Страница 13 из 15
притронется.
— Ты же сама пришла. Сама. — Водит губами по шее. Как хорошо, что Рада собрала волосы, сцепила резиночкой в высокий
хвост. Они не будут мешать ласкать ее.
— Гера, — шепчет она, — новый любовник — это как новый массажист. Не знаешь, чего ожидать. Не знаешь техники.
Знаешь, зачем пришла, а руки чужие. Но после первого раза становится ясно: придешь еще раз, или нет. — Она чуть
выгибается и, глубоко вздыхая, отклоняется, сильнее опираясь ему на грудь. Гера крепкий, теплый.
— У тебя нет выбора. Ты уже сказала: пять месяцев. А вдруг тебе не понравится?
— Понравится. Я пришла, потому что хочу. А ты мне нравишься.
Он ей нравится. Она видела его голого в душе. Гера, он... как статуя. Каменный. Скульптурно сложенный. Антошке до него
далеко. Гера сделал свое тело идеальным. Такими не рождаются, такими становятся.
— Я хочу, чтобы ты стонала.
Дружинина издает мягкий смешок и немного запрокидывает голову. Собирается что-то сказать, но уже не может, удивленно
вздрагивая от неожиданного укуса в плечо. Дыхание у нее обрывается, по телу бегут мурашки.
Гергердт ждет первого вздоха и начинает целовать ее. Шею. Плечи. Влажно, настойчиво. Сминая волю, разум. И свою
выдержку заодно. Какая тут выдержка, когда чувствуешь ее дрожащую. Готовую. Слышишь затрудненное дыхание,
различаешь все его оттенки. Откликаешься на каждый стон.
Она такая роскошная. Чувственная. Совершенно расслабленная. Ее тело дышит возбуждением. Грудь тяжело вздымается.
При взгляде на эту грудь рот наполнялся слюной. У нее натуральная грудь. Идеальная, высокая. Ее хочется попробовать на
вкус, не говоря уж о примитивном желании сжать руками.
И он делает это. Гера по-собственнически сжимает ее грудь; мнет небрежно, от удовольствия порыкивая ей в шею. По его
сильному телу бежит дрожь. Что же будет, когда он войдет в нее? Да он кончит сразу. Но пока еще удается держать себя в
руках, хотя это адски больно.
Он разворачивает ее. Ухватив за ягодицы, крепко вжимает в себя, чтобы она почувствовала, как он хочет, поняла, что
получит. Рада обхватывает его ногами; он целует ее грудь и слегка покусывает.
Она берет его за руки, но не для того, чтобы оторвать от себя. Нет, лишь кладет свои теплые ладони на его, потом сжимает
запястья. Гладит предплечья, ведет вверх по налитым бугристым мышцам. Ей надо привыкнуть к нему. У него такие
властные руки. Надо привыкнуть к ним. Гера не знает такта, он трогает ее нагло и бесцеремонно. Так, как хочется ему. Он
ласкает необузданно. Надо запомнить его прикосновения. Запомнить дыхание, запах. Как от него вкусно пахнет. Да, он как
следует отмылся и пахнет безумно приятно.
Рада водит кончиками пальцев по его шее. Подцепляет золотую цепочку, проводит по плоским звеньям, невзначай касаясь
кожи. Как же Гере это нравится. Она улыбается, чувствуя и видя его реакцию. Он закрывает глаза, выгибает шею, лицо его
расслабляется. Как он кайфует!.. Наслаждается ее прикосновениями. А она продолжает…
Обнимает его за плечи, с упоением гладит по спине. Что-то шепчет. Да, она шепчет, что ей очень хорошо с ним. Очень. Ей
хочется еще. Хочется – чего? Она крепко целует его шею, мягким шелковым языком пробует кожу на вкус. И загорается
желанием. Только сейчас загорается. Сильным, бурлящим. До этого оно было не такое. Было приятно и только. Влага между
ног не есть само желание, как полагают мужчины. Это лишь физическая реакция. Просто смазка для предотвращения
дискомфорта при половом акте.
Рада целует его. Прижимается к нему всем телом. Клонит голову на плечо, трется об него щекой и припадает ухом к шее,
среди какофонии их вздохов и стонов различая бешенное биение его пульса. И у самой сердце заходится. Не думала, что так
все будет...
— Ты такой вкусный, Гера, — шепчет ему в ухо, слегка прикусывает мочку. Покачивается. Скользит языком до ключицы.
