Страница 24 из 108
Трис сидит, облокотившись о грудь Четыре. Тот в свою очередь пальцами неосознанно перебирает ее волосы, время от времени теребя, даже дергая пряди. За что получает тычок локтем под ребра. И в отместку на шее девушки остается слабый укус. Юрай на эту парочку не смотрит. Его ноги спущены вниз. Кроссовки болтаются над пропастью. И Кристине от этого не по себе. Все четверо ребят расположились на крыше здания в семь этажей. Не Хэнкок-Билдинг, но все же ничего. По крайней мере, отсюда видно небо, Стену, мерцает блюдце озера и гудят деревья с раскидистыми ветвями.
Кристина сидит по-ковбойски на каменном парапете, нагретом лучами солнца. Она упирается ладонями в серую плиту, и в ее кожу тут же впиваются мелкие камушки и песчинки. Юрай по-свойски болтает ногой и, время от времени, поглядывает на Кристину. Та улыбается и отводит глаза.
— Знаете, — подает голос Трис, — кажется, я начинаю менять свое отношение к праздникам.
Кристина смотрит на подругу. Вот об этом говорить она совсем не хочет. Но прошедшие события принято обсуждать. Особенно если учесть, что подобного рода торжеств в Чикаго вообще мало. Девушка снова опускает глаза на камень и начинает рассеяно водить по нему пальцем. Время от времени ноготь спотыкается о какую-нибудь небольшую выпуклость или впадину, а ветер ерошит волосы.
— Да ну тебя, — фыркает Юрай. Четыре также не разговорчив как и Кристина. — Я ненавижу носить костюмы. А галстук… — Он демонстративно закатывает глаза. Трис фыркает и удобнее устраивается в объятиях Итона. Кристина улыбается в кулак. Иногда ей кажется, что Юрай перед ней красуется. Она снова поднимает взгляд на молодого человека. Тот лукаво ей подмигивает, и против воли девушки ее губы растягиваются в улыбке.
— Костюмы — страшная вещь, — ан нет, Четыре все-таки говорит. — В них неудобно и жарко.
— Вот-вот, — щелкает пальцами Юрай, согласный с другом.
— Вы скучные, — протягивает Трис.
— Ну не у всех же такие шикарные платья, — голос у Четыре бархатный, ласковый. Девушка в его объятиях едва смущается, щеки ее слабо начинают алеть. И чтобы скрыть это, Трис заезжает локтем по ребрам молодого человека.
— Сейчас-то за что? — Возмущается он.
— Просто так.
Кристина начинает смеяться. Она прикладывает ладонь ко рту, мотает головой. Ее плечи вздрагивают, а глаза сияют светом и солнцем.
— Простите. Вы забавные. И вообще, с каких это пор ты, Трис, любишь платья и праздники?
Снова раздается взрыв хохота. Эти разговоры ни о чем помогают. Они ведь так, безделушки, пустые и такие типично подростковые. Молодежь говорит о таких вещах. Парни ворчат на девчонок, на их вечное увлечение тряпками и другой мишурой, сетуют на официальные дресс-коды. Живут. Вот и Кристина пытается жить дальше. Но неотвратимо, неумолимо чувствует, как внутри что-то ломается. И это так неправильно.
— Кстати, где Уилл и Эдвард? — Юрай хлопает ладонью по камню и поворачивается к Кристине, вопрошающе на нее смотря.
— Эээ, - все, что может выдать девушка, удивленная таким вниманием к себе и тому факту, что ответ на сей вопрос, молодой человек ждет от нее. — Понятия не имею.
— Засранцы, — фыркает Юрай. А его взгляд задерживается на Кристине дольше положенного. Девушке становится неуютно. Как-то все слишком. Много. Густо. Полно. Интерес Уилла, интерес Юрая. И Эрик.
Эрик.
Как обухом по голове. Нет, нет, нет. Не думать об этом человеке. А то снова засосет, затянет. Так происходит каждый раз, стоит ей возвратиться мыслями в вечер праздника, в то здание, в ту комнату из кафеля и зеркал, чтобы снова почувствовать прикосновения, вкус жестких губ и хриплое дыхание.
— Что это у тебя? — Чужой голос отвлекает Кристину от раздумий. Она вздрагивает, когда подушечки теплых пальцев касаются ее кожи и поддевают медальон на цепочке. Знак фракции отливается черным цветом в смуглых руках Юрая и ловит падающие на него лучи солнца. — Не видел, чтобы ты носила эту вещь.
Какой внимательный. Он такой внимательный лишь потому, что слишком часто смотрит на нее. Но Кристина и правду не надевала еще ни разу медальон, выловленный в озере под руководством Эрика.
