Страница 25 из 26
Глава 3. Лихолетье. Земские ополчения и освобождение Москвы
«Великий обман» 17–18 июля 1610 года. Семибоярщина
Политическая ситуация, сложившаяся в России к исходу лета 1610 года, означала наступление нового этапа в истории Смутного времени. Клушинская военная катастрофа сразу же переросла в политическую. К Москве шли не только польские войска Жолкевского, но и силы воспрявшего духом Лжедмитрия II. Получив известия о разгроме армии Дмитрия Шуйского и Делагарди у села Клушина, самозванец, покинув Калугу, отправился на реку Утру, где собирал полки гетман Сапега. Оттуда он собирался идти к Москве. Именно в это время, используя свой последний шанс, самозванец, подобно Болотникову и Лжепетру, решился поднять бедных людей против знатных и богатых.
Угроза со стороны Вора теперь казалась едва ли не страшнее польской, и царь Василий совершил одну из самых больших своих ошибок – призвал для участия в войне с Вором крымских татар. В Бахчисарае упускать этот шанс не собирались, и на Русь двинулось большое татарское войско. Вел его «царевич» Батыр-Гирей (Бахадур-Гирей). Навстречу ему с «поминками» были высланы воеводы – князь Иван Михайлович Воротынский, князь Борис Михайлович Лыков и окольничий Артемий Васильевич Измайлов.
Тем временем армия Лжедмитрия II и Сапеги шла на Москву. Лежавшая на ее пути Медынь перешла на сторону самозванца, но Пафнутьев-Боровский монастырь закрыл перед Вором ворота. Игуменом обители был тогда Иоасаф, бывший настоятель Троице-Сергиева монастыря, отстоявший его от того же Сапеги во время знаменитого осадного сидения 1608–1610 годов.
Но «воровское» войско воспользовалось оплошностью воевод и, захватив, разграбило обитель. Произошло это 5 июля 1610 года. Небольшой отряд защитников монастыря, возглавляемый князем Михаилом Никитичем Волконским, не смог помешать свершившемуся кощунству. Сам воевода геройски погиб в бою, сражаясь в одиночку против ворвавшихся в собор солдат самозванца. Пали и другие защитники монастыря, и монахи (из 80 монахов уцелело лишь 9 старцев). В числе убитых иноков оказался настоятель, архимандрит Иоасаф. Он принял мученическую смерть над ракой преподобного Пафнутия Боровского.
Разграбив обитель, воровское воинство двинулось дальше и наткнулось на крымцев, призванных Василием Шуйским для борьбы с самозванцем. 10 июля на реке Наре в Боровском уезде произошел бой с татарским войском. Четыре дня воины Батыр-Гирея атаковали полки Лжедмитрия II в укрепленных лагерях – таборах, но были отбиты, после чего ушли за Оку, принявшись разорять порубежные места. А «царик» продолжил свой поход.
Вновь встав под Москвой, в селе Коломенском, Вор обманом добился свержения царя Василия. Его сторонники на переговорах с москвичами 17 июля предложили свести с трона и московского государя, и своего «царика», а затем избрать правителем самого достойного из представителей великих русских родов. Многим на Москве такое предложение показалось заманчивым, и они восстали на государя-неудачника.
17 июля 1610 года царь Василий Иванович Шуйский был насильно низложен и пострижен в монахи[199]. Однако, получив об этом известие, приверженцы самозванца отказались выполнять свою часть обещания, 18 июля потребовав от москвичей покориться Вору и целовать ему крест. Естественно, это требование было отвернуто. Историки называют вероломный поступок тушинцев «Великим обманом» 17–18 июля. С него и начался самый трудный период Смутного времени, позже названный Междуцарствием.
В результате произошедшего переворота к власти пришло правительство находившихся в то время в Москве семи бояр – князя Федора Ивановича Мстиславского, князя Ивана Михайловича Воротынского, князя Андрея Васильевича Трубецкого, князя Василия Васильевича Голицына (после отъезда с посольством под Смоленск к королю Сигизмунду его заменил брат Андрей Васильевич Голицын), князя Бориса Михайловича Лыкова, Ивана Никитича Романова и Федора Ивановича Шереметева. Новое правительство получило оставшееся постыдным в памяти народа название «Семибоярщина». Хотя изначально действия московских бояр не были предательскими. Они лишь пытались создать временный легитимный орган, способный управлять государством после свержения царя Василия Ивановича Шуйского, заполнив, по возможности, тот политический вакуум, который возник в результате переворота, осуществленного группой заговорщиков в июле 1610 года. Однако в обстановке чрезмерной политизации жизни в русской столице, к которой, с одной стороны, приближалась польская армия гетмана Станислава Жолкевского, с другой – угрожало стоявшее у стен войско Лжедмитрия II, боярское правительство вынуждено было занять если не пропольскую, то все же достаточно конформистскую позицию.
Военно-политическое поражение и угроза повторения социального взрыва, подобного восстанию Болотникова и Лжепетра, принудили правящие московские круги пойти на прямой сговор с польско-литовскими интервентами, войско которых в августе 1610 года подошло к Москве. Командовавший польской армией гетман Станислав Жолкевский поспешил воспользоваться произошедшими изменениями в русской столице, предложив московским боярам вступить с ним в переговоры. Положение казалось безвыходным, так как стоявший в селе Коломенском Лжедмитрий II, стремясь опередить коронного гетмана, начал штурмовать Москву. Первый бой произошел 2 августа в районе Серпуховских ворот (отвлекающая атака) и Красного села (главный удар). Но и первая атака, и основной натиск были отбиты, причем при отражении их на помощь москвичам, невзирая на запрет Жолкевского, пришли служившие в польском войске русские отряды И. М. Салтыкова и Г. Л. Валуева. Новые попытки прорваться в Москву были предприняты 10 и 14 августа. Они тоже закончились неудачей, а в одном из боев был ранен Иван Заруцкий.
