Памятные встречи

Иногда к скворечнику подлетает воробей. Наклоняя головку в разные стороны, он долго и внимательно прислушивается к доносящемуся из чужого жилища писку. Скворцы не обращают на него внимания: пусть любопытствует!

Как-то вместе с родителями прилетели молодые скворцы. Проведали родную сторонушку, посидели на проводах, посмотрели. Один серенький глупышка долго клевал большой коричневый изолятор. И улетели.

Пришло время, и второе поколение вылетело, и опустели скворечники.

Молодые скворцы полиняли, нарядились в костюм взрослых, хотя немного все же отличаются от них, не такие черные, не такие блестящие. Как-то прилетели шестеро, сели на провода, один из них запел и закричал коршуном.

— Наш скворушка прилетел! — невольно вырвалось у меня громкое восклицание.

Скворцы спустились к скворечнику, поочередно побывали в нем, поочередно же, высунув из него голову, погрозились раскрытым клювом, будто заявляя собственность на покинутый домик, погонялись друг за другом, как это делали родители весной, отвоевывая себе жилище, и, побаловавшись, улетели.

Лето кончилось. Исчезли скворцы, галки перестали садиться на опору электропередачи. Ночи стали тихие, длинные и не такие, как прежде. Не стало и сверчковых песен, как будто по уговору, оборвались сразу, неожиданно. Только утром, когда солнце обогрело землю, в углу сада чиркнул сверчок-трубачик раз, другой и замолк. Наверное, последний…

Вспоминается еще несколько случайных наблюдений над скворцами.

Нам предстояло переехать на пароме через реку Или, и кто знает, сколько времени отнимет у нас эта переправа. Поэтому проснулись рано, быстро позавтракали, собрали палатки, погрузили имущество на машину и тронулись в путь. Солнце только что поднялось над пустыней, осветило далекие сиреневые горы Джунгарского Алатау, заиграло на пожелтевших листьях разнолистного тополя. Деревья здесь росли маленькими рощицами или поодиночке, на значительном расстоянии друг от друга, напоминая африканские саванны.

Далеко впереди появилась синяя полоска тугаев, блеснула на солнце ниточка реки. Вот мы и возле Или, смотрим в ее мутные воды. Паром находится на противоположном берегу, далеко, не видно, что с ним. Возле переправы уже скопилось несколько грузовых машин, толпятся люди. Почему-то все подняли кверху головы, смотрят на небо, куда-то показывают руками, о чем-то оживленно говорят. И мы все, будто сговорившись, без слов подняли головы, разглядываем синее небо.

Сперва я не могу понять, что происходит. Вижу, высоко в небе вьется штопором громадная стая скворцов и поднимается все выше и выше. Вверху стая узкая, заостренная, плотная, внизу — широкая, растянувшаяся. Потом замечаю: впереди стаи кверху стремительно мчится большая черная точка. В бинокль становится яснее, черная точка — ворона. За нею будто гонится многотысячная стая скворцов. Вот ворона сделала плавный круг, и так же плавно выстроились за нею скворцы, упала книзу, и острый конец стаи распался, стал головокружительно падать. Ворона поднялась кверху, скворцы немного от нее отстали, потом бросилась прямо в самую гущу птиц, и те, расступившись, образовали вокруг нее хоровод, понеслись за нею послушной свитой.

Нет, скворцы вовсе не гоняются за своим случайным предводителем, как мне сперва показалось, это просто игра, забавная, вычурная, и верховодит ею неожиданный командир полетов.

Вот бы заснять всю эту необычную картину при помощи телеобъектива на киноаппарат! Кто поверит в то, что сейчас происходило перед нашими глазами?

Долго стая скворцов совершала сложные виражи, падения и взлеты во главе с черной вороной. И, что удивительнее всего, вся стая летала точно над рекой, не отходя от нее в сторону, но на большой высоте постепенно продвигаясь к западу по ее течению.

Вскоре стая птиц стала едва заметным легким облачком. Потом от нее отделилась слабо различимая черная точка и пошла кругами вниз. Командир полетов устал и отправился отдыхать после столь длительного развлечения. Игра птиц закончилась. Стайка скворцов тоже снизилась, потонула на фоне далеких синих гор. В это время к берегу подошел паром. Пора было грузиться…

Как уже было сказано, скворцы — насекомоядные птицы, хотя иногда они пробавляются спелыми плодами, ягодами. Но вот однажды я был свидетелем необычной скворечьей трапезы.

