Кривич

   - Ай, матушка - боярыня, не льсти мне, по хорошему завидую мужу твоему. Иметь такую водимую - счастье. И умна и лепа. Ну, веди невесту.

   - Анна! - Позвала боярыня.

   Анна в сопровождении Людмилы сошла по лестнице в светелку. Лебедушкой вплыла в залу, чуть придерживая голубого цвета шерстяную юбку, длинною по щиколотку, из-под которой слегка виднелись туфли на высоком каблуке, поминок из прошлой жизни. Отороченный мехом бобра жакет на пуговицах, слегка светлее цветом от юбки, расшитый сельскими мастерицами и приталенный, подчеркивал стройность фигуры. На лице минимум косметики подчеркнувшей красоту юной боярышни. Анюта в свои двадцать лет, выглядела девочкой. Волосы спрятаны под маленькой, расшитой золотом шапочкой - бояркой, того же цвета что и юбка. Поступь легкая, непринужденная. Красивая шея, гордо несет головку. Земной поклон князю. В притихшем зале, легкий звон украшений. Невеста явно не из бедных. Разгладилось лицо у Твердятича:

   "Не прогадал. Однако, слишком худосочна. Понравится ли Ратмиру? Ничего, откормим".

   Взгляд на сына. Улыбка на лице.

   Ратмир стоял, завороженно глядя на девушку. Такую царственную красоту он просто не предполагал увидеть в этой глуши. Он - непротив! Он - счастлив! Поймав на себе скользнувший взор суженной, не успел ответить ей взглядом.

   "Боги, какая красота!".

   Князь подошел к Анне, заглянул в глаза.

   "Ах, хороша, повезло молодому", - отметил про себя.

   - Ну, что Твердятич, по нраву ль тебе невестка? Много ли приданого запрашивать?

   - По нраву ли, вон у жениха спрашивай, а я приму любую.

   - А что его спрашивать, вон, смотри слюни пускает, - князь от удовольствия созерцать происходящее, потер руки. Обратился к Монзыреву: - Ну, насчет приданого, уговоримся, а мало будет, я добавлю. Чай, не обеднею. Сват я или не сват. Ну, Ратмир, али не люба?

   - Люба, светлый князь. Ай, люба. Благодарю тебя.

   - Отож. Зови, Вестимирыч, волхва. Чего тянуть. Да праздновать будем. Через два дня в дорогу нам.

   - Как прикажешь, государь.

   Два дня гуляло все селище, княжья дружина и жители близлежащих деревень, приехавшие по экстренному приглашению своего боярина. Вестимир провел обряд бракосочетания. Вместе с молодыми, принес богам дары в священной дубраве. Веселое настроение витало над городищем. После первой брачной ночи, молодые вышли к праздничному столу невыспавшимися, со смущенными, но счастливыми улыбками. Опять гуляли. Ходили за крепостные стены воевать снежный городок. Мужчины атаковали столбы, врытые спешно в мерзлую землю, с вывешенными на них шапками, красными черевами и расшитыми кафтанами. Столбы обильно смазаны воском, скользкие, попробуй, влезь на них, но народ подвыпивший, безбашенный, вольный, умудрялся срывать призы. "Боярин выдает замуж сестру. Хозяин проставляется, а сватом у него сам светлый князь. Эх, гуляй народ! Праздник, родовичи!"

   Сашка с Андрюхой лично наливали всем встречным и поперечным. При этом Сашок выкрикивал непонятное никому, но забористое: "Гуляй, рванина! Халява плиз". Вечером Андрюха принес от плотников самопальную гитару, выстраданную в мастерской, со струнами из прошлой жизни, завалявшимися в одной из сумок. Застолье было в самом разгаре. Князь, сидевший рядом с молодыми, сначала не обратил вниманиея на самозваного барда. В зале стоял шум разговоров, но при первых аккордах народ притих. "Что спеть аборигенам?", - задал вопрос сам себе Андрюха. Требовалась веселая песня, все-таки свадьба. Но, чтоб была понятная всем. Еще раз перебрал струны, звук на инструменте существенно отличался от стандарта, но играть было вполне можно. Зал притих окончательно. Запел:

   В заповедных и дремучих

   Страшных Муромских лесах

   Всяка нечисть бродит тучей...