Именно тогда кажущаяся безвыходность ситуации толкнула Федора Мстиславского и его товарищей на ряд опрометчивых поступков. Первым шагом на пути, приведшим новое русское правительство к полной капитуляции перед поляками и их сторонниками, стало знаменитое постановление Семибоярщины не избирать царем представителей русских родов, следствием чего стало признание государем сына польского короля Сигизмунда III Владислава.
Договор об этом был подписан 17 августа 1610 года, а уже 19 августа в Москву прибыл гонец от польского короля, с требованием выслать из Москвы к нему всех влиятельных москвитян, представлявших опасность для его интересов. По-видимому, уже тогда Сигизмунд III решил напрямую подчинить Русское государство польской короне. 12 сентября наспех собранное посольство выехало к стоящему под стенами Смоленска королю. Его возглавили митрополит Ростовский Филарет и князь Василий Васильевич Голицын. В разработке инструкций для послов принял участие патриарх Гермоген, настоявший на условии обязательного перехода королевича Владислава в православную веру.
Тем временем, заключив выгодный для себя союз с московскими боярами, поляки поспешили избавиться от конкурента в лице царика, перебравшегося из Коломенского в Николо-Угрешский монастырь. Еще до отъезда посольства, 27 августа, королевские войска выступили против самозванца. Гетман Сапега со своими полковниками сразу же перешел на сторону короля, а Вор и его окружение бежали в Калугу. Там 11 декабря 1610 года Лжедмитрий II был убит начальником охраны, крещеным ногайским князем Петром Урусовым. Бояре самозванца – князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой и Иван Мартынович Заруцкий – примкнули к зарождающемуся освободительному движению, согласившись на компромиссное решение выбрать государя «всею землею» после освобождения Москвы.
К сдаче ее врагам привела порочная политика властей, проявлением которой стала практика уступок и соглашений с поляками. Они стали совершаться правительством «седми московских боляр» с середины августа 1610 года. В ночь на 21 сентября того же года в столицу были введены войска гетмана Жолкевского. Как отмечал в своих мемуарах сам польский военачальник, «бояре опасались [мятежа] и желали, чтобы под защитою войска короля, они могли быть безопасны от ярости народа»[200]. По словам Авраамия Палицына, для них предпочтительней было «государичю (польскому королевичу Владиславу – В. В.) служити, нежели от холопей своих побитыми быти и в вечной работе у них мучитися»[201]. По подсчетам польского историка Томаша Бохуна, в Москве были размещены четыре полка – Александра Гонсевского, Марчина Казановского, Людвика Бейера и Александра Зборовского. В них насчитывалось от 5675 до 6583 солдат гусарских и панцирных хоругвей, а также 800 пехотинцев иноземного строя и 400 гайдуков. Полк А. Гонсевского состоял из 7 хоругвей, в которых было от 1000 до 1160 человек, полк М. Казановского – из 6 хоругвей (584–760 человек), полк Л. Вейера – из 4 хоругвей (412–520 человек), полк А. Зборовского из 18–20 хоругвей (3679–4143 человек)[202]. Полки самого Жолкевского и Николая Струся расположились в Можайске, Борисове и Верее, прикрывая дороги, ведущие от Москвы на запад.
199
Любопытно, что среди официальных обвинений, предъявленных Василию Шуйскому, было высказанное в разосланных по городам объявление о непопулярности царя и его неспособности прекратить шедшую в стране междоусобную войну: «И дворяне и дети боярские всех городов, и гости, и торговые люди, и стрелцы, и казаки, и посадские и всяких чинов люди всего Московского государства, поговоря меж себя и услыша украинных городов ото всяких людей, что государя царя и великого князя Василья Ивановича всеа Русии на Московском государстве не любят, и к нему государю не обращаются и служити ему не хотят, и кровь крестьянская междоусобная льется многое время, и встал отец на сына и сын на отца, друг на друга, и видя всякие люди Московскому государству такое конечное разоренье, били челом ему, государю, всею землею, всякие люди, чтоб государь государство оставил…» (ААЭ. Т. 2. № 162. С. 277). Впрочем, патриарх Гермоген, до конца стоявший за царя Василия, писал, что свержению Шуйского предшествовала грамота, присланная из «Литовских полков», содержащая следующие обвинения: «князя де Василья Шуйского одною Москвою выбрали на царство, а иные де города того не ведают, и князь Василей де Шуйский нам на царстве не люб и его де для кровь льется и земля не умирится, чтоб де нам выбрати на его место иного царя» (ААЭ. Т. 2. № 169. С. 286.). Совпадение формулировок очевидно; ясно, что заговорщики, свергнувшие Василия Ивановича, действовали в полном согласии с польскими интервентами.
200
Жолкевский С. Записки гетмана Жолкевского о Московской войне. С. 89. Почти теми же словами объясняет действия московского правительства и ротмистр Николай Мархоцкий, писавший что «бояре, оставшиеся в Москве, опасались измены простонародья, которое хотело встать на сторону Дмитрия (Лжедмитрия II, подошедшего тогда к Москве из Калуги – В. В.), и уговаривали гетмана ввести войска в столицу». – Мархоцкий Н. История Московской войны. С. 80.
201
Палицын А. Сказание. С. 208.
202
Bohun Т. Moskwa 1612. Warszawa 2005. S. 53, 64–66.