Шедевр

4

Я оставила спящего Эйдана и уехала домой. Мне нужно было побыть одной, собраться с мыслями. Следующий день я провела, шагая взад-вперед по студии и записывая возникавшие идеи на доске, но ничего конкретного в голову не приходило. Никто не звонил, лишь Эйдан прислал сообщение, написав, что ему не хватало меня, когда он проснулся. Я ответила: «Не принимай это на свой счет. Мне просто нужно поработать!»

Уверена, что такой ответ пришелся ему по душе. Звонок Кенни действительно подстегнул меня, но необходимое решение все не приходило. Ближе к вечеру я устало рухнула на кровать и закрыла глаза. Все мои поиски, казалось, ни к чему не ведут. Но вдруг, словно из ниоткуда, мне в голову пришла одна мысль, и я поняла, что надо делать. Я вскочила с кровати, словно на меня надели волшебные башмачки, и, не разбирая, стерла с доски все свои заметки. Затем я схватила телефон и среди сообщений нашла единственно необходимое, то, которое разбудило мой ум и воображение. Я переписала слова Эйдана большими буквами: «Я НИКОГДА НЕ ПРОДАЛ БЫ ТЕБЯ, ЭСТ; ТЫ МОЙ ШЕДЕВР».

Отступив на шаг, я долго и задумчиво смотрела на стену, зная, что в этих словах сокрыто решение всех моих проблем. На момент планирования новой работы идея ее создания уже прочно сидела в моем мозгу. Предположим, Эйдану все-таки пришлось бы продать меня, — мысль о том, что я могу выступать в качестве шедевра, казалась мне заманчивой. Это была самая сенсационная моя задумка. Я заставлю Эйдана выставить меня на аукцион как живое, дышащее произведение искусства. В конце концов, я человек публичный. Мое лицо известно не меньше моих картин, как бы там ни было это тоже мое искусство. Я — актриса, свой собственный шедевр, достойная последовательница философии нарциссизма. Моя ценность заключается в моей плоти и крови, ведь именно они являются единственными реальными инструментами моего творчества. Забыть детские шалости, забыть о Кенни Харпере и нашем глупом романчике. Только так можно узнать мою истинную значимость. Новостями о своем проекте я поделюсь и с «Кларионом» тоже, — но при условии, что они откажутся от сотрудничества с Кенни Харпером. Они, конечно, на это пойдут. Мне очень хорошо известны правила игры. Внимание толпы обратится в другую сторону, я буду вновь контролировать ситуацию, и жизнь войдет в прежнее русло. Мое сердце забилось сильнее. Мне необходимо увидеть Эйдана, мне нужно рассказать ему обо всем прямо сейчас.

Он сидел в своей галерее и работал с документами, поэтому очень удивился, хотя и был рад, когда я постучала.

Прежде чем он успел что-либо сказать, я выпалила:

— Я придумала!

Он откинулся на спинку стула, скрестил руки, криво улыбнулся и кивком головы дал понять, чтобы я продолжала.

— Я хочу, чтобы ты продал меня, — немного вызывающе сказала я и улыбнулась в ответ.

Сине-зеленые глаза Эйдана сузились.

— О чем ты говоришь? — спросил он.

— Забыть мазню времен моего детства, — медленно начала я, — выставить меня на аукцион Сотби как живое произведение искусства. — Я почувствовала гулкие удары своего сердца. — Я хочу знать, сколько на самом деле стою.

Эйдан минуту неотрывно смотрел на меня, потом отвернулся.

— Это смешно, — сказал он категоричным тоном, глядя на свою ногу, которая стучала по куску приставшего к полу скотча.

— Почему?

Эйдан покачал головой, нога со стуком опустилась на пол, затем он поднял глаза и пристально взглянул на меня.

— Это идиотская идея, Эстер. Кто угодно сможет торговаться за тебя, любой сумасшедший придурок. Я не позволю тебе это сделать.

Я испытала панический страх, затем меня охватила ярость.

— Не далее как вчера ты весело советовал мне загнать подороже все мои старые вещи, — сказала я. — Почему не продать что-то настоящее? Уверена, ты получишь внушительные комиссионные.

Минуту Эйдан смущенно молчал, потом его глаза стали метать молнии.

