Шедевр

Сара снисходительно улыбнулась мне, как мать слегка напроказничавшему школьнику, и решительно потянула Бена к сцене. Я повернулась в сторону Эйдана и заметила, что он смотрит на меня через зал. Я улыбнулась ему в ответ полуулыбкой Кристины. Он воспринял это как приглашение, и я чуть не взвыла от негодования, когда увидела, что он идет ко мне, грациозно пробираясь сквозь толпу. Эйдан нежно коснулся губами моей щеки и взял меня за руку.

— Почему ты не отвечала на мои звонки?

— Я ясно сказала: эту неделю я хочу прожить одна.

Меня подбивало спросить, о чем они говорили с Каролин, но, зная, что это прозвучит глупо, я промолчала.

— Я люблю тебя, Эст, и ты сегодня потрясающе выглядишь.

Я не ответила.

— Как все складывается с Беном? — спросил Эйдан.

— Я увидела его только пять минут назад, — шепотом поведала я, — но по всей его квартире стоят камеры, которые наблюдают за мной.

Эйдан расхохотался и сильнее сжал мою руку.

— Значит, он увидит, если я проберусь к тебе, чтобы улучшить «интимный дневник» Викторины?

Помимо воли я почувствовала, как настроение поднимается.

— Никаких больше «интимных дневников», Эйдан. Я пытаюсь войти в образ.

Нас прервал гром аплодисментов. Бен стоял на сцене и собирался выступать. Я заметила, что он, как и я, ощущает себя на сцене как рыба в воде. Его голос звучал размеренно, юмор отличался остротой и вызывал смех в толпе. Возможно, большинство из гостей так или иначе работали на него или находились под его покровительством — в конце концов, это Америка. Пока мы смотрели на Бена, Эйдан слегка обнял меня за талию. Я не отодвинулась. Бен уже закончил приветствия и теперь заговорил обо мне.

— …и вот я сделал то, чего никогда не делал раньше, — произнес он, улыбнувшись в моем направлении. — Я купил живой шедевр. Уверен, что большинство из вас видели работы Эстер Гласс или, по крайней мере, читали о ее представлениях в прессе. Меня спрашивают, почему я заплатил за нее такую большую сумму. Все, что я могу сказать — это то, что я абсолютно убежден: она является одним из выдающихся произведений искусства наших дней. Через пару минут Эстер покажет нам третье представление из семи, составляющих серию «Обладание». Законченный проект с нетерпением ожидает галерея Тейт Модерн, где его запись можно будет увидеть в мае и где он предстанет перед гостями, специально приехавшими со всего мира. Но сначала — разделите со мной удовольствие от самого изысканного приобретения за весь мой опыт коллекционирования.

Огни погасли. Зажегся экран, и мы снова увидели аукцион. Фильм занял не больше пяти минут. Я снова видела Мари Маркоз на сцене, и мое сердце забилось чаще от сочувствия к ней. Когда включили свет, я заметила, что присутствующие ничем не отличаются от публики на экране: все бурно аплодировали. Я восприняла это как приглашение и медленно направилась к сцене. Я поднялась и спокойно стояла, ожидая, пока шум стихнет. Я постаралась сосредоточиться на моей следующей героине. Изабелла д’Эсте была рафинированной интеллектуалкой, музыкантом и политиком, обладала богатством, властью и влиянием, необходимым для того, чтобы претворить свои идеалы в жизнь. Она утверждала свое право на приобретенные произведения искусства, помечая их своими инициалами и гербом. Я старательно вспоминала все, что мне известно о ней. Сегодня я покажу женщину, которая не столько принадлежит, сколько владеет сама.

Минуту я стояла неподвижно, затем начала медленно оглядываться вокруг, смотреть на окружающих и приветствовать их, махая рукой и улыбаясь, словно неожиданно встретила старых друзей. Сейчас я легко представляла, как Изабелла в высшем свете Италии разыгрывает собственный спектакль. Она, должно быть, была знакома со всеми известными личностями своего времени и знала, перед кем из толпы ей нужно играть: полезные люди, которые могут обеспечить ее тем, чего в данный момент она желала. Моя игра вызвала в публике довольный смех. Зрителям понравилось быть частью представления.