Влажно и мягко. Чувствительно до дрожи во всем теле.
— Ты еще не пробовала.
— Я потом. А сейчас уже не могу. Я уже не могу, Гера.
Так она шепчет, так говорит... Бархатно. С ума сойти...
Он опрокидывает ее на спину и оказывается сверху. Дружинина обвивает ногами его поясницу, а Артём ухватывает одну
ногу под колено и подтягивает выше. Целует бедро, легонько прикусывает. Размазывает по гладкой коже влажный след,
движется ладонью к ягодице и стонет, касаясь пальцами горячей промежности. Конечно, она уже не может, вся мокрая...
— Я тоже, — хрипло шепчет и врывается в ее тело.
Рада вздрагивает от резкого толчка. Закрывает глаза и замирает без дыхания, чуть-чуть выгибается. Стройное тело
натягивается, как струна.
Как же сладко в ней. Невозможно сладко. Безумно. И нежно. И горячо. Каждое движение — то ли мука, то ли удовольствие.
Хочется быстрее, сильнее. Еще глубже хочется.
Он с животным желанием вонзается в нее, поглощая до темноты в глазах. Она стонет, хватается за его плечи, задыхаясь от
глубоких движений. Пытается оторвать его от себя, чтобы сделать хоть глоток воздуха. Но не получается. Голова кружится, и
всякие звуки исчезают. А Гера... он жадно целует ее плечи, шею, ключицы, доводя до сумасшествия. Уводя в бесконечность.
Там она совсем безвольная. Слабая.
Рада нащупывает руками цепочку, снова тянет за нее, крепко зажимая в руке кулон. И вздыхает, когда Гергердт
приподнимается над ней, замедляя темп. Он останавливается, желая видеть ее лицо. Хочет увидеть это в ее глазах. Как ей
хорошо. У нее уже совершенно другой взгляд. Темный. С поволокой страсти. Она не в себе, как всякая женщина,
находящаяся на грани оргазма. Потрясающее зрелище.
— Гера, ты убьешь меня...
— Подо мной, вроде, никто еще не умирал.
Он забылся. С ней летишь как в пропасть. Да, надо аккуратнее.
Трогает ее лицо. Мягкую щеку, подбородок. Проводит пальцем по губам. Как не целовать такие губы? Мягкий чувственный
рот. Как не целовать? Целует ее. Настойчиво приникает к сладким губам, а она пытается увернуться.
— Я же говорила, Артём...
— Что ты говорила? У нас все будет по-настоящему, по-взрослому. Я тебе не Антошка... мне ты мозги пудрить не будешь. —
Гергердт обхватывает ее шею пальцами. Дружинина сразу перестает уворачиваться и позволяет себя целовать. Сначала не
отвечает, но потом расслабляется.
— Хорошо тебе со мной? Хорошо? — выдыхает ему в щеку, отрываясь от его жаркого рта.
— Я сейчас кончу.
— Давай, — шепчет она. — Я хочу почувствовать это. Только в меня. Пожалуйста.
***
Рада сидит на кровати. Она после душа, волосы уже высохли. На ней черная футболка с распятьем. Нужно же было надеть
что-то на себя, майка залита кофе, вот и схватила, что первое попалось на глаза. А Гергердт все спит.
Пока он спал Рада, наконец, исследовала его квартиру, походила по первому этажу, заглянула в комнаты. Поняла, почему
раньше не видела кошку. Кошка, оказывается, живет в кабинете Геры. Есть у него в квартире что-то вроде рабочей комнаты.
А вообще, жилище Геры похоже на пещеру. Все темное, много отделки из натуральных материалов: камень, дерево. Даже в
спальне черные стены. Умом тронуться... Но планировка такая, что не гнетет этот цвет, успокаивает. Нет двери, нет
закрытого пространства. Как будто стены одной нет.
— Артём, — зовет Рада, касаясь губами его шершавой щеки, — тебе твои шлюшки завтрак делали? Тебе кто-нибудь варил
кофе в турочке с корицей? У тебя есть турочка?
Гера лежит на животе, заложив руки под подушку.
— Нет, — хрипло отвечает, не открывая глаз.
— Надо купить. Нет, я сама куплю. Ты же ничего не понимаешь в турках. У меня есть новая, керамическая. Буду тебе кофе
варить с душой. А кофемашина — это машина.
Он усмехается, шевелится, перемещает руки немного вверх и подтягивается выше на подушке. Рада смотрит на его широкую