   После исполнения песни народ визжал от восторга:

   - Сотник, спой еще! Еще давай!

   Андрюха запел:

   Как на буйный Терек, на высокий берег

   Выгнали бояре сорок тысяч лошадей.

   И покрылся Терек, и покрылся берег.

   Сотнями порубанных, пострелянных людей.

   Любо, братцы, любо

   Любо, братцы, жить,

   С нашим светлым князем

   Не приходится тужить.

   Песню, он как мог, подогнал к действительным реалиям. И за столом народ, под конец песни, уже вовсю горланил о князе, под широкой десницей которого, не приходится тужить. Между делом, опрокинул грамм сто пятьдесят водки и уже на пару с Сашкой выплеснули в народ песни казачьей тематики Розенбаума, причем заведенная толпа подпевала, как могла, но с большой охотой.

   Князя, его дружину и обоз провожали всем селищем, выйдя на берег реки. Настроение было приподнятое у всех. Свою лепту в него внесла даже погода. Погожее, солнечное утро, легкий морозец и отсутствие ветра, вызывали положительные эмоции даже у лошадей.

   - Ну, удачи тебе, боярин. Верю, справишься по лету с печенегами.

   - Счастливой дороги, светлый князь. Шли гонца, если потребен буду.

   Твердятич, обняв сына и ласково поцеловав невестку, подошел к Монзыреву:

   - Не поминай лихом, сват. Жду в гости у себя в Чернигове, помни, что есть у тебя в том городе родня.

   - Обязательно буду, сват, обязательно.

   - И тебе, добра и счастья, свашенька. Был бы помоложе, ей-ей, отбил бы у свата, уж очень ты пригожа у нас.

   - Спасибо на добром слове, боярин. Легкой дороги. Мои наилучшие пожелания свахе.

   Проводив обоз, вернулись в детинец. Жизнь требовала отлаженного, размеренного быта.

- 11 -

   Еще в школе, Монзырев отчетливо помнил это, учитель истории вдалбливал своим ученикам информацию о нелегкой жизни славян в средних веках. Мол, работали люди не покладая рук, от зари до зари, и света божьего не видели. А, еще эксплуататоры, князья да бояре, кровушку пили, а далее, как по фильму "Чапаев" - "Что делать? Красные придут, грабють, белые придут, грабють! Куда бедному крестьянину податься?".

   Действительность же оказалась совсем не такой. Да, правда, работы хватало всем, но жизнь на территории языческой Руси, помимо работы, составляла череду праздников, прославляющих богов вышних и своих родовых. Уже сейчас, представители Византийской церкви тихо вползали на Русь, образовывая общины, поклонявшиеся единому богу, призывали отринуть богов, коим сотни лет поклонялись щуры. Приучая людей к тому, что вся жизнь на земле дадена человеку для того, чтобы страдать и молиться о душе, а счастье испытать лишь попав в Рай Небесный. Уже строились церкви в стольных градах. Толерантность к чужой вере играла с русичами злую шутку. Исконные же праздники, предками отмеченные - прославление череды богов, обряды, совсем нескучные, принесение треб и подношений своим духовным защитникам, затем братчина и всенародные гулянья, где и мужчины и женщины селений и городов, могли, не стесняясь никого, выйти, людей посмотреть и себя показать, вносили в жизнь попавших в этот век, струю свободы и покоя. На праздники съезжалась родня близкая и дальняя, чтоб веселее в домах было, чтоб праздник не обошел никого, здесь на своей земле, пока Царство Небесное ожидает где-то там, за кромкой.

   Вот и сейчас, на исходе зимы, в месяце лютне, жители пограничного городца, основанного Монзыревым и попавшими с ним в сей век его друзьями, готовились отметить Велесов день. По преданиям славян считается, что в этот день Велес "сшибает рог зиме", а происходит это в полнолуние, зима пошла на убыль. Еще будут морозы и метели, но в эту ночь - наступает перелом, так как великое Коловращение не прекращается от века к веку.

   - Сашок, поезжай, проветрись к погостному боярину Воисту. Скажи, сват приглашает отметить праздник Велесов. Пусть приезжает со всей семьей, будем рады увидеться.

   - А еще кого звать будешь, Николаич? - Спросил Сашка.