Я открыла список имущества Изабеллы и принялась читать:

— Мантенья, Корреджо, Перуджино — у меня есть их картины, мебель, сделанная по их эскизам, и другие произведения искусства.

Громко вздохнув, я подняла глаза к небу и захлопнула книгу.

— Я не могу удержаться, — весело призналась я с легким итальянским акцентом. — Когда я вижу работу великого мастера, — я должна владеть ею. Мир состоит из вещей, и без искусства мы не могли бы передавать свою культуру следующим поколениям. Я женщина, которой принадлежат земли и деньги, наделяющие меня определенной властью в мире искусства.

Я положила книгу на пол, сняла замшевый мешочек и потрясла им в воздухе. Раздался звон монет. Я расстегнула застежку, потом посмотрела на публику и вытащила горсть монет; затем я начала по одной кидать их в толпу, каждый раз говоря: «Держи!», пока они не закончились.

Все старались поймать монеты, и, когда люди увидели лицо Изабеллы д’Эсте на одной стороне и мое на другой, в зале послышался смех. Должно быть, некоторые из них узнали королеву эпохи Ренессанса. Когда мешочек опустел, я медленно покачала им и пожала плечами. Затем слегка поклонилась и покинула сцену под гром аплодисментов.

Публика почти сразу вернулась к своим разговорам, — мое выступление было лишь частью праздника. Хоть они и смотрели представление с интересом, оно не стало самым ярким событием в их жизни. Здесь было слишком много знаменитых и богатых людей, чтобы я могла надолго завладеть их вниманием. Как ни странно, их спокойное ко мне отношение подействовало ободряюще. Это не Лондон, и среди собравшейся здесь элиты я — лишь одна из многих. Тем не менее меня тут же окружила заинтересованная толпа. Кажется, моя продажа очень взволновала их. Эйдан пытался увести меня, но я ныряла в один разговор за другим, пока, разгоряченная адреналином и алкоголем, не обнаружила, что все слова сливаются в непрерывный поток. Мне становилось невыразимо весело. По какой-то непонятной причине толпа оттеснила Эйдана прочь от меня. Бен тоже пропал в море приглашенных.

Я заводила разговор за разговором. Февраль — очень насыщенный месяц в календаре нью-йоркских деятелей искусства. Я с удовольствием получила несколько приглашений на ужины и презентации и даже выслушала пару предложений дать интервью для каких-то элитных изданий, но сейчас я не могла распоряжаться своей судьбой. Кэти напоминала о себе своим отсутствием: обычно она находилась на таких мероприятиях рядом, чтобы держать в стороне назойливых журналистов. Но сейчас ведь Бен решает, где, с кем, как и что я должна делать на протяжении этой недели, не так ли? Трудно играть в игру, не зная правил.

Пора закругляться. Но, может, сначала стоит выпить еще один коктейль? Я взяла бокал с подноса, который проносила мимо «гейша». Я пила какую-то незнакомую жидкость розового цвета, когда ко мне подошла Соня Мирч.

— Это был ловкий ход со стороны Грега и Эйдана — убедить Бена купить тебя. Это просто удача! — с воодушевлением начала она. Кто еще, интересно, подумала я, принимал участие в моей продаже?

— Бен спрашивал, не возьмешь ли ты у меня интервью для «SO», — произнесла я, не реагируя на первую фразу.

— С удовольствием. Может, завтра после обеда? — предложила Соня. — Если будешь свободна, позвони мне. Я работаю в галерее Грега Вейца, готовлю новую выставку. Мы можем встретиться по-английски за чашечкой чая. В Нью-Йорке это сейчас последний писк моды.

— Вообще-то я предпочитаю кофе.

— Хорошо, я знаю одно место, — кивнула Соня, посмотрев на часы. — Мне нужно идти — у меня ужин с Грегом, если только я смогу его найти. А какие у тебя планы?

Я пожала плечами.

— Я жду, пока мой хозяин скажет мне, что делать дальше. В противном случае я вернусь в студию и лягу спать.

— Не говори мне… Этого не может быть! Он поселил тебя в студии Артден?

Когда я описала Соне обстановку своего временного жилища, она издала короткий восторженный возглас.