Страница 44 из 84
Оказалось, что в действительности Волков является сотрудником НКВД и принял решение бежать на Запад. Он заявил, что хотел бы получить паспорта для себя и жены для выезда на Кипр и 27 500 фунтов стерлингов (эта странная сумма, возможно, появилась при переводе круглой суммы советской валюты в фунты стерлингов). Взамен он предлагал сообщить фамилии трех советских агентов, действующих в Великобритании. По его словам, два из них работают в министерстве иностранных дел, а третий стоит во главе контрразведывательной организации в Лондоне. Кроме того, у него есть и другие материалы: адреса зданий НКВД в Москве, данные о системах их охраны, слепки с ключей, графики смен дежурных охранников, список советских агентов в Турции. Он, очевидно, заранее готовился к этому шагу».
Рид решил, что о приходе Волкова следует поставить в известность посла Великобритании в Турции сэра Мориса Петерсона, и поэтому он попросил Волкова подождать. Петерсон пришел в ужас от этого известия. Он уже давно пытался остановить «вторжение» сотрудников СИС под прикрытие в его посольство и считал, что приход Волкова — это нежелательный для него шаг. «Я не допущу, чтобы мое посольство превратилось в гнездо шпионов, — заявил Петерсон. — Если вы хотите заниматься подобными делами, выбирайте для этого Лондон». Такое решение посла отключало от дела Волкова резидента СИС Сирила Макрея, что привело к непоправимым последствиям.
Возвратившись, Рид сказал Волкову о том, что о его просьбе придется проинформировать Лондон и что до принятия решения пройдет некоторое время. «Пусть будет так, если нет другого пути», — ответил Волков И ПОставил три условия: отчет о беседе с ним Рид должен написать от руки и не отдавать печатать на машинку, так как в британском посольстве есть русский агент, связь с Лондоном по его вопросу вести по дипломатической почте, а не телеграфом (русские читают некоторые британские шифры), ответа он будет ждать не больше 21 дня. Обговорив все детали восстановления с ним контакта, Волков покинул посольство.
Рид написал подробный отчет и, согласно просьбе Волкова, посольство направило его дипломатической почтой (медленно, но верно). Окончание этой истории Рид рассказал мне так, как он ее видел из Стамбула. И только когда в 1968 году вышла книга Филби «Моя тайная война», я узнал об этом событии в изложении Филби. Все началось через 10 дней в Лондоне, когда доклад Рида лег на рабочий стол Филби.
После первого шока и страха, охватившего Филби по прочтении отчета Рида, он смог оценить всю иронию создавшегося положения: по словам Волкова, два советских агента находятся в министерстве иностранных дел Великобритании, а еще один возглавляет контрразведывательное подразделение в Лондоне. Филби сразу же понял, что речь идет о нем. (Хотя Питер Райт и сторонники его версии считают, что Волков имел в виду Холлиса.) Таким образом, Филби предстояло расследовать дело, в котором главным фигурантом выступал он сам, что естественно давало ему большие преимущества. Однако скоро он понял, что будет небезопасным принятие им любого решения.
«Я сразу отверг идею советовать проявление осторожности в деле Волкова под предлогом возможной провокации. В тот момент это никакой пользы мне не принесло бы, а с точки зрения длительной перспективы могло явиться компрометирующим меня фактом. Единственно правильный путь — действовать смело, — писал Филби. — Я доложил Мензису, что, по моему мнению, речь идет о деле чрезвычайной важности. Мне потребуется какое-то время, чтобы разобраться в его существе, и, исходя из информации, которая, возможно, будет получена, выработать соответствующие рекомендации».
Конечно, Филби старался выгадать время. Он знал, что как только он даст резидентуре свои рекомендации — что еще он мог порекомендовать, кроме принятия предложения Волкова и срочного вывоза его из Турции в Великобританию, — в дело сразу же вступит резидентура СИС в Стамбуле. У Филби не будет возможности осуществлять за ее действиями постоянный контроль. Но ему необходимо время, чтобы поставить в известность своего советского оперативного руководителя, а тому информировать Москву, а Москве принять меры в отношении Волкова. Поэтому Филби должен был дело вести сам, даже если для этого потребуется выехать в Стамбул. Прежде всего нужно было предупредить об опасности Москву. Как довольно хладнокровно отметил сам Филби: «В тот вечер я работал допоздна. Обстановка требовала срочных действий чрезвычайного порядка».