— Так ты это имеешь в виду? — он выглядел униженным.

Я почти захотела попросить его обо всем забыть, повернуть время вспять. Но интуиция мне подсказывала, что моя идея будет иметь успех. Надо было убедить Эйдана поддержать меня. Это нужно сделать, перед тем как подойдет срок сдачи работы, назначенный галереей Тейт. Моя задумка разом решала слишком много проблем, чтобы от нее так легко можно было отказаться.

— От твоего ответа зависит успех проекта, — твердо проговорила я. — Чем больше я об этом думаю, тем сильнее убеждаюсь в том, что этот замысел идеален.

— Я думал, что неплохо разбираюсь во всем, что касается выгодных сделок, — непривычно язвительно заметил Эйдан.

— Это не сделка, — ответила я.

— Ладно, тогда что, черт побери, это такое, Эстер? Игра?

— Это, возможно, окажется единственным проектом за всю мою карьеру, который не будет игрой, — ответила я, немного повысив голос. — Я говорю совершенно серьезно; я хочу узнать свою стоимость, цену своего дурацкого творчества. Я хочу знать, сколько на самом деле стою.

— Думаю, тебе надо поехать домой и лечь спать, Эстер, — неожиданно сказал Эйдан. — Мы обсудим это завтра.

— Если ты не хочешь курировать мой следующий проект, значит, мне просто придется найти другого агента! — крикнула я.

Сквозь смуглую кожу Эйдана было заметно, как кровь отхлынула от его лица. Он положил руки на стол и наклонился ко мне. Я заметила, что он дрожит.

— Ты действительно этого хочешь? — только и спросил он.

Я не ответила. Говорить было не о чем.

Эйдан встал, прошел мимо меня и громко хлопнул дверью.

Обессиленная, я вернулась домой. Наши с Эйданом жизни были так же тесно связаны, как кисти и холст. Невозможно представить себе одно без другого. Я не могла поверить, что сама предложила расторгнуть наш договор, но я точно так же не могла помыслить о возвращении Кенни Харпера. Но как бы много места ни занимал Эйдан в моей теперешней жизни, я не пущу его в мое прошлое. Когда мы встретились, я уже закончила колледж искусств, твердо стояла на ногах и имела за плечами довольно солидный опыт художника. Именно такой впервые увидел меня Эйдан, и у меня не было ни малейшего намерения показывать ему другую Эстер. Это было невозможно, так как разрушило бы то, на чем основывались наши отношения. Я не знала, чего ожидать от завтрашнего дня. Но одно было бесспорно: я решила осуществить этот проект, — с помощью Эйдана или без нее. Мне вдруг показалось важным не столько лишить Кенни внимания прессы, сколько доказать самой себе, что я не зря занимаю свое место среди художников. Это была захватывающая, нестандартная и великолепная мысль. К тому же проект избавлял меня от многих неприятностей. Я чувствовала, что просто обязана воплотить его в жизнь.

На следующий день Эйдан позвонил мне и попросил вернуться, чтобы окончить разговор. Он сказал это холодным тоном, видимо, ничего не забыв из вчерашнего спора. Я чувствовала себя достаточно смелой для того, чтобы поехать к нему в офис и продолжить бесполезную стычку. К моему удивлению, Эйдан и не помышлял о войне.

— Хорошо, Эстер, я решил, что займусь твоим проектом, — четко проговорил он. — Но как твой друг хочу довести до твоего сведения: ты совершаешь ошибку.

Я с облегчением вздохнула. Я никогда не могла работать без помощи Эйдана и не была уверена, что смогу в дальнейшем.

— Спасибо, — прошептала я. — Понимаешь, я просто должна проверить, умею ли я твердо стоять на ногах.

Какое-то время Эйдан молчал, затем произнес:

— Чего я не могу понять, так это твоей потребности выставлять себя на продажу. Если ты сомневаешься в своей значимости, переживаешь насчет будущего, мы можем обсудить это в личной беседе. Мысль о том, что я пытаюсь эксплуатировать тебя, звучит, прямо скажем, оскорбительно.

— Мое искусство всегда было представлением, Эйдан. Ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой. Такова уж я.

Он испытующе посмотрел на меня:

— Ты уверена?

— Конечно.

— Так вот о чем твое искусство!