1 декабря 1941 года

Вообще-то деликатный Рокоссовский в своих мемуарах Жукова хвалит, но давая такие вот эпизоды, понятные только специалисту, он показывает фактами - чего стоил Жуков как полководец в 1941 году. Для тех, кто не понял, в чем тут суть, поясню, что из этого эпизода следует:

- Жуков презирал воинский Устав. В армии даже сержанту запрещено делать замечание в присутствии солдат, а здесь Жуков поносит генерала в присутствии его подчиненных

- Жуков обезглавивил по своей придури 5-ю армию в разгар боя. Ведь если бы немцы убили или ранили Говорова, то эффект для этой армии был бы таким же, как и от того, что Говорова увез с командного пункта Жуков. Причем эту придурь невозможно объяснить ничем иным, кроме полководческого бессилия Жукова на тот момент, поскольку смысл своих действий он не мог не понимать.

В своих мемуарах, в главе, посвященной обороне Москвы, Жуков дает такой эпизод:

"И.В. Сталин вызвал меня к телефону:

- Вам известно, что занят Дедовск?

- Нет, товарищ Сталин, неизвестно.

Верховный не замедлил раздраженно высказаться по этому поводу: "Командующий должен знать, что у него делается на фронте". И приказал немедленно выехать на место, с тем чтобы лично организовать контратаку и вернуть Дедовск.

Я попытался возразить, говоря, что покидать штаб фронта в такой напряженной обстановке вряд ли осмотрительно.

- Ничего, мы как-нибудь тут справимся, а за себя оставьте на это время Соколовского".

Тут Жуков прав, хотя Сталин посылал его в войска того фронта, которым Жуков командовал, а сам Жуков увез Говорова из его 5-й армии черт знает куда, как ткачиху для передачи передового опыта. И еще. Обратите внимание на то, кем осуществлялось командование Западным фронтом. Сталин говорит "мы справимся", а не "Соколовский справится".

- И, наконец, Жуков не имеет представления о противнике на своем фронте. Он не представляет, какие именно немецкие дивизии ведут бой с подчиненными ему 5-й и 16-й армиями.

Обстановка, о которой доложили Говорову по его прибытии на командный пункт, выглядела сложной. За шесть часов боя противник углубился в нашу оборону на 10 километров и подошел к Акулово. Создалась опасность его прорыва на автостраду Минск - Москва. По мере продвижения немецких танков с юга на север вдоль шоссе Наро-Фоминск - Кубинка все более нарастала угроза выхода немецко-фашистских войск в тыл левому флангу, а затем и всей Пятой армии.

Чрезвычайная напряженность обстановки в этот день подчеркивалась тем обстоятельством, что в отражении танковой атаки у деревни Акулово вынуждены были принимать участие даже работники штаба армии. У деревни Акулово 17-й полк дивизии заблаговременно оборудовал противотанковый опорный пункт. Сюда срочно был переброшен один стрелковый полк из 32-й стрелковой дивизии полковника Полосухина и его артиллерийско-противотанковый резерв. Л.А.Говоров рассказывал: "Наиболее тяжелыми для нас днями были 1 - 4 декабря. В эти дни германское командование предприняло обходное наступление по способу "двойных клещей". Первые "клещи" должны были сомкнуться на Кубинке, вторые - в Голицыно через Звенигород. Один из моих полков дрался одновременно фронтом на запад и восток и не позволил противнику расширить фронт прорыва. Сапёры Федор Павлов, Пётр Карганов, несколько дней дежурившие у электрофугасов, установленных на шоссе Наро-Фоминск - Кубинка, встретили гитлеровцев на подступах к Кубинке. Они остановили двигавшуюся колонну немецких танков, взорвав фугасы в центре колонны.

Командарм обратил внимание на существенную роль огненного вала, созданного из сена, соломы, хвороста и других горючих материалов на пути германских танков. Пламя высотою до двух с половиной метров бушевало два часа. Встретив на своём пути сплошную стену огня, танки повернули и подставили таким образом свои бока под выстрелы наших орудий. Из 40 вражеских машин 25 остались на месте. Дальше рубежа Акулово вражеские танки не прошли в тот день. Они повернули на Головеньки и далее в направлении Петровское, чтобы выйти на автомагистраль Минск - Москва обходным путем."