Прервав долгий и утомительный путь и собираясь готовить обед, мы съехали с асфальтового шоссе к небольшой речке. С ее берега со своеобразным гортанным криком снялись потревоженные утки-атайки. Над водой летали сверкающие изящным оперением щурки, проносились озабоченные скворцы. Здесь в обрывистых берегах птицы устроили свои гнезда.

К маленькой протоке подлетает скворец, садится на бережок, склонив голову набок, смотрит на воду и вдруг бросается в реку, едва окунувшись, выскакивает обратно. Бросок оказался не случайным и удачным, в клюве птицы затрепетала маленькая рыбка.

Я поражен! Ну чем не заправский зимородок! Уж не видел ли он, как охотится этот рыболов, и не решил ли ему подражать? Не расставаясь с добычей, скворец пробегает несколько шагов по бережку, поднимается в воздух, трепещет над водой. Он, видимо, не прочь снова нырнуть за другой рыбкой. Но что делать с той, которая во рту, она не кузнечик, не кобылка или медведка, которых можно захватить сразу несколько. Птица снова садится на бережок, как будто раздумывает, потом улетает к обрыву и исчезает в одной из норок.

Никогда я не слышал, что скворец может стать рыболовом. Сейчас в пустыне мало насекомых. Научились же скворцы в городе добывать себе пропитание в мусорных ящиках. Почему бы здесь не заняться рыбной ловлей!..

Наступает осень, и скворцы покидают родную сторону. По сухой и желтой пустыне ветер гонит перекати-поле, и мы, подумывая о предстоящем ночлеге, сворачиваем к горам, рассчитывая найти там уютное место для бивака.

Едва мы остановились в ущелье, как над головой что-то сильно зашумело. Собака вздрогнула и помчалась за холмы. Но никто не заметил, что случилось.

Солнце опустилось за горы, в ущелье легла глубокая тень, и только скалистые вершины долго краснели от потухавшей зорьки.

Рано утром тот же резкий и непродолжительный шум снова раздался над биваком. А потом еще и еще. На этот раз я узнал, в чем дело: над ущельем будто по заранее проложенному маршруту, без единого крика, деловито и поспешно пролетали небольшие стайки скворцов. Они держали путь строго на юг, очевидно, покидая свою родную северную сторону.

Быть может, это одна и та же стайка совершала забавный и непонятный круговой полет над горами? Но стайки были разными по количеству ее участников, и малыми, и большими.

Долго, почти до полудня летели скворцы, около двадцати стаек промчалось над ущельем.

К вечеру захмурило небо, поползли темные тучи, потянуло сыростью, холодом. Ночью несколько раз принимался накрапывать дождик. Утро было неприветливое, серое. Мы быстро собрались и поехали вниз, к реке Или. Несколько стаек скворцов обогнало нас, несколько других пересекло дорогу: они летели из других ущелий. Вскоре по радио мы услышали, что на севере Казахстана похолодало, пошли дожди со снегом.

Не зря скворцы так дружно отправились в дальнее путешествие!

За зиму промерз сад дачного участка, вся жизнь в нем затаилась почечками, семенами, росточками, яичками, личинками и куколками насекомых. Лишь по вечерам появляются извечные спутники человека — воробьи и, завидев меня, напуганные, шарахаются в стороны. Отвыкли за зиму! Рано утром они улетают в сторону города и там промышляют на помойках.

Воробьи — двух видов, полевые и домовые. Оба вида живут бок о бок, вместе, селятся под крышами дачных домиков, не обращая внимания друг на друга и не враждуя между собой. Полевой воробей ярче, красивее, с шоколадно-коричневой шапочкой, белым ошейником и черным горлом. У самочек черное горло и белый ошейник меньше, окраска не столь ярка. Домовой воробей окрашен скромнее полевого. У самца шапочка менее нарядна, белого ошейника нет, на горле не черное пятно, а всего лишь полосочка. Самочка же совсем серенькая, с охристой или беловатой полоской над каждым глазом.