Страница 24 из 26
Смерть Скопина-Шуйского имела для страны катастрофические последствия. Рать, двинувшуюся на Смоленск, возглавил самый неудачливый из всех русских воевод – князь Дмитрий Иванович Шуйский. Современник дал ему очень нелицеприятную характеристику как военачальнику, подчеркнув, что этот воевода «сердца не храброго, но женствующими обложена вещми, иже красоту и пищу любящаго, а не луки натязати и копия приправляти хотящаго»[187]. По польским данным, под его командованием находилось более 40 тыс. русских воинов и 8 тыс. наемников из вспомогательного шведского корпуса Якоба Делагарди (по свидетельству Осипа Будило, у русских под Клушино было 16 тыс., у шведского генерала – 7 тыс. человек; Н. Мархоцкий считает, что под общим командованием Дмитрия Шуйского находилось 6–7 тыс. немцев и 20 тыс. «москвитян»)[188].
В королевском лагере под Смоленском сообщения о предстоящем походе царских войск на выручку осажденной крепости воспринимались с беспокойством. В мае 1610 года Сигизмунд III даже решился отправить в Москву своего гонца Слизня с предложением заключить «вечный мир» в обмен на уступку ему Северской земли[189]. Но Василий Шуйский, видимо, поверил, что черная полоса его царствования кончилась, и ответил королю требованием очистить русские земли.
Провал миротворческой миссии Слизня вызвал к жизни план Станислава Жолкевского, вновь предложившего разделить осаждавшие Смоленск войска на две армии. Одна должна была остаться под крепостью, вторая, с ним во главе – выдвинуться навстречу идущей из Москвы русской рати. Об обстоятельствах обсуждения предложения Жолкевского, королевские секретари записали: «1-го числа [июня][190] у короля было частное совещание, на котором король постановил послать гетмана (Жолкевского. – В. В.), чтобы он привел к повиновению то войско (служившее ранее Лжедмитрию II. – В. В.), установил в нем дисциплину, как было прежде, и, соединившись с ним, шел против неприятеля, о котором сделалось известно, что он приготовляется идти на помощь Смоленску»[191]. Уже на следующий день, 23 мая (2 июня), Жолкевский выступил в свой самый знаменитый поход.
Соединившись по пути с остатками тушинской армии, которые вел к Смоленску полковник Александр Зборовский, гетман присоединил их к своему небольшому войску. Выйдя затем к Цареву Займищу, он блокировал построенный Федором Елецким и Григорием Валуевым острожек, где находилось 8 тыс. ратников этих воевод. Жолкевский не сомневался, что туда, к Цареву Займищу, рано или поздно придет армия Дмитрия Шуйского и Делагарди и стал поджидать ее.
Действительно, русско-шведское войско не могло не воспользоваться разделением польских сил и тем, что Жолкевский, как полагали русский воевода и шведский генерал, связан по рукам осадой острожка. На самом деле, гетман не собирался стоять у валов и рогаток полевой крепости русских. Как только он узнал о появлении в непосредственной близости противника, той же ночью совершил быстрый марш навстречу ставшему на ночлег войску Шуйского.
Битва началась 24 июня 1610 года, на рассвете, у деревни Клушино. Здесь, в 19 верстах от Гжатска[192], войска Шуйского были атакованы армией гетмана Станислава Жолкевского. В 5-часовом сражении сравнительно немногочисленная, почти не имеющая артиллерии польская армия (11,5 тыс. кавалерии, 1 тыс. пехотинцев, 2 фальконета) разгромила численно превосходившее ее русско-шведское войско Дмитрия Ивановича Шуйского и Якоба Делагарди. Одной из главных причин поражения стали фатальные ошибки русского командующего, расположившего пехотные части за полками дворянской конницы, без прикрытия полевыми укреплениями. Свою роль сыграла и неожиданность польской атаки – Шуйский не успел подтянуть к месту начавшегося сражения имеющиеся у него 18 орудий. Однако, вопреки ожиданиям Жолкевского, первые удары польской гусарии не достигли цели. Только после 10 кавалерийских атак поляки прорвали линию русских войск[193]. Опрокинутая противником московская кавалерия обратилась в бегство и потоптала свою пехоту.