478-й пехотный полк 258-й пехотной дивизии повел наступление по шоссе вдоль Алабинского полигона на высоту "210,8", что северо-западнее Рассудова, углубляясь в наши тылы уже на 14 километров.

29-й пехотный полк взял Наро-Фоминск и прошел по шоссе еще пять километров на восток. Но затем атака вмерзла в землю при температуре 38 градусов ниже нуля.

Продвижение на восток отмечалось только на левом фланге, в полосе наступления 258-й пехотной дивизии. Здесь подвижная боевая группа, действовавшая под оперативным командованием командира 611-го зенитно-артиллерийского дивизиона, пробилась на северо-восток через Бархатово и Кутметово в Подасинский. Силы 53-го моторизованного батальона разведки, 1-й роты 258-го истребительно-противотанкового дивизиона, двух взводов 1-й роты 611-го зенитно-артиллерийского дивизиона и нескольких самоходных орудий сумело выйти к Юшкову, что слева от шоссе. Отсюда до Кремля оставалось всего 43 километра.

Части 292-й пехотной дивизии после взятия Акулово были остановлены в 6 км от Минской автострады. Впервые немецкие части (пехотный полк и 30 танков) так близко подошли к штабу ЗФ (до Перхушково оставалось чуть более 15 км), имея реальную возможность прорваться на Киевское шоссе (12,5 км). Что же остановило немцев, уже утративших соприкосновение с противником именно на Прожекторной горе, не дав им переночевать в тёплых избах Бурцево? А ночёвка на высоте 210,8 оказалась страшной. Вот свидетельство Пауля Карреля из книги "Восточный фронт":

"На другой стороне дороги находилось село Бурцево - Богом забытое местечко: тридцать крытых соломой и наполовину занесенных снегом избушек. Площадь, вокруг которой они располагались, и являлась задачей головной колонны 258-й пехотной дивизии. Ближе к вечеру 2 декабря 3-й батальон 478-го пехотного полка вошел в село.

Части 2-го батальона в течение нескольких часов отчаянно сдерживали упорные атаки противника. Двадцать пять или тридцать изб казались солдатам сказочным оазисом, неким миражом в пустыне. Поднимавшиеся к небу дымки говорили о том, что в домах тепло. А ни о чем так не мечтали солдаты, как о тепле. Предыдущую ночь они провели в старых бетонных дотах на учебном танковом полигоне к западу от села. Им не повезло, температура внезапно упала до 35 градусов.

Колхозники задействовали доты в качестве курятников. Кур там, однако, не было, зато остались блохи. Ночка выдалась адская. Чтобы спастись от блох, приходилось выходить наружу, где царствовал беспощадный государь-мороз. Прежде чем солдаты понимали, что происходит, пальцы их рук белели, пальцы ног деревенели в сапогах. Утром за медицинской помощью обратилось тридцать человек, некоторые из них страдали от серьезных обморожений. Нельзя было даже снять сапоги с больного, поскольку кожа оставалась на стельках и на материи, которой солдаты обматывали ноги. Отсутствовали медикаменты для оказания помощи обмороженным. Не было транспорта, чтобы доставить пострадавших в лазарет. Обмороженные оставались среди своих товарищей и мечтали о теплых избах Бурцева. То, что в те дни довелось вынести солдатам, дрожавшим от пробиравшего до костей холода возле пулеметов и противотанковых пушек, кажется невероятным. Они стонали и выли от холода. Они плакали от злости и беспомощности, от того, что находятся всего лишь на расстоянии полета камня от своей цели и не могут, не могут достигнуть ее."

Так с кем же воевал 2-й батальон 258 дивизии во второй половине дня 1 декабря 1941 года? Ни войск 33 армии, ни войск 5 армии перед немцами на полигоне уже не было. Пограничники капитана Джепчураева отошли к Алабинскому лагерю, оседлав дорогу на Голицыно.

В своем докладе Хрущеву от 19.05.56 о более близких к Москве деревнях Дедово и Красная Поляна Жуков отмечал: "... и в то время как мы с Н.А. Булганиным брали эти деревни, не имеющие никакого значения, противник прорвал фронт в другом месте - в районе Наро-Фоминска, ринулся к Москве, и только наличие резерва фронта в этом районе спасло положение".