя в пол. Стриганов обнял ее за плечи и с силой прижал к себе.

— Твоя болезнь меня не остановит. Я буду бороться.

— Бороться с кем? — тихо, словно далекое эхо, прозвучал вопрос Анастасии.

— С твоей болезнью.

— Я не могу подвергать опасности твою жизнь.

— Без тебя мне эта жизнь не нужна. Я хочу быть с тобой. При любых обстоятельствах.

Долгий поцелуй вскружил влюбленным голову, и Анастасии показалось, что все, что было с ней до этого, — тяжелый и мрачный сон, который вскоре забудется, не оставив ни боли, ни воспоминаний. Этот сон никогда больше не повторится и никогда не омрачит ее бесконечное, словно небо, счастье.

Глава 43

Ковард раздражен и голоден

Ковард почувствовал, что усталость от работы дошла до крайней отметки: его глаза отказывались видеть, мысли запутались настолько, что потеряли всякий смысл, а желудок превратился в разъяренного тигра, которого можно усмирить единственным способом: бросить в это чудовище кусок мяса.

Он выключил микроскоп, аккуратной стопочкой сложил бумаги с записями, снял лабораторный халат и прислушался к себе. Обычно его Злобный Я в конце рабочего дня подавал голос, лишенный всякого дружеского оттенка, заставляя Коварда досадливо сжимать челюсти.

«Ну? — вопрошал Злобный Я и делал выразительную паузу. — Еще один бездарный день прожит. Что теперь? Домой? В райское гнездышко, где на кухне еле вмещается твоя дражайшая Эльвира с ужином для гурмана — банкой сайры и стаканом фруктового кефира?»

Ковард в нерешительности потоптался на месте, но так и не услышав традиционной реплики Злобного Я, вздохнул и громко сказал сам себе:

— Ну? Еще один бездарный день прожит. Нет. Совсем не бездарный день. Кажется, я кое-что нащупал. Надо это, конечно, проверить. Но… Все может быть. Что теперь у меня по плану? Домой? В райское гнездышко? Нет. Сейчас у меня по плану «Веселый Краковяк».

— Ой! Аркадий Францевич! — в лабораторию зашла уборщица, которую все в институте называли исключительно по отчеству — Петровна. — Вы еще здесь? Один? А мне показалось, что вы с кем-то разговоры ведете.

— Это я сам с собой, — ответил Ковард без смущения. «Подумает, что сумасшедший? Пусть думает. Пусть хоть одна мысль появится в ее голове!» — Я, знаете ли, люблю поговорить с умным человеком.

Уборщица сделала испуганно-понимающее лицо:

— А! Ну, ежели так…

— А что вас удивляет? Думаете, я сошел с ума? Говорю сам с собой, да? — с неоправданным напором спросил Ковард.

— Ну нет, что вы! — еще больше смутившись, замахала руками уборщица и попятилась к двери. — Пожалуйста, говорите, вы ж ученый, понятное дело.

— И что вам понятно? — не отступал Ковард.

— В каком деле?

— Вот вы говорите: «Понятное дело». Какое дело?

— Да я ничего такого не имею в виду. Просто сказала.

— А я смею вас заверить, что ничего «просто» не бывает. Вот вы моете полы и думаете, что вы их «просто моете». А на самом деле вы не моете полы, а вредите чистоте научных экспериментов!

Лицо Петровны залилось краской, и она в силу своего противоречивого характера, забыв о недавнем смущении, мгновенно разгневалась на столь неоправданное, по ее мнению, заявление и перешла в контратаку. Женщина воинственно сделала шаг навстречу обидчику и, повысив голос, возмущенно спросила:

— Это чем же я врежу вашей чистоте?

— А вот этим! — напора в голосе Коварда поубавилось, но он, решительно выставив палец, указал на половую тряпку, которую Петровна держала в руках. — Это инкубатор вредных микроорганизмов! Вы думаете, что налили в ведро какой-то вонючей гадости и решили проблему? Нет! Вы ее усугубили! А в биологической лаборатории должна быть чистота, близкая к стерильности.

— Да какая ж может быть стерильность? — возмутилась Петровна и, намотав тряпку на швабру, начала мусолить полы. — Сами то чаи гоняете, то бутерброды крошите, то окна открываете — пылюку напускаете! А человек прибирает за вами все это, блюдет порядок, так вы его обидеть норовите. Интеллигенция!

По лаборатории разнесся резкий запах французского сыра, и Ковард, поняв, что схватка с пролетариатом бессмысленна, поспешил покинуть помещение.

Свежий воздух заставил Коварда еще сильнее почувствовать голод. Ноги несли его в «Веселый Краковяк».

«Не беги, а то успеешь!» — неожиданно услышал Ковард голос Злобного Я.

«Вот те на! Объявился! — невольно обрадовался Ковард. — А я думал, что ты навсегда покинул мои мозги!»

«Ха! Я не думаю, что без меня твои мозги способны контролировать ситуацию».

«Почему? У меня сегодня получилось сделать, как мне кажется, серьезный рывок в моей научной работе».

«Может и так. Я в твою научную работу не лезу — я в ней не смыслю, а вот во всем, что касается твоей личной жизни, извини, но самостоятельно ты не можешь и шагу без меня ступить. Творишь сплошные глупости».

«Это ты о чем?»

«Вот куда ты сейчас несешься?»

«В «Веселый Краковяк».

«Зачем?»

«Есть хочу».

«Ужин — это хорошо. А после ужина опять Татьяна? Ты решил накрепко связать свою жизнь с ней, так и не выяснив отношений с Эльвирой? Ты хорошо подумал?»

«Нет. Я над этим думал, но решения не принял».

«Так зачем усложнять ситуацию? Зайди в магазин, купи двести граммов докторской и пакет молока. Этого тебе хватит, чтобы не думать о еде. А мозги займи тем, чтобы определиться, где ты сегодня будешь ночевать».

«Ладно. Уговорил».

Ковард резко остановился и пошел в другую сторону. Увлеченный своими мыслями, он и не заметил, как из полумрака плохо освещенного двора вышел человек и, словно тень, стал неотступно следовать за ним.

«А может, вернуться к Эльвире?» — размышлял Ковард.

«Не думаю, что это удачная мысль, — отозвался Злобный Я. — Ты же слышал, как она решительно прошипела, что у тебя нет дома. Маловероятно, что она за полдня сумела по тебе соскучиться настолько, чтобы принять с распростертыми объятьями. Топай за колбасой и думай о том, где же все-таки ты проведешь эту ночь».

«В твоих словах есть смысл», — согласился Ковард.

Аркадий Францевич бодро дошагал до ближайшего продуктового магазина, купил себе булочку с маком, бутылку кефира и небольшое колечко тминной колбасы.