Сражение было окончательно проиграно после измены части наемников (французских и немецких полков) из состава шведского вспомогательного корпуса Якоб Делагарди[194]. В плен к полякам попали воевода Василий Иванович Граня Бутурлин и разрядный дьяк Яков Демидов, перед сражением привезший жалованье для иноземцев. В числе павших был воевода Яков Петрович Барятинский[195].
Узнав о поражении главной армии, блокированная в Царевом Займище еще до Клушинской битвы другая часть русского войска сложила оружие, вынужденно перейдя на сторону объявленного претендентом на русский престол польского королевича Владислава[196].
Против Василия Шуйского выступили и воеводы приокских городов. Особенно опасным стал новый мятеж в Рязани, поднятый Прокофием Ляпуновым. В Коломне взбунтовал народ голова Михаил Бобынин, который «изменил царю Василию и отъехал к Вору», находившемуся тогда в Калуге. Примеру коломничей последовали жители Каширы. Местный воевода, «князь Григорий Петрович Ромодановский не хотел креста целовать и стоял за правду. Они же (мятежные каширяне – В. В.) его чуть не убили, и привели его к кресту, и к Вору послали с повинной»[197]. Удержать контроль над вверенным ему городом удалось лишь князю Пожарскому, воеводствовавшему тогда в Зарайске. Его призывал на свою сторону Ляпунов, приславший к Дмитрию Михайловичу племянника Федора, но Пожарский сохранил верность Василию Шуйскому, известив его об обнаружившейся опасности. В Москве новости из Зарайска восприняли чрезвычайно серьезно и направили в крепость подкрепление под командованием Семена Матвеевича Глебова и стрелецкого головы Михаила Рчинова.
Известие о прибытии этих войск вынудило Ляпунова одуматься и удержать Рязанщину от участия в военных действиях против правительства Шуйского. Однако возникла новая опасность – восстали зарайские посадские люди, вынудив Пожарского затвориться с немногими людьми в городском Кремле. Воевода был готов биться до последнего, и его непреклонная решимость переломила течение бунта. Как отметил летописец, Дмитрий Михайлович «отнюдь ни на что не прельстился. Никольский же протопоп Дмитрий укреплял его и благословлял умереть за истинную православную веру. Они же еще больше укрепились. Видя же он свое бессилие, заперся в каменном городе с теми, которые стояли в правде; в городе же у тех мужиков [было] имущество и запасы все, а в остроге нет ничего. Те же воры, видя свое бессилие, прислали в город и винились, и [предлагали] целовать крест на том: «Кто будет на Московском государстве царь, тому и служить». Он же, помня крестное целование царю Василию, целовал крест на том: «Будет на Московском государстве по-старому царь Василий, ему и служить; а будет кто иной, и тому так же служить». И на том укрепились крестным целованием, и начали быть в Зарайском городе без колебания, и утвердились между собой, и на воровских людей начали ходить и побивать»[198].
Справившись со смутой в Зарайске, князь Дмитрий Михайлович совершил поход к Коломне против укрепившихся сторонников самозванца и восстановил власть царя Василия Шуйского в этом городе.
187
РИБ. Т. 13. Стлб. 119.
188
Жолкевский С. Записки о московской войне. С. 58; РИБ. T. 1. Стлб. 195; Мархоцкий Н. История Московской войны. С. 74.
189
Козляков В. Н. Василий Шуйский. С. 215.
190
По Юлианскому календарю, использовавшемуся в Русском государстве – 22 мая.
191
РИБ. T. 1. Стлб. 593–594.
192
В. Н. Козляков ошибочно посчитал Клушино можайским селением. – Козляков В. Н. Василий Шуйский. С. 217.
193
Теодорчик Е. Военное дело в Польше в первой половине XVII в. // История военного дела в Польше. Избранные вопросы. Диссертации, очерки. Варшава, 1970. С. 98.
194
Жолкевский С. Записки о московской войне. С. 103–104.
195
Видекинд Ю. История десятилетней шведско-московитской войны. С. 130.
196
ПСРЛ. Т. 14. М.; Л., 1965. С. 97; Жолкевский С. Записки о московской войне. С. 62–64. Условия сдачи «острожковых воевод» (кн. Ф. А. Елецкого и Г. Л. Валуева) см.: Сб. РИО. Т. 142. М., 1913. № 8. С. 89–90.
197
ПСРЛ. Т. 14. С. 99.
198
Там же. С. 99.