На следующий день Филби доложил Мензису, что, по его мнению, нужно направить кого-то в Стамбул для организации всей работы по делу Волкова, соответствующим образом проинструктировав его. Филби ожидал, что Мензис ответит: «Согласен. Думаю, что лучше, если вы займетесь этим сами». Но вместо этого Мензис сказал, что у него есть на примете такой человек. Он встречался с ним накануне вечером в клубе. Это бригадный генерал Дуглас Робертс из службы безопасности по ведению разведывательной работы в странах Среднего Востока. Робертс отгуливает последние дни своего отпуска. Он отлично подходит для выполнения этого задания: бегло говорит по-русски, ранее работал в Турции. И вообще, у него «грозная репутация».
Одной из причин успехов Филби, на мой взгляд, было простое везение. Мензис получил отказ, когда попросил Робертса заняться делом Волкова: он (Робертс) не выносит перелетов и может поехать только пароходом. Тогда Филби воспользовался этой возможностью и предложил свою кандидатуру. Мензис согласился. Пока Филби связывался с МИД для выполнения необходимых формальностей, получал у шифровальщиков СИС кодовые таблицы и прослушал инструктаж по их использованию, сдал дела своему заместителю, упаковал вещи, купил билет на самолет до Каира (первая посадка), прошло три дня. Везение продолжалось: из-за шторма над Мальтой самолет направили в Тунис. Филби прибыл в Каир с опозданием и не попал в тот день на самолет до Стамбула. Когда он, наконец, добрался до места назначения, британская привычка не работать по выходным вновь помогла Филби.
В пятницу, по прибытии в Стамбул, Филби сразу же связался с советником-посланником Ноксом Хелмом, большим ревнителем протокола, который заявил, что прежде всего следует проконсультироваться с послом.
В субботу утром Хелм сказал Филби, что на следующий день посол примет его на посольской яхте «Магоук», а до этого времени он свободен. После приятно проведенного уик-энда в понедельник утром Филби подробно проинструктировал Рида, который должен был сопровождать его на встрече с Волковым. Таким образом, только после обеда в понедельник они предприняли первую попытку связаться с Волковым.
К делу привлекли Чантри Пейджа, исполнявшего обязанности генерального консула, который по консульским делам поддерживал контакт с Волковым, поэтому мог, не вызывая подозрений, позвонить ему по телефону и пригласить к себе в офис для обсуждения служебных вопросов. Пейдж созвонился с советским посольством, попросил позвать Волкова и провел короткий разговор. Затем он повернулся к Филби и сказал: «Я попросил Волкова. Подошедший к телефону человек назвался Волковым. Но это не Волков. Я хорошо знаю его голос, поскольку говорил с ним десятки раз». Пейдж снова набрал номер, но не пробился дальше телефонистки. «Она говорит, что Волков вышел. А минуту назад она соединила меня с ним».
На следующий день Пейдж позвонил в третий раз. Произошел самый короткий разговор. На этот раз телефонистка сказала: «Волков в Москве». Передавая разговор Филби, Пейдж добавил: «На линии слышался какой-то шум и треск, затем все замолкло». Филби попросил Пейджа позвонить в последний раз, на этот раз в советское генеральное консульство. Через час Пейдж возвратился: «Все плохо. Я не могу ничего понять в этом сумасшедшем доме. О Волкове там никто ничего не слышал».
Филби выдвинул версию, что настойчивое желание Волкова использовать для связи с Лондоном дипломатическую почту явилось причиной его провала. Со времени появления Волкова в британском посольстве до неудачных попыток восстановить с ним контакт прошло почти три недели. Обозленный неудачей и чувствуя ответственность за судьбу Волкова, Рид набросился на Филби. Он хотел знать, почему из Лондона никто не смог приехать раньше. Филби отмел вопрос легкомысленным замечанием: «Извини, старина. Это дело вошло в противоречие с отпускными планами «некоторых лиц».