— Это знак Бесстрашия, — говорит девушка очевидную вещь.
— Кэпствуешь, — улыбается Юрай. — Откуда он у тебя?
— Купила. Мне нравится символ нашей фракции. — Правда и ложь в один момент. Зачем соврала? Сама не знает. Но Кристине кажется, что скажи она о том, что этот медальон от Эрика — пусть лишь косвенно — друзья сразу же помрачнеют, их лица окрасятся в хмурые цвета, а меж бровных складок заляжет тень. Кристина просто не хочет портить атмосферу. К тому же, символ Бесстрашия — языки пламени в кольце — ей действительно по душе.
— Красиво, — Юрай улыбается, отпускает медальон, и тот шлепается о кожу девушки. Молодой человек снова выпрямляется и смотрит на город. Трис и Четыре молчат.
Каждый из них способен понять Кристину в любви к собственному дому. Знак огня красуется на коже подруги и ее мужчины. Юрай носит в ухе серьгу с этим символом. Только для них всех — это всего лишь дом. Для Кристины же медальон на ее шее, по которому скачут блики золотого марева — память о тренировках, о собственной слабости и никчемности, об Эрике. Может не стоит его носить?
Девушка спрыгивает с парапета на крышу и отряхивает черную одежду от каменной крошки и пыли.
— Я пойду в тренировочный зал. За рукой и ногой все еще надо следить. — Говорит она. — До скорой встречи.
Трис улыбается. Четыре смотрит уверенно, надежно. Подруга что-то говорит ему, и он склоняется ниже к Приор. Их обоих Кристина уже не интересует. Юрай же смотрит на нее с улыбкой на губах. Такой теплой, такой настоящей, такой искренней и естественной. Это греет Кристине душу.
— Эй, влюбленные голубки! — Это последнее, что слышит девушка, когда за ней закрывается дверь, ведущая на крышу. И звонкий голос юноши все еще стоит в ее ушах. Девушка спускается по лестнице, гулко стуча по стальным перекладинам подошвами своих ботинок. Она делает шаг на бетонный пол и тут понимает, что продолжает улыбаться. Это все Юрай. Она качает головой и сворачивает в ближайший коридор, направляясь прямиком к тренировочному залу, где Эрик сгонял с нее семь потов и выбивал все силы.
Теперь Кристина стала крепче, тверже. Закалилась словно сталь в огне. Бесстрашные ведь должны быть именно такими. Сильными и несгибаемыми. Именно таковой и ощущает себя девушка. И это дарит ей вдохновение жизни. Потому что сейчас Кристина снова чувствует, что живет. И это так пьянит. Она боялась, что уже никогда не сможет стать свободной.
Девушка минует закрытые двери и повороты, скрывающие во тьме длинные коридоры. Она идет уверенным, пружинистым шагом.
— Кристина! — Брюнетка оборачивается, замирает. В этом коридоре слишком темно. Окон в потолке нет, а электрические лампочки горят тускло и блекло, расположенные чересчур далеко друг от друга. Но девушка видит какую-то фигуру. Высокую, широкоплечую. Внутри все холодеет. Только не Эрик, только не он. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Словно молитва, словно мантра. Вот фигура делает шаг на свет, и девушка облегченно выдыхает.
— Эдвард, — произносит она. — Ты меня напугал.
— Прости. Я хочу с тобой поговорить.
— Поговорить? — Ее брови чуть приподнимаются, а в глазах стоит удивление.
— Да, — подтверждает молодой человек свои слова. — Можем поговорить здесь? — Он указывает на одну из дверей.
— Вообще, я хотела потренироваться, — Кристина застывает, чуть склоняя голову на бок. — Но если это быстро, то я согласна.
— Быстро, — кивает Эдвард.
Они оказываются в небольшой комнате. Здесь старый стол, стулья без одной ножки или с поломанными спинками, какие-то пылящиеся шкафы и даже книги. Кристина поворачивается к Эдварду и вопрошающе смотрит на него.
— Так что ты хотел? — Она интересуется у него так просто, естественно. Как и ведут себя с друзьями.
— Кристина… — Он делает шаг к ней, и девушка ничего не успевает понять, как ее тело уже вжимают в стену. Чужие руки стискивают ее плечи, а чужой рот накрывает ее. Она стоит ни жива ни мертва, пытаясь осознать, понять, что именно сейчас происходит. А Эдвард уже вовсю целует ее. Рот у него мокрый, и из него несет кислятиной. Кристина морщится от этого запаха, что вкусом желчи проникает на